Перемирие

очень много крови прольётся! Почти четверть века тлел костёр ненависти. Сейчас полыхнёт. Так полыхнёт, жаром жизни опалит». «Да успокойся, сынок, - тихим голосом сбавлял градус накала отец. – Ну, вышли на майдан. И что? до этого сколько раз на майдане народ собирался. Поорут, поскандируют, помашут кулаками, отработают полученные денежки и разбегутся, как тараканы, по домам. На улице не за горами зима. А что до костра… так он завсегда тлел».
    Подвело чутьё Софрона Даниловича.
   Наоравшись вдоволь собравшиеся на майдане люди, взялись за ружья.
   И запылал костёр. Запылал!.. До неба взвилось пламя и всю страну засыпало пеплом.
    По давно расписанному сценарию, свергли одного неугодного, не европейски мыслящего президента, и на волне извне контролируемого безумия масс избрали нового. Мыслящего в нужном направлении.
    Новая метла по-новому метёт.
    Поднялась пыль и забила рты народу. Не согласились с этим только жители Донбасса. Воспротивились законам новой хунты, не желая мириться с фашистскими замашками новой власти. «Ах, так! – взыграло в анусе у новой власти, - получите!» Дабы подавить мятежную область, не без подсказки иностранных товарищей состряпали байку об угрозе и направили армию. А так как армия за годы « демократической незалежности» сильно ослабла, по примеру тех же иностранных товарищей организовали отряды национальной гвардии в помощь. Подсуетились и олигархи, свои военизированные карательные батальоны в ту же копилку.
    Двинулась армия – по словам самого президента, достойное лыцарство, не дающее в обиду стариков, женщин и детей, - защищать их от себя же.
    Видя не простой расклад, на Донбассе откликнулись сразу. Организовали отряды самообороны.
   И обломилось доблестным потомкам украинского лыцарства. Дали им по соплям. И регулярной армии, и карательным батальонам. Да так дали, что самые продвинутые по части еуропейства , поджав хвост, добежали до самого Минска за помощью, до Еуропы сил не хватило. Обратились к бульбашскому батьке, так, мол, и так, Сашко, рятуй, ещё чуть-чуть, и накроется медным тазом «незалежность» и не познает Еуропа всей сладости слияния с Украиной!..
    Новый президент украинский та ещё холера! У двух кобелей хвосты сосёт, сладкий гадкий парнишка, и к батьке устами, и к демократическим ценностям ниже пояса щеками.
    Побежал на консультации к янкерсам в Америцу да к дойчландам в гейропу. И визжит, как порося под ножом, выручайте!
    Помогли гейропейцы (мы же, как-никак, за демократические ценности!). Подсказали-надоумили (не бросать же в беде  новых членов), научили (янкерсы и гейропцы они ведь от природы натуры жалостливые, а плохими их упрямство и жестокость других делает), как из сложившейся нехорошей ситуации выйти с приятной миной на лице. «Одно дело леденцы детишкам раздавать, другое – из ружьеца стрелять». Объяснили вербально и на пальцах, что делать поэтапно, как делать. «И не дай боже! – строго так помахивают указательным пальчиком перед лоснящимся от пота личиком, - шаг в сторону, попытка национального суицида!» Ввинтили в мозги идейки, кому елей на сердце, а кому на сковороду масло лить. «Предложи перемирие, - подсказали ему консультанты, - выступи в роли мироносца. Как вариант штаны подтянуть, прорехи залатать, с силами собраться. И действуй, действуй, не смотри на нас, «мягкотелых демократов», жестко. Будь мужиком, в самом-то деле!»
     (Вы меня простите, пожалуйста, современники и очевидцы, за неточности, за поданный сжато и кратко материал, но История, наука своеобразная, и её верным адептам часто из далёкого будущего именно точно и верно видятся происходящие ныне события, в отличие от нас, живущих и принимающих в событиях этих участие и подают их историки будущего с их безупречно истинной точки зрения расширенно и подробно.)    
