не красавица в её понимании красоты, а мужеподобная бой-баба.
- Что в ней нашел хорошего мой господин? - подумала она. - Стареет видно старый хрыч, что на такую ломовую лошадь позарился.
Про таких с позволения красавец, как эта новая пассия хана можено было сказпть высоким поетическим слогом:
- Як вигляне у викно, то три дни собоки брешуть, а одна, як придивилась, то й сказилась!..
Алтын-ханум еще с детства знала язык "киеворусов" и могла хорощо изъясняться на нем, поскольку до пленения татарами жила с родителями под Киевом в Васильково.
Дипламотично улыбнувшись "ему-ей" говорит ему слова ласкавые, та думки лукави:
- Подийды ближче голубко-сизокрыла, садись сюда до мене.
Сивоконь оторопел от услышанного, эта ханская баба назвала его голубкой.
- Я скорее похож на коня з яйцямы, чем на голубицю, - подумал Иван, но, тем не менее, осторожно приблизился к балдахину и примостился на самом краешке её громадной тахты.
- Ближче, ближче! Не бийся меня, я не кусача! - улыбчато произнесла ханша.
Сивоконь продвинулся немного вперед.
Ханша попросила "его-её" полностью залезть под балдахин и лечь на подушки рядом с ней.
Сивоконь краснея, сделал все, что она просила. Мысли у него в тот момент перепутались, и спроси его: кто он – Сивоконь или конь с яйцями?
Он не мог бы четко ответить: это он или она, или оно!
Ханша потрогав "его-её" за упругий живот удивленно сказала:
- О-го-го! - удивленно воскликнула она. - Да ты справна жинка, невжеш уси козачки таки!
- Угу! - промычал в ответ Сивоконь.
- Аллах всемогущий! Невжеш мий господин позарився на таку кобылу?
- Угу! - опять промычал Сивоконь.
- Пощупай мене, яка я мякенька.
Видя, что он не реагирует на её предложение, она взяла руку "его-её" и положила себе на свой мягкий голый живот и спросила:
- Чуешь, яка я мьяка, гладенькая. Чуешь ризныцю?
- Угу! - промычал в ответ Сивоконь.
- Така довжна буты жинка хана, а не така кобыляка як ты.
Сивоконь прикоснувшись к голому животу красавицы, нежному, мягкому, как панбархат, отупел окончательно. Но на этом все не кончилось, красавица подняла его руку выше и положила себе на грудь.
Иван замер почувствовав нежную, белую большую, как вымя соседской коровы Зорьки, грудь Алтын-ханум.
- Теперь помацай мою грудь. Да не так, тискай, мни бильше. Що ты як нежива! Шо ни разу не тискала чужу грудь. Ну и недотрога ты! Як с такими бабами козаки живут? - удивлялась старшая жена хана. Она давно прошла "Крым и Рым" в таких женских премудростях, а древняя книга индусов "Кама сутра" была её настольной книгой.
Затем, продолжая уточнять, что умеет новая пассия хана по женской части, спросила:
- Ты хоть целоваться вмиеш (умеешь)?..
Сивоконь молчал не зная, что ей ответить.
- Шо мовчишь!
- Угу! - промычал в ответ Сивоконь.
- Що ты все угу, да угу! Давай покажи, як у вас жинкы целують своих чоловикив (мужей).
Сивоконь. окончательно растерялся, осторожно наклонился над полуголой красавицей и чмокнул ханшу в щечку.
- Тю, и це все! - возмущенно воскликнула ханша. - Давай покажу як треба цилуваты свого господина!
Она резко навалилась на него и впилась в него своими горячими сексуальными губами.
Сивоконь от этого поцелуя, как от выпитой горилки Трындичихи, а та гнала самый лучший в Сечи первач, закружилась голова. Он потерял не только речь, но и честь. Поскольку ханша стала раздевать его до гола.
Очевидно, ей, как и другим женам хана в гареме не хватало этого самого, ну вы сами понимаете чего…
Половина жен хана, как лесбиянки занимались между собой любовью. Ханша, когда целовала мужицкие губы
Ивана, почувствовала к нему плотское влечение, и ей захотелось того… и этого…
Сивоконь слабо сопротивлялся, мычал что-то вроде: не надо, пытался помешать ханше снимать с себя одежду.
