во всех случаях, когда полагалось изображать веселье. И это было для него таким проявлением веселости, как для молодого козака - пройтись в гопаке с лихим переплясом с красавицей девицей.
Насколько он преуспел в своих ухаживаниях за девушкой, этого никто: ни он сам, ни Галя, ни мать её сказать не могли.
Но тут однажды случилось непредвиденое, на одной вечеринке Гале вздумалось подразнить Сивоконь, видно яблуко вид яблуньки недалеко котиться, мать ее тоже была такая, с норовом. И она прилюдно объявила ему, сказав:
- Иван, я выйду за тебя замуж, если ты мне привезешь мне не черевички, а ожерелье с руки любимой жены крымского хана.
Сивоконь молча почесал потылицу, повернулся и ушел неизвестно куда. Его в поселке долго не было. И все судачили по этому поводу, бабы несли разную чепуху, что он, мол, утопился в Айдаре; с горя запил и ушел куда глаза глядят…
Мать Гали ругала дочку, за бессердечие, да и сама Галина немного чувствовала свою вину в случившемся.
А между тем Иван Сивоконь не утопился и никуда с спьяну не девался, он как стеклышко, совершенно трезвый ехал по Чуматському шляху в направлении шахской столицы, которая в то время среди козаков называлась не Бахчи-сарай, а более прозаически, просто Сарай, чтобы добыть вожделенное ожерелье для своей избранницы.
Вы, друзья, может, спросите: почему столица раньше называлась Сараем?
Отвечу: в то далекое дикое время все было не так, все было перевернуто с головы верх тормашками, говоря простым казацким языком: поставлено догоры сракою.
Поэтому не удивительно, что дворцы тогда назывались сараями. Вот такая причуда былого времени.
Но вернемся к нашему герою. Надо сказать, что тогда прямая дорога в крымский Сарай занимала не много не мало аж целую неделю, а учитывая то, что гайдамака Сивоконь знали некоторые татарские собаки, поскольку он у них угнал не один табун лещадей, то эта дорого заняла в два раза больше времени.
Ивану Сивоконь пришлось пробираться в ханскую столицу окружным путем, он ехал своими потаенными тропами.
Перед въездом в столицу он нагнал козачий посольский обоз, который вез хану послание отамана коша и дары, в обмен на плененных козачек. Козаки расположились кружком у костра и випивая снидали (обедали).
Возглавлял посольства известный писарь Запорожской Сечи прозванный в последствии, как Яйцявбочци. Увидев запорожцев, Сивоконь обрадовался такой удаче, козаки ехали к хану и ему тоже надо было попасть в ханский дворец.
Увидев подъезжающего к ним Сивоконя Нечипайзглузду, улыбаясь до ушей, закричав:
- Иван, це ты, чи не ты?
- Це я! Отож хто ще!
Друзья обнялись и начали расспрашивать друг друга:
- Ты видкеля и що тут робыш?
- Видкеля, видкеля, з дому еду. А вы за якою надобностью едите к хану?
- Веземо хану лыста з вином та подарунками!
- Якого ляса ему ще и подарунки? - удивленно спросил Сивоконь.
- Та отаман Коша решив задобриты хана, щоб той виддав трех наших полонянок, де е и его племяница.
- Тоди понятно!
Друзья, обнявшись, подошли к вогнищу, где сидели козаки сопровождающие обоз во главе с писарчуком.
Писарчук увидев козака, приветливо сказал:
- Сидай Иван, хай ноги для дороги будуть!..
Сивоконь подсел к посольству атамана.
Нечипайзглузду налил чарку горилки другу и протянул насажанный на шампур, хорошо прожаренный кусок баранины, сказав при этом:
« Покуштуй Иван, чим богати тим и ради».
Опрокинув чарку, Сивоконь с аппетитом накинулся на поджаристое аппетитное мясо.
Писарчук стал расспрашивать его о цели визита в ханство. Он знал, что Сивоконь знатный гайдамак (по-нашему - вор в законе), и что о нем идет добрая слава, как лучшего угонщика ханских табунов.