    А мужиком ох как трудно быть, тяжело сдержаться, но требует политес, когда тебя со всех сторон окружают, то лесбиянки с бисексуалами с сомнительными предложениями, то трансвеститы с геями смущают и изумляют.        
    Делать нечего президенту, раз уж такие чёткие рекомендации поступили. Вышел с мирной инициативой и её поддержали. «Перемирие! – раструбили все прогрессивные демократические издания. – Перемирие!» Но оказалось, плотность и сила артиллерийского обстрела только увеличилась, и возросло число пострадавших мирных жителей. Что перемирие, что война – те же яйца, только в профиль.

                                                      ***
    Осень в этом году выдалась холодная.
    Подмораживать начало в октябре. В ноябре иней по утрам на траве серебрился. Грудь дышала легко свежим морозным воздухом и давила на слух пронзительно кратковременная оглушительная тишь…

                                                      ***
     Днём печи в хатах хуторяне топить остерегались, не смотря на то, что температура на улице и в помещениях сравнялась. Дай бог памяти, на прошлой неделе соседка баба Кузьминчиха, жившая через три дома от Софрона Даниловича, затопила уличную печь еды сварить, воды для скота согреть, бельё постирать…
     Накрыли укропы бросавшуюся в глаза цель прямой наводкой. Пара залпов и нет бабы Кузьминчихи.
    Время погодя, тайком соседи сходили, посмотрели, что осталось от дома соседки. Ничего… Ни дома, ни сада, ни уличной печи и самой глупой бабы. Одна большая глубокая воронка посреди двора с лужицей чёрной, масляно блестящей водицы, скопившейся на дне, мёртво отражающей беспечную к земным страстям лазурную синь неба.
    Неделю спустя находили разбросанные на десятки метров окровавленные ошмётки Кузьминчихи.
    Был человек и, нет человека. За что, спрашивается?
    Как быть? Надо же что-то делать, не мёрзнуть же в замерзающих домах? Голь на выдумки хитра, недаром в народе говорят.
    Дождавшись поздней ночи, особенно когда облака укрывают небо и темень выкалывает глаза, зажигали старики в печах слабые огоньки, чтобы дым не выдавал, виясь над трубой. Приспособились и готовили снедь и стирали и дома согревали. И вот что интересно, в прежнее время кто добровольно сознается, что без ума от хмурого, облачного неба. Только дурак полный. А сейчас хуторяне бога молили, чтобы тучи с неба вовсе не уходили…
    Жили и дела домашние делали при свечах и занавешенных окнах. Мало ли что ещё на позициях укроповских кому-нибудь померещится. При свечах потому, что в начале лета прицельной стрельбой со стороны украинских  военных снесли все столбы с электрическими проводами. Пресекали малейшую попытку восстановить энергоснабжение со стороны ополчения, сразу открывали массированный огонь.
    По этой причине отложили возобновление работ до лучших времён.
    Только хутор без света почти что вымер…
                                                      ***
   Софрон Данилович смерти не боялся. Не потому, что молодой задор не прошёл или смел, был и отважен, да к тому же ловкостью обладал нечеловеческой, уворачивался о пуль и снарядов.
    Просто устал.  
    Устал бояться. Как тогда, в далёком сорок пятом, в Татрах, где засели остатки немецких подразделений наверху, выбрали площадки и оборудовали позиции. Вся местность внизу была как на ладони. Не взять никак этих фанатиков, уверовавших в своё бессмертие.
    Едва шли в атаку бойцы спецотряда, куда приписали с друзьями и Софрона, как немцы начинали поливать склоны свинцовым дождём, патронов не жалея. Задавались и бойцы-командиры и солдаты, откуда берёт немчура боеприпасы, но ответа не находили. Иногда слышали советские солдаты, как немцы на корявом русском предлагали им сдаваться и переходить на сторону солдат Великого рейха.
