несколько лет был заместителем Серго Орджоникидзе в наркомате тяжёлой промышленности. Одно время там работал и Бухарин.
«КУЛИКОВ - Вот в том-то и вопрос, что это другое дело. Вы не только давали нам идеологию. А между тем вашей идеологией я был настолько пропитан, что дошел до самых крайних мер. Да и не один я. Воспитались таким образом очень многие. И в том-то и дело, Николай Иванович, что вы организационно заправляли и центром, и террором, и документами. Разве не было такого случая, когда я однажды пришел к Угланову, а Угланов говорит: Егор, прочитай-ка эти тезисы. Я прочитал. Что же это такое? Надо, говорит, этот документ распространить, где его только отпечатать? И мы сговорились у вас, Бухарин, в аппарате отпечатать этот документ, т. е. в Наркомтяжпроме…
БУХАРИН - Единственный документ, который тогда в кругах оппозиции имел большой удельный вес и который мы думали использовать для дискредитации Сталина, это было так называемое завещание... Я набросал однажды тезисы нашей оппозиционной платформы и показал их Пятакову... Пятаков, по моим догадкам, немедленно сообщил об этом Серго. Потому что, когда меня после этого допрашивали в Политбюро, Серго сказал одно слово: Бухарин считает, что мы строим новые заводы, но они попадут белогвардейцам. Из этих слов я понял, что Серго узнал об этом документе...
ОРДЖОНИКИДЗЕ - С какого года вы начали работу?
ПЯТАКОВ - С возвращения из Берлина, с 1932 года.
ОРДЖОНИКИДЗЕ- Все эти годы вы были вредителем в Наркомтяжпроме?
ПЯТАКОВ - Очевидно, да...
ПЯТАКОВ - Конкретно шел разговор о директивах Троцкого, переданных мне Седовым. Организационных вопросов с Бухариным мне не приходилось обсуждать.
ОРДЖОНИКИДЗЕ - Много вы насадили вредителей в промышленности?
ПЯТАКОВ - Список людей известен. Я их назвал на следствии…
БУХАРИН - … Пятакову я был непосредственно подчинен, работал в Наркомтяжпроме».
Если читать стенограммы подряд, видно как был потрясён Орджоникидзе, когда его друзья показывали, как они занимались антигосударственной деятельностью за его спиной. Из их показаний, сделанных в присутствии других членов Политбюро, выходило, что Серго чуть ли не покровительствовал вредителям и врагам народа. Причём всё это было задолго до Пленума, на котором Бухарин был исключён из партии, задолго до суда над ним. До этих событий Орджоникидзе не дожил. Он покончил жизнь самоубийством. Читая протоколы, понимаешь, насколько извратили перестроечные «разоблачители» суть поступка Серго Орджоникидзе, когда писали, что он ушёл из жизни в знак протеста против преследования Пятакова, Бухарина и их соратников по заговору. Совсем наоборот, он ушёл из жизни, потому, что не выдержал предательства своих друзей – Пятакова и Бухарина, которые своими показаниями сделали его чуть ли не главным покровителем террористов. Стыд за поступки тех, кому он помогал, сыграл не последнюю роль в самоубийстве Орджоникидзе.
Во время перестройки арест брата Серго Орджоникидзе, Папулии подавали, как проявление репрессий не только к знаменитому наркому, но и к его семье. Но вряд ли либералы задавались вопросом кто такой Папулия Орджоникидзе. Человек, который попав в номенклатуру предпочитал пьянствовать, отказываясь даже работать наркомом в правительстве Грузии, который позволял себе оскорбительные высказывания в адрес своего брата и самого Сталина, который по сути в открытую занимался антисоветской пропагандой. Удивительно не то, что его арестовали, а то, что долго тянули с арестом. Понятно, что здесь не обошлось без вмешательства его влиятельного брата.
Глава 4. «Неприкасаемые» и убийство Кирова
Надо понимать, что Папулию Орджоникидзе арестовали именно тогда, когда закончилась эпоха «неприкасаемых». Дело в том, что после революции постепенно образовалась «каста» из заслуженных большевиков – деятелей дореволюционного подполья и заграничной борьбы, деятелей революции и гражданской войны. Некоторые, объединяли в себе все три этапа. Например, тот же Сталин – он боролся и до революции, хорошо проявил себя во время революции и во время гражданской войны. Большинство имели заслуги за что-нибудь одно. Скажем, Будённый и Тухачевский хорошо проявили себя во время гражданской войны. Тем не менее заслуженных большевиков было относительно немного в масштабах страны. Они имели высокий материальный уровень жизни. Их назначали на высочайшие посты. И их не наказывали по серьёзному. За антипартийную и даже антигосударственную деятельность им полагалась ссылка в шикарных условиях. Так Троцкий во время ссылки в Алма-Ату обитал в приличной квартире, особенно по сравнению с местными, и постоянно выезжал на охоту. А в хорошую погоду снимал дачу за городом. Имел отличную библиотеку, архив, помощников из членов своей семьи и руководил антипартийной борьбой через переписку с соратниками.
В крайнем случае заслуженные большевики могли быть высланы за границу. Это считалось крайней мерой наказания. И уж совсем недопустимым считалось приговорить к смерти кого-то из «когорты неприкасаемых».
И вот нашлись люди, которые нарушили табу. В конце 1934 года был убит Сергей Миронович Киров.
Убийство Кирова именно тем и важно, что оно имело