Доминантный признак

микроволновой нейростимулятор „стреляет“ не в сердце, а в мозг. Его электронный импульс запрограммирован, чтобы спровоцировать химическую реакцию, которую люди привыкли называть словом любовь.
Многие, в основном скептики-учёные, считают, что любовь призвана служить лишь продолжению рода. Это не так. У любви много функций. Любящий человек, например, не способен на зло.
Парни из смежного Силового Отдела, конечно, смеются. Занимайтесь, говорят, своими пелёнками, конфетами да букетами, а борьбу со Злом оставьте серьёзным людям. Чудаки. Не все проблемы решаются силой.

Я застрял в пробке на „ленинградке“. Обычное нынче дело. Когда приехал, весь двор был уже оцеплен. Конечно же меня не пустили. Хорошо ещё, бывший сослуживец, мой добрый приятель, посадил меня в их фургон спецсвязи. Не думаю, что только из дружеских чувств. Я, как наставник сотрудницы своего отдела, реально мог пригодиться.
На захват не решались долго. Соглашусь, тому было много причин. Злодей заминировал дверь, в его руках находилась заложница, да и, признаться честно, о дальнейших планах его ничего не было известно. Оставалось слушать и ждать. И видеть - немного, совсем чуть-чуть. Правда, не сразу, гораздо позже, когда удалось скрытно спустить видеокамеры по вентиляционным шахтам.

- Ты всё сделала правильно, моя хорошая. Не казни себя.
Меня впервые пропустили к ней в палату. Реабилитационный курс - это вам не шутки. Я бы никому не советовал спорить с психиатрами. Но, разумеется, мне и самому не пришло бы в голову обсуждать с ней подробности катастрофы.
Только самый изощрённый злодей мог догадаться, как обойти защиту „Фалкона“. Вернее, её и не требовалось обходить. Ведь так легко „перестроить“ мозги не пилотам, а ничего не подозревающему водителю снегоуборочной машины.
Каков хитрец! Даже неадекватные действия авиадиспетчера вызвали бы массу вопросов следствия, а тут - пьяный шофёр. Всё и ежу ясно : обычное российское раздолбайство - какие могут быть подозрения?! Удивительно другое: как ему удалось „перепрошить“ „СТРЕЛу“? Сменить программу? Разработчики клялись, что она гарантирована от хакерского взлома.
Люба... Она настоящий герой. Без дураков. Не каждому дано решиться на убийство. Даже пусть с целью предотвратить большее, поистине чудовищное злодеяние. У кого-то поднимется рука бросить в неё за это камень?
Ну а о том, что она вынесла с работы спецсредства и использовала их не по назначению - об этом я умолчу. Победителей ведь не судят, так? Пусть это останется нашим с ней маленьким секретом.

- Я не хотела, Феликс. Не хотела...
- Я же сказал, всё хорошо, родная, не…
- Боюсь, ты не поймёшь. - Она устало откинулась на спинку стула. Бледное лицо, бесцветные глаза. Всё-таки ещё слишком слаба.
- Феликс, скажи, что с ним? Он жив? - щёки чуть порозовели, ресницы задрожали.
- Жив... к сожалению. - Я сжал кулаки. - Ты же помнишь, эти твари почти бессмертны.
- Где он?
- Гм... Примерно в таком же заведении как твоё. Только в специализированном. Парни из „Силового“ утверждают, что раз не удаётся одолеть Зло напрямую, его можно выставить смешным, жалким. Или объявить безумным. Не переживай, с ним сейчас работают специалисты, тебе ничего не грозит.
- А любовь? Как же любовь, Феликс? Ты сам говорил, вспомни, что мы с тобой возрождаем в этом мире любовь, тем самым отнимая силы у Зла! Ему ведь может помочь любовь, Феликс!
- У него нет любви, Люба. И не может быть. Даже „СТРЕЛА“ не затронет в нём нужных струн. А те наши феромоны, что ты использовала, не вызывают его собственной реакции. Они лишь вносят необходимые вещества извне. Когда „топливо“ заканчивается, „любовь“ гаснет сама собой.
- Неважно! Неважно, Феликс! Ты ничего не знаешь о моей любви. Моей собственной. Её хватит на двоих. И, кто знает, не способна ли она, настоящая, не „химическая“, изменить что-то и в его душе.
- Ты?! - мне понадобилось полминуты, чтобы переварить неожиданную для меня новость. - Ты сама, Люба? Но ты... ты ведь не можешь сама... не имеешь права, Люба... ты давала присягу...
- К чёрту присягу! Я уйду. Я уволюсь. Я не хочу делать счастливым человечество. Я хочу осчастливить одного. Верни мне его, Феликс! Верни, умоляю!
Я выскочил из палаты.
Пока я нашёл доктора... Пока медсестра, громыхая шприцами и капельницами, бежала в палату… Пока...
В голове, отражаясь от высоких арочных сводов старинного здания, билась одна только фраза:
- Верни мне его... Верни мне... Верни...