Но, когда она добралась до его "хозяйства" и схватила стоящий, как тополь, его "довбостолб", то она, ахнув от удивления, воскликнула:
- Аллах всемогущий! Ты мужик!..
Пришлось Сивоконю рассказать, как и зачем он попал сюда во дворец.
Ханша, насщупав толстый "довбостолб" Ивана, не смогла удержаться от соблазна совокупления. Она впилась в него своими жадными губами. Приятная истома охватила казака. Такого блаженства Иван не испытывал некогда...
Мы не будем описывать все, что было дальше, а дальше было все богатство "Кама сутры".
Около часа они занимались любовью, а потом "протверзели" не пив ни капли хмельного вина.
Алтын-ханум была умной женщиной и быстро сообразила, что ей грозит в случае раскрытия такого обмана. Её и козака, стравят на съедение ягуарам в ханском вольере.
Хан узнав, что она обнималась с другим мужчиной, не простить бы ей измены, это она точно знала. А эта молодая и наглая соперница по гарему Гульчатай воспользуется этим и займет её место.
Вскочив с постели, ханша велела ему быстро одеваться, сказав:
- Баран безглуздый, куда ты зализ, тебе тут зарежут як молодого барашка, и меня з тобою. Ожерелье ему понадобилось для якойсь дуры. На бери… (она сняла с себя кольца и швырнула ему их).
Потом, несколько остыв, она обратилась к нему с такими словами:
- Давай Ваня помиркуемо (подумаем), як будемо выбиратыся з дворца. Надо когти рвать, якшо хочеш житы.
У тебе е идеи на цей рахунок?..
Сивоконь только беспомощно пожал плечами. Мыслей у него на этот счет сейчас не было никаких, но он понимал, что, получив кольца и ожерелья надо побыстрее, как сказала Алтын, рвать когти из дворца хана. Но, как это сделать, ведь, везде стража.
Ханша, видя его реакцию, запустила ему в лицо подушку, гневно сказав при этом:
- Я так и гадала! Ничего вы, чоловики, без нас жинок не можете…
Вот що, Иван! Я мабуть скажу хану, что у тебе началися месячные.
- А що це таке? - не понял Иван.
- Ну и олух ты, Иван! Це болячка така коли у жинок бежит от туда… и им неможно спаты з чоловиками. Поняв!
- Угу!.. потянул Сивоконь, потом добавил: - И що це нам дае?
- Пару днив, Иван! Драгоценне времячно, як сама жизнь!
Я скажу хану, що з цего жиночого приводу, вин не може в ци дни переспаты з тобою.
- Що хан, позвав мене на аудиенцию, щоб трахнуты? - переспросил ошарашенный Иван
- А ты як гадав (думал), дурачок, для светскои розмовы (беседы) з тобою!
- Я ничего такого не гадав!
- А надо було!
- Ну и дела! Да колы вин до мне полизе я его сам трахну, мало ему не буде!
- Вот, шо козак, надо щоб ваше посольство поспишило додому з видьездом. А мы з цим посольством скрытно тоже поедымо в Сичь.
Ты сейчас пидеш к козакам, хай воны сегодня сваливают з дворца, а я пиду галушки на вухи хану вешаты. Поняв!
- Як не понять, чай не дурень з торбою. Ну, я пишов!
- Иди козаче… с торбою, - пошутила ханша.
Далее события начали развертываться по предложенному Алтын сценарию.
Сивоконь переговорил с козаками и объяснил сложившуюся ситуацию, что хан жаждет трахнуть его, и, что Алтын-ханум бывшая киевлянка, она на их стороне, т. к. боится, что хан её за измену скормит ягуарам.
Козаки повозмущались, повозмущались и стали собираться в дорогу.
Писарь коша встретился с визирем и предупредил его об отъезде посольства. Тот не возражал и даже рад был избавиться от лишних хлопот, связанных с приездом запорожцев. Он приказал страже отпустить с посольством трех пленных козачек.
