Совет да любовь, дорогие товарищи!, или Компот как зеркало эпохи перестройки (рассказ-воспоминание)

Судьбоносному, историческому, перестроечному Апрельскому, 1985 года, Пленуму ЦК КПСС посвящаю.

Весна 1985-го. Только что траурно-победно закончилась ПэПэПэ – Пятилетка Пышных Похорон. Ставропольский комбайнёр призывает всех «ускориться» и «углУбиться», чтобы уверенно идти к очередному окончательному светлому будущему. Но сначала согласно последнему историческому решению партии и правительства надо решительно и бесповоротно-беспощадно отрезветь. Да, именно решительно и без всяких там оппортунизьмов! От Калининграда до Камчатки. От комбайнёра до академика. И день, и ночь, и в перекуры, и на поминках и даже на свадьбах ( а уж вот это  ты, морда лысая, хер угадал!). В общем, всем стадом поголовно и в едином бараньем порыве. Ура, товарищи! Бе-е-е-е! А теперь-конкретно.

Как когда-то сказала английская актриса Патрик Кэмпбелл, брак – это результат страстной жажды глубокого покоя в двуспальной кровати после сумятицы в шезлонге. Даже не зная этих кэмпбелловых слов, Алик и Лена после более чем трёхлетней беспощадной борьбы за сохранение взаимной независимости, единодушно пришли к этой самой мысли.
- Давай в ЗАГС, что ли, сходим? - предложил Алик на досуге.
- Давай, – лениво согласилась Лена. – Достали уже эти кусты. Надо купить широкую двуспальную кровать и создать зарегистрированную советскую семью – ячейку общества.
Они -  и Лена, и Алик – были комсомольцами, и не простыми-рядовыми (но об этом позже), поэтому  всё умели решать правильно и в, как всегда, согласно мощной струе последних партийно-правительственных постановлений. Да и их возраст созданию «ячейки» полностью соответствовал: ему – 22, ей – 25, считай, почти ровесники. Действительно, пора! На улице стоял месяц май, всё цвело и зеленело, благоухало и щебетало, журчало и воняло. Воздух был перенасыщен любовным томлением, живительным озоном и необузданной страстью, которую и Алику, и Лене уже настоедрело удовлетворять в походно-полевых условиях. Опять же в пока советском обществе происходили фундаментальные социально-политические перемены, в результате которых водку в магазинах продавали только по карточкам  и строго с одиннадцати часов, не больше одной пары бутылок в одну пару мозолистых рабоче-крестьянских рук.( Про руки чиновников говорить не будем, их руки – всегда не для скуки и не для каких-то пошлых талонов, унижающих их чиновничье-человеческое достоинство.), а самым модным бракосочетательным, прости Господи, брендом среди половозрелой и идейно продвинутой молодёжи стали так называемые безалкогольные свадьбы, этакая гремучая и очень взрывоопасная смесь из садизма, мазохизма, театрализованного представления и детского сада в одной свадебной пробирке,  оборачивающаяся, как правило, такими дичайшими пьянками, которых невозможно было представить даже в благословенные «застойные» времена. В общем, смех сквозь слёзы под общим названием «новое мЫшление». Что ж, трезво мыслить мы всегда умели. Особенно после крутого «бодуна». Специфика нации, и никакими перестройками здесь ничего не поделаешь, не исправишь и, конечно же, не перестроишь.
У наших же молодых ситуация осложнялась ещё и тем, что и жених, и невеста занимали очень не последние места в городской комсомольской организации: Алик возглавлял комсомольцев родной орденоносной макаронной фабрики имени товарища Фабрициуса (кто такой этот Фабрициус? При чём тут макароны? Придумал он их, что ли? Или был отменным макаронным едуном? Нет, очень мутный тип. Подозрительный по макаронопроизводительной части. И вообще, хорошим словом макаронную фабрику не обзовут. Не на таких напали!), а Леночка уверенно рулила в горкоме вээлкаэсэма на очень ответственной должности начальницы (ого!) идеологического (три ого-го!) отдела и даже была кандидатом, извиняюсь, в члены. Нет-нет, вы опять всё неправильно подумали! Практическая трансплантология в те благословенные времена ещё пребывала в почти зачаточном состоянии, и ни о каких операциях по перемене пола не могло быть и речи! Имею в виду членство в родной Коммунистической партии Советского Союза, ура, това… Ах, да, я это уже говорил. Старею. Начинаю дрожать и шмыгать носом при воспоминаниях давно ушедших дней. Да и сколько уже лет, слава Богу, прошло…
Не открою Америки, если скажу, что всякая идеология – девка продажная, скользкая, очень осторожная, весьма нахрапистая и ужасно противная. Леночка старалась полностью соответствовать как своей высокой молодёжной должности, так и этому высоконравственному определению. Поэтому когда Алик робко вякнул, что, дескать, закон – законом, сухость – сухостью, а жажда – жаждой, поэтому неплохо бы на свадьбу и алкоголя приобрести, Леночка тут же грозно сдвинула свои тощие брови и с противно-принципиальным железом в голосе решительно отчеканила: только компот! И не нервируй меня, Муля! Мне ещё ежеквартальный отчёт писать по  выполнению сверхпринятых обязательств по дальнейшему продвижению вперёд принятых на внеочередном пленуме горкома программ и постановлений! И вообще, милый, трезвость – норма жизни. Об этом даже писатель Лев Толстой говорил, наш великий классик, который из-за того, что эту самую трезвость соблюдал строго и неукоснительно, вон как многочисленно размножился! Вконец задолбал своим неутомимым размножением супругу свою, Софью Андреевну! Каждую ночь решительно не жалел, и даже по несколько раз! Ударными темпами строгал благодарных потомков!
Алик от этого беспощадного приговора несколько приуныл. Он был покладистым молодым человеком, но в то же время трезво отдавал себе отчёт, что перестройки перестройками, а народные традиции – дело святое, и без водки, как не пляши под комбайнёрову дудку, всё равно не обойтись.
-Неудобно же будет перед людями, - промямлил он. – Не так поймут.
- А не поймут, так скатертью дорога! – отчеканила, как на трибуне, Леночка. – Ладно! – неожиданно смилостивилась она (идеология - тонкая штука! Политика кнута и пряника! Святое дело!). - Гулять так гулять! Согласна на чай с киселём. И компота, компота не забыть бочку наварить! А то на похоронах, например, компот неплохо идёт, так почему бы это радостный обычай не распространить и на наши передовые комсомольские свадьбы в духе идей?