- Иван каже, що ты "завъязал" з гайдамацкимы справамы (делами). Так це, чи ни?
- Так!
- Так якого ж биса ты тут робиш? Хан тебе четвертуе, якщо пиймае.
- Бог не выкаже, свиня не зьест! А еду во дворец, тому що я обицыв своеи нареченнои (своей невесте) привезты ожерелье самои ханши.
- Ого! - присвистнул Нечипайзглузду. - Самои ханши ожерелье! Ты Иван мабуть зглузду зьихав!
А козак Многогрешный при этом метко заметил:
- Дай сердцю волю – заведе в неволю.
- Ну, знаеш, де наша не пропадала! Чи пан, чи пропав – двичи не вмирати! Щось, браты, придумаемо. – ответил Иван.
- Думай, думай, гайдамаче, - сказал писарь Коша, - а нам пора сбираться. Козаки по коням, поихалы во дворец к шаху.
Спиртного хлопци бильше не питы, жинок за сраки не щипаты, з охороною шаха буты вичливыми.
- Дозвольте и мэни поихаты з вами во дворець, - попросил писарчука Сивоконь.
Нечипайзглузду присоединился к просьбе друга.
Писарчук подумав, помиркував и сказал:
- Друзи пизнаються в биди. Допоможемо тоби, тильки у такому наряди тоби неможна знамы йихаты. Переодягайся в жиноче плаття, яке мы веземо ханши, та накинь косынку на свою лысу башку. Ще пидведы вуглем чорни брови и намаж буряком щоки та губы.
- Ты вы що! Як можно, яж гайдамак, а не баба! - возмутился Сивоконь.
- Надо Ваня, так надо! - решительно произнес писарь коша - Я не хочу щоб тебе повисылы бусурманы на першому дереви.
- Давай Иван, ничего зазорного у цему нема! - заметил Нечипайзглузду. - Зато твоя нареченна Галя буде дуже задоволенна, колы ты прывезеш ей ожерелье.
- Ага, поцилуе за це мене в…! - з юмором сказал Сивоконь.
- Може в лысину, а може ще куды!.. - смеясь, произнес товарищ.
Козаки весело заржали (засмеялись).
Делать было нечего, пришлось Ивану Сивоконь превратится в Галину Кобыляцкую.
Козак Многогрешный, как увидел Ивана в новом необычном для козака наряде, восхищенно воскликнул:
- Хороша девиця, хоч воды з лиця напийся!
Все козаки дружно зареготали…
Вот таким необычным образом, переодетый в женское платье Сивоконьсяйцямы вместе с посольством козаков попал ханский дворец.
Ханский дворец - это ансамбль, который составляют несколько дворцовых корпусов, гарем, Соколиная башня, Большая ханская мечеть Биюк-хан-джами (1740 г.), Малая дворцовая мечеть (XVI в.), мезарлык - фамильное кладбище бывших повелителей Крыма - Гиреев.
(Ныне в Ханском дворце расположены также Музей истории и культуры, Художественный музей, выставка холодного и огнестрельного оружия, – примечание автора)
Об этом дворце так писала знаменитая поэтесса Леся Украинка:
Бахчисарайский дворец
Мов зачарований, стоїть Бахчисарай.
Шле місяць з неба промені злотисті,
Блищать, мов срібні, 6iлi стіни в місті,
Спить ціле місто, мов заклятий край.
Скрізь мінарети й дерева сріблисті
Мов стережуть сей тихий сонний рай;
У темряві та в винограднім листі
Таємно плеще тихий водограй.
Повітря дише чарівним спокоєм,
Над сонним містом легкокрилим роєм
Витають красні мрії, давні сни.
I верховіттям тонкії тополі
Кивають стиха, шепотять поволі,
Про давні часи згадують вони…
(Леся Українка, «Кримські спогади. 9 - Бахчисарай»)
Надо сказать, что тех, кто впервые попадает в ханский дворец, поражает его ажурная, стремящаяся ввысь своими куполами и минаретами, восточная красота.
Кроме того, внутреннее восточное убранство многочисленных залов и комнат дворца, с мягкими дорожками и громадными персидскими коврами, золочеными креслами и диванами, филигранной восточной посудой с золотым орнаментом, безусловно, завораживает всех.
Из козаков лишь писарчук был на высоте своего положения и не открывал рот, смотря на все эти излишества. Он уже был во дворце и ничему этому не удивлялся. Дворец, как дворец, можно на будущий год прийти сюда с Кошем и хорошенько его "почистить", будет здесь, чем козакам поживиться.
Посольству козаков отвели комнаты в глубине дворца и велели ждать аудиенции с ханом.
Там они пробыли несколько дней, находясь на полном ханском обеспечении: ели, пили, наложниц любили.
Такая почетная, можно сказать хлебосольная встреча посланцев Сечи объясняется тем, что хан хотел задобрить запорожцев, поскольку опасался их набега, а у него основные силы были посланы в помощь турецкому султану, который вел войну с булгарами на Балканах.
Поэтому козаков хан принял с особым почетом, показывая хорошее восточное гостеприимство. Он с удовольствием принял подарки, привезенные козаками и велел отпустить с ними на родину плененых козачек.
Узнав, что среди козаков есть необычно симпатичная женщина-козачка, хан захотел её лицезреть в своих апартаментах.
Это повергло в шок Сивоконясяйцями, поскольку этой женщиной был он, а козаков наоборот это развеселило. В адрес его посыпались всевозможные шутки:
- Да, шо ты Ваня переживаешь з цего приводу! Пидийдешь до хана, поскалыш зубы, поморгаешь моргалами, задом покрутых и усе, - улыбаясь во весь рот, говорил Нечипайзглуздую
На что Сивоконь удрученно ответил:
- Ага, а що колы цей пысуньковый злодий, того… полизе за цим делом до мене, тоди що робыть?
- Шо, шо! Придумаеш шо, гайдамак ты чи ни!
Накануне отъезда казаков из дворца, главный евнух хана, которого козаки прозвали Махмуд-кострат, зашел в опочивальню Сивоконь и пригласил "его-её" в апартаменты ханум, которая должна "его-её" подготовить для вечерней "аудиенции" с ханом..
Он завел "его-её" в гарем, где в отдельных апартаментах жила старшая жена хана, которая должна предварительно, соответствующим образом обучить "его-её", что делать и как вести себя с ханом при встрече "тет-а-тет".
Когда Сивоконь зашел на женскую половину ханского дворца и вошел в покои старшей жены хана, то он увидел немысленное в его понимании великолепие, все кругом утопало в цветах, красивых коврах, блестело в позолоте. Под балдахином расположилась в полупрозрачном одеянии сама Алтын-ханум. Перед балдахином на ажурном восточном столике лежали восточные сладости, ягоды, фрукты, вино.
Алтын-ханум было лет уже за тридцать.
Это была красивая женщина с черными, как смоль волосами и черными, как южная ночь глазами. Сквозь полупрозрачную ткань неплохо просматривались все её женские прелести. Очевидно, эта привлекательная женщина в свои не молодые года сумела по-умному завлечь хана в свою постель.
Все ханские женщины в гареме, а их было около полусотни, подчинялись ей, поскольку именно она в основном (а не шах) решала очередность, с кем проведет ночь шах. Естественно при этом она не забывала и себя.
Поскольку все женщины хана были под неусыпным надзором евнухов, то они вели в гареме скучный, замкнутый, весьма однообразный образ жизни. Поэтому выход в ханские покои считалось для них, как целое событие. Все они завидовали старшей жене хана и не прочь были занять её место.
В свою очередь Алтын-ханум понимая это, старалась укрепиться в своем положении, не позволяя соперницам выйти вперед.
Поэтому она весьма ревниво встретила весть Главного евнуха о том, что хан желает поужинать с новой предполагаемой соперницей в лице Сивоконясяйцями.
Увидев "его-её" она несколько успокоилась, поскольку это была