Таким образом, козачье посольство благополучно покинуло дворец хана, оставив привезенные хану подарки вместе с бочкой эксклюзивного вина большой выдержки, с экстрактом дурно пахнущих яиц писарчука.
В свою очередь Алтын-ханум включив все свое артистическое обаяние и женские уловки, пыталась убедить хана подождать пока у его новой пассии (у Ивана) кончатся месячные.
Но тот вникакую не соглашался, мол, подавай ему "его-её" и все тут, видно вожжа хану попала между ног. Прикрикнув на старшую ханшу, хан в конце своего негодования властно приказал:
- Готов её к вечернему променажу. - Потом со смехом пояснил:
- Знай женщина, любви все "плоскости" покорны.
Намекая ей на три женских места, где он может удовлетворить свои мужские хамские фантазии.
Удрученная ханша, вернувшись в свои апартаменты, сообщила Ивану "радостную" для него весть, что хан заявиться вечером сюда на "променаж" с ним. И, что он велел ей привести "его-её" до нужной кондиции, причем для "променажа" в трех интимных местах.
- В яких такых трех "мистах"? - переспросил удрученно Иван.
- А ты що такий дурный и не розумиешь куды! - воскликнула Алтын-ханум. - На твое щастя у тебе на одно "мисто" меньше, чем у нас жинок, - с улыбкой поправилась она и показала указательным пальцем, куда собирается трахать Ивана хан извращенец.
- Ну, я этому засранцу покажу! - вскипел Сивоконь. - Хай (пусть) тилькы заявиться сюды, я его сам оттрахаю в ти миста, а потим яйця вырежу, щоб наприкинци хан сам евнухом став.
- Не кипятись, Иван! - успокаивала его Алтын. - Треба щось нам придуматы, щоб обдуриты хана.
И они сели думать, что им делать, время у них было немного для этого.
Вечером напомаженный благовониями хан явился на "променаж" в апартаменты ханши. Войдя к ним, он первым делом спросил её:
- Как она готова к "ночи любви"?
- Да мой повелитель! - кротко ответила Алтын-ханум и показала на ложе, где под легким покрывалом лежал Иван, причем из-под полупрозрачного розового покрывала сексуально была высунута лучшая часть кривой ноги козака.
- Алтын, ты иди по своим делам, я здесь без тебя обойдусь. Кажется, ты собиралась ехать в свою загородную резиденцию. Так, что езжай, я уже распорядился на сей счет страже. А мы тут вдвоем поворкуем с этой новенькой красатуличкой.
- Слушаюсь мой повелитель! - смиренно сказала Алтын и вышла из покоев.
Выйдя за дверь, она приказала Главному евнуху, чтобы тот распорядился на счет кареты, для её отъезда в загородную резиденцию. Тот пошел выполнять распоряжение госпожи.
Алтын вернулась в апартаменты, где уже шла борьба под покрывалам, между голым ханом и полуголым козаком.
У хана уже синевел под глазом большой фингал, которым наградил его Иван, когда тот лез к нему под покрывало. А хан в пылу страсти успел поцарапать козаку задницу.
В борьбе с ханом Иван изловчился и схватил за его яйца, когда хан притих от боли, он победно закричал:
- Ага, попався пысуньковый злодий (на укр. мові - писуньковий злодій - сексуальный маньяк), щас я тоби видирву яйця.
Почувствовав жуткую боль, шах взмолился:
- Пусти, я тебе все прощу козак. Ты свободно поедешь на все четыре стороны. Только отпусти яйца!
- Не отпускай, Ваня! Держи его, бреше вин. Треба звязаты его, а в рот кляп засунуты, щоб не кричав. Поняв.
Вдвоем они связали хана, в рот ему затолкали за неимением лучшего, тапочек Алтын-ханум, уложили в постель, привязали, чтобы не скатился с неё, и сверху накрыли хана покрывалом.
Затем прибрали следы борьбы, опустили шторы, чтобы не было видно, сколько тел лежит под балдахином, создавая видимость, что хан после "променажа" утомился и соизволил уснуть с фингалом под правым глазом.
Проделав все это, они