В общем, со свадебной алкоголизацией точнее, с её полным и решительным отсутствием всё всем было понятно. Всем, кроме товарища Бенгальского, невестиного папаши и полковника в отставке.
- Чего? – рявкнул он хорошо поставленным командирским голосом. -  Какой ещё…(далее - нецензурно)… компот! Перед людями меня на позор выставлять? Смирно! Не позволю! Сами им… (далее - нецензурно)… давитесь! Я вам, задрыгам…( далее очень нецензурною. Очень. Это прямо удивительно: каким-таким своеобразным этикетам их там, в этих военных училищах, учат?)… покажу козлиную морду во всей её неприглядной красе! Так что отставить! Смирно! Слушай приказ! (Далее – подробный анализ антиалкогольных постановлений партии и правительства в самой наглядной и самой доходчивой интерпретации с виртуозным использованием ненормативной лексики и употреблением всех до единой букв русского алфавита, в которой самой часто произносимой была буква «хэ» после предлога «на».)
- Миша, ты не прав! – отважно встала мощной грудью на защиту горячо любимой дочери мадам Бенгальская. – Подумай о нашей Леночке и о нашем теперь Аличке! Им же надо делать успешную комсомольскую карьеру по служебной лестнице, а на свадебном торжестве обязательно  должны будут присутствовать члены, между прочим, горкома.
- А клал я на этих членов большой и грязный! – бесстрашно заявил папаша Бенгальский, тот ещё консерватор-ретроград, беспощадный душитель передовых идей. – Не допущу своего позора перед людями! Вы, сучары комсомольские, у меня ещё все строем ходить будете!
Леночка, как отважная комсомолка на допросе в гестаповском застенке (это она в кинофильме видела, на патриотически-воспитательную тему), сцепила зубы.
- Папа, - процедила она. – Вы когда-нибудь серьёзно сдискредитируете меня своими образными выражениями.
- И на эти твои… сдискридетации я тоже клал! – продолжил в том же атакующем духе Бенгальский. – Научилась там, в своём ср…ном комитете, разговаривать… деревянным языком!
- Миша! – предупреждающе подняла правую бровь мадам Бенгальская.
- Чё те надо? – рявкнул «Миша».
Далее между мамашей и папашей развернулся жаркий полуторачасовой диспут с использованием красноречивых сексуальных жестов и слов, совершенно не красящих их честь,  достоинство и всегда казавшееся окружающим очень культурным их взаимное воспитание, которого они нахватались в самых разных гарнизонах бескрайней Страны наших Советов.