     Командование поставило перед бойцами задачу, уничтожить вражескую позицию любым способом. Подумали сообща офицеры и солдаты и решили обойти с флангов немцев, подняться по склону выше и забросать засевших врагов гранатами, оставшихся пленить, если не окажут сопротивление.
    Любой план хорош на бумаге. На деле столкнулись солдаты с непредвиденной задачей, слишком крутые склоны у гор, без деревца или кустика, а альпинистами никто из них не был. Срывались и гибли солдаты. Обидно было, Победа, мир, а потери солдат растут.
    В итоге приказ выполнили. Как и приказывали – любой ценой.
    Много позже, после кровавого боя, когда зализывали раны и поминали погибших друзей, задались солдаты простым вопросом, а для чего эти жертвы? Почему именно эта высота, не имеющая интереса для командования, без дорого и путей для транспортировки, да и война, вроде как кончилась, стала костью поперёк чьего-то горла. Можно было поступить по пословице, умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. А немцев уничтожить бомбовым ударом, сбросить десяток-другой мин.
    Так вот, в тот момент ползания вверх по горному склону и почувствовал Софрон Данилович внутренним чутьём, что страха перед смертью не чувствует. И нет её. И стало ему легко и весело, будто натощак стакан самогонки выпил без закуски.
    Отбивались фрицы отчаянно. Один в метрах двух от него из автомата рожок в его сторону выпустил. Все пули мимо прошли. Немец от увиденного взвыл, крикнул «хайль Гитлер!» и выстрелил из пистолета в висок.
     Вот и сейчас почувствовал внезапно Софрон Данилович, что смерть с ним снова подписала кратковременный контракт об его неприкосновенности. Сказала, накладываю табу на твою жизнь. Живи. Пока.
    И сам не стал Судьбу, птичку юркую, за перья дёргать. Прекратил днём ходить на кладбище. Снайпера дюже досаждают, уродуют памятники. Балуются, как обезьяны с гранатой…
    Начал ходить, когда стемнеет.
    Во время первого похода натыкался несколько раз на препятствия разные, пару запнулся и упал. Без травм и увечий обошлось, и, слава богу!
    Следующей ночью, будто у него зрение внутреннее открылось. Видел предметы и препятствия, будто смотрел через прибор ночного видения. Пройдёт без опаски окольными, безопасными путями, ступит на землю кладбищенскую, сотворит молитву, наложит крест, приблизится к своей скамеечке, сядет и сидит. На мороз – тьфу! На нём овчинный полушубок, на ногах пара тёплых брюк и подшитые валенки. Только голова не покрытая.
     Посиживает себе Софрон Данилович, за небом наблюдает. Когда оно чистое, отыскивает знакомые созвездия и здоровается с ними, как со старыми знакомыми: «здравствуй, матушка Большая медведица!», «низкий поклон, Вега!», «о, Стожары! далеко же забрались!» Провожает взглядом гражданские самолёты, неповоротливыми павами проплывают, сияя жемчугами-брильянтами огоньков на хвостовом оперении; спутники замечает и улыбается печально, вспоминая первого космонавта земли, простого советского парня Юру Гагарина.
    В дни ненастные, пасмурные и хмурые сидит на лавочке неподвижно Софрон Данилович и мысленно перед закрытыми глазами всю свою нелёгкую жизнь, как в кино прокручивает. Но, углубившись в медитативное созерцание минувшего, не забывает о настоящем, третьим глазом сканирует обстановку, третьим ухом отслеживает посторонние звуки, потому как кроме прошлого и настоящего, есть и будущее. А оно грядёт. И встретить его хочется хоть и старым, но живым и относительно прожитых лет здоровым.

                                                   ***
     Две прошедшие ночи укропы по ночам не шалили.
    И днём не постреливали.
    Думка хуторских