Любо,братцы,любо...Страницы из романа "Жизнь ни за что".

момент перспектива у «Ибикуса» не просматривалась. Надо было искать бухгалтера, чтобы сохранить предприятие. Бухучёт Леонид кратко прошёл на биржевых курсах. Но этого было мало для составления отчётов квартальных и годовых. Доктор экономических наук Егор Гайдар совершенно не думал о практической работе выпускаемых его реформой в жизнь индивидуальных предпринимателей и малых предприятий. Открыл ворота и вперёд. А надо было продумать и законодательными актами упростить до минимума бухгалтерскую отчётность, разделив значимость по числу работающих и денежному обороту. А Гайдару чёрной работой было заниматься не по чину, и он оставил отчётность социалистическую. В итоге «ООО» Сугробина, состоящее из двух человек и стотысячный Горьковский автозавод квартальные и годовые отчёты выполняли по одним правилам. Малограмотному в бухгалтерских делах директору Сугробину единолично было не справиться.
- Слушай, Зарницын, - сказал Сугробин, заехав к тому и рассказав о своих невесёлых делах. - Ты, как акула среднего размера, проглоти мелкую рыбёшку под названием «Ибикус» вместе с директором, автомобилем в прекрасном состоянии и шофёром. Меня назначь заместителем с твёрдым окладом. У меня нет никого надёжного и делового, чтобы привлечь в дело, а один запутаюсь. На «Волги» былого спроса нет. Подработки надёжной без собственного перекупа, сам понимаешь, не получится.
- Ладно, Роман, - сказал Леонид водителю, когда Зарницын снова отказался от тесного сотрудничества. - Поедем мы с тобой сдаваться в аренду одному непутёвому. На сколько его хватит, сказать не могу, но нет у меня других заказчиков.
Подработав на аренде машины, Сугробин пригласил поработать только что окончившую полноценные курсы бухгалтеров знакомую женщину из своего НИИ. «Но только по совместительству, милая Инесса, - сказал сразу же Леонид. - У тебя намного большая жизнь впереди и её не надо ломать, сжигая за собой мосты. Наш институт не дадут разрушить даже Пентагону. А у меня ты постажируешься, пока в институте работой не загружают. И на дополнительный кусочек колбасы подработаешь».
И закрутилась у Леонида жизнь по двадцать шесть часов в сутки. Он на час раньше вставал и на час позднее ложился в поисках возможных заработков для содержания автомобиля, водителя, бухгалтера и своей семьи, где главной была Дианка, превращающаяся из подростка в очаровательную девушку. Она изучала языки, обучалась танцам и музыке. «Любая княжна обучалась в те времена, когда государство состояло из сословий, языкам, танцам, музыке и пению. И только потом рукоделию и кулинарии, если этого хотелось обучаемой. И ты у нас не нарушаешь традиции», - улыбался Леонид, одобряя её успехи. Танцы год назад они оставили. Студия и при социализме была коммерческая. Новые условия позволили сделать из неё коммерческое предприятие, где обучали только тех, кто платит «сверх». Остальным «инакомыслящим» давали возможность постигать мастерство без личных тренеров. Способную Дианку поставили к партнёру, тётя которого имела большие деньги (официально говорила, что получила наследство зарубежное) и пожелала быстро вывести своего племянника в лидеры. Она сорила деньгами, пусть по мелочам, но это было непривычно для обычных родителей, которые со своими детьми были вокруг. Деньги все любят. Пару начали тренировать по индивидуальному графику, в любое удобное для всех время. Успехи не заставили ждать. Мама Лена цвела. Но вскоре Леонид заметил, что его любимая девочка как – то завяла.
- Где твоя весёлость, - милашечка? - спросил он её, когда они возвращались с очередного занятия. Леонид продолжал возить Диану на машине в школу и на другие занятия, как в лучших американских семьях среднего класса.
- Понимаешь, папа, они меня начинают доставать.
- Кто это они?
- А все. Партнёр Дима говорит, что мы бедные и что у тебя старая и плохая машина, а у них «Мерседес». А я ему сказала, что он трёх слов по – немецки сказать не может. Но тренер говорит, чтобы я не смела смеяться над Димкой и не давала ему прозвища. И мама с ними заодно. Когда мы с ней были у него дома, он мне прижёг палец искусственным льдом, и сжёг кожу. Мне было больно, но мама просила тебе ничего не говорить. Тётя Димы тогда подарила мне флакон французских духов. А на что они мне. И я не хочу ничего ему прощать. Я гордая, я княжна. И твоя машина мне нравится. И ты давал мне порулить по лесным дорогам, а ему его "М«рседес" рулить не дают. И он сразу бежит жаловаться на всё, что я говорю. Разве это партнёр.
Тогда рассвирепевший папа заявил раздражённо Елене Максимовне, а потом и тёте Димы. «Вы для меня только тётя партнёра моей девочки, сказал он богатой женщине. - И моя девочка не ступенька для восхождения вашего племянника и она не желает заживлять нанесённые ей раны второсортными французскими духами. Если желаете строить отношения на дружеской основе и это внушить мальчику, которого успели испортить, то мы будем дружить». «Я для своего мальчика найму любую девочку», - отвернулась дама. И на этом танцевальные занятия в этой студии закончились.
- Спасибо, папочка! – сказала прелестница, обнимая отца. – А то я так притомилась от этого расслоения общества на классы. Пусть они с деньгами, но они простолюдины, как бы сказала королева Англии.
Леонид крутился, не отказывался ни от одной, хотя бы по доходу оправдывающей бензин и заработок водителя, посреднической операции и любых услуг, которые он мог выполнить. И тратил массу невозвратимого времени на распознование бесконечного, ничем не обоснованного вранья. И в этом вранье было совсем нетрудно совершать ошибки. Один из знакомых предложил Сугробину вагон сахарного песку. Он приехал к нему, показал присланные по факсу накладные на отправку, сертификаты и Сугробин подал информацию покупателям. Один из покупателей заключил с ним договор и перевёл на «Ибикус» семьдесят миллионов. Счёт в это время у Леонида был нулевой и банк сразу же списал два миллиона за обслуживание. А сахар не пришёл, как обещал и клялся брокер. И то, что долги банку были закрыты, было хорошо, а то, что появился чистый долг перед покупателем, было плохо. И Сугробин первый раз вспомнил предупреждение продавца ГАЗ – 3102, отдававшего машину Зарницыну: «Не заводи долгов!» Банк мог бы и потерпеть, не угрожая расправой. Покупатель, которого подставил Сугробин, ждать не хотел, да и был не должен ждать. Единственное имущество, годное для продажи было грузотакси. Арендатор машины не раз заговаривал о покупке машины по частям. Н Сугробин за четыре миллиона отдал ему, не потеряв чувства юмора, два передних колеса в собственность. Два миллиона пошли на погашение долга, другие два на поездку Дианки в Германию. От потери собственности загрустил водитель Роман и вскоре покинул Сугробина. «Меня пригласили в строительную бригаду, - пояснил он. - Не осуждай. Все ищут, где лучше. Сугробину было грустно. Фирма опускалась на дно. За машину он стал получать половину арендной платы и ждал, когда она совсем уйдёт от него. Но сдаваться не собирался. Не таков был Сугробин, чтобы опускать руки.
Дианка росла и цвела. Детство не обращает внимания на политический строй, на забастовки, митинги, на невыдачу зарплат и пенсий. Весной они с Еленой Максимовной снарядили Диану на поездку вместе с группой одноклассников в Германию. Школа ещё при социализме поддерживала тесные отношения с немецкой гимназией в западной части Германии, и делала ознакомительные обмены учащимися. Поездка тянула на пару миллионов. И к этому событию родители готовились, подкапливая деньги. Осенью Диана принимала дома гостью из семьи, где прожила две недели. На следующую весну снова отпросилась навестить немецких друзей. И полюбила Германию.
Сугробин крутился, как только мог. Он познакомился с армянами из Ростовской области, которые везли на продажу подсолнечное масло. И их поставки на время поддержали его. Но так как у него не было денег и склада, он не мог забрать у них товар и продавать его самостоятельно. И работал в каждой точке продажи, как разовый посредник. Следующую партию армяне продавали без него, а он искал новых покупателей. В это же время он познакомился с торговцем, поставлявшим из Норвегии топлёное масло в двухсотлитровых бочках. Масло это было совсем не такое топлёное, которое производила Советская Россия, но было доступным по цене рядовым покупателям. Сугробин сбывал эти бочки поштучно в продовольственные магазины, но навар посреднический был невелик. Как – то он возил два дня этого торговца масла на своей машине и заработал на извозе столько же, сколько получил комиссионных за продажу десяти бочек. «Бросай торговлю и переходи на извоз, - смеялся жизнерадостный торговец. – И доход больше, и спокойнее». «Покой всем только снится», - отвечал Сугробин. Его машина уже не годилась для извозчичьего ремесла. Но знакомства у него развивались вширь и вглубь. Он мог даже получить на кратковременную реализацию тонны две три майонеза или маргарина с масложиркомбината, но как непросто было это реализовать в два – три дня. Маргарин он реализовал однажды, сдав его на хлебозавод через знакомого начальника отдела снабжения. А с машиной майонеза, который хотел реализовать через посредника, погорел. И хотя выбил из подставыша адрес и телефон общественного представителя по снабжению на Сормовском заводе, сдал туда только половину, а остальное продавал ещё неделю и лишился доверия на комбинате. Везде всё надо делать в срок. И много приходилось делать такого, о чём никогда Сугробин не предполагал.
Один из покупателей масла был работник посреднического государственного предприятия по углеводородам. Это был добродушный и деловой татарин по имени Сервер. Он занимался техникой безопасности и по совместительству был спецом по снабжению в части продовольствия для работников. Невысокий, полненький, годами под пятьдесят, он застенчиво улыбался, когда приходилось давить на Сугробина по уменьшению цены. Кроме продовольствия он занимался реализацией рабочей одежды, которой поступало больше, чем требовалось для предприятия. И Сервер постоянно предлагал ватники, комбинезоны, валенки, рукавицы и прочее, включая строительные шлемы и подшлемники. Он жаловался, что руководство заставляет его делать прибыль, но плохо с ним расплачивается и добавлял при этом, что хочет перейти в частники и работать на себя. Однажды он ошибся в расчётах и переплатил Сугробину за масло полтора миллиона. И был необыкновенно удивлён и обрадован, когда через день Леонид привёз ему деньги.
- Я никогда не слышал, чтобы отданные деньги возвращались, и уже выискивал варианты их компенсации, - как всегда смущённо, благодарил он Сугробина.
- А почему бы тебе не объединиться со мной? – спросил его при случае Леонид. - долгов на моём предприятии нет. В моей порядочности ты убедился
- Я думал об этом и советовался с сыном. И сын сказал, что надо им попробовать сделать самостоятельное дело. И не ООО, а попроще. Нам не потребуется зарубежные представительства открывать, как записано в твоём уставе.
С Сервером Сугробин поддерживал знакомство до конца своего предпринимательства. Они даже продали фуру электролампочек,