Аналогичный спектакль развернулся в эти же дни и в дружной семье жениха. Глава семьи, аликов папаша Иван Акимович Паровозов, плешивый мужчина с угрюмыми глазами, свекольно-красным носом и намертво въевшейся в ладони угольной пылью (он всю свою сознательную жизнь проработал в городской топливной конторе, пройдя честный трудовой путь от простого грузчика до заведующего топливным складом) в ответ на робкое вяканье сыночка Алика о желательном свадебном безалкоголии, скорбно вытянул губы дудочкой и задумчиво погладил сыне по голове своей угольной пролетарской рукой.
- Вот Маша, - ласково сказал он, обращаясь к супруге. – Есть у нас с тобой, один-единственный сын, да и тот, оказывается, такой м…дак! Чему же хорошему ты, сынок, можешь  научить своих макаронных комсомольцев, к какому светлому будущему можешь их привести, если ты даже мне, своему папе, предлагаешь такую х…ню! Да кто же тебе, милый ты мой, такое позволит? Или ты хочешь скоропостижной кончины от несмываемого позора своих любящих тебя родителей? Думай, м…к, чего бормочешь-то! А ещё комсомолец! Значок носишь с дедушкой Лениным!
- Ты, Ваня, по-моему, не совсем прав! – попыталась встать на защиту горячо любимого сыночка мамаша Паровозова, женщина добрейшей души, заведующая городской баней номер три образцово-показательного обслуживания населения. – Подумай, Ваня, о будущем наших детей, Алике и его невесте Леночке!
- А клал я на такие раздумья! -  очень аргументировано возразил Иван Акимович ( у них с мистером Бенгальским эти «поклания» были самым убедительным аргументом в отстаивании своих жизненных принципов). -  Своих приглашённых с работы мужиков я напоить обязан. И обязательно напою. И, повторяю, клал я и на раздумья и на всякие законы, хоть сухие, хоть сырые, хоть мокрые и хоть утёртые! И вообще, к вашему сведению, лично меня от всех этих ваших компотов и киселей рвёть и блюёть!
Так что и здесь дискуссия о свадебном банкетном ассортименте закончилась полным и принципиальным несогласием обеих дискутировавших сторон. Сейчас это называется не совсем приличным словосочетанием «русский менталитет». Да-а, ситуация…

Бракосочетание! Как много в этом слове для сердца русского слилось, сбылось, сплелось и завязалось! Взволнованно-торжественные лица родных и близких, сальные шутки и намёки на предстоящую узаконенную половую близость - и вот кто-то уже яростно плачет навзрыд, а кто-то призывно щёлкает кадыком и фотоаппаратом, запечатлевая всё подряд, и каждый момент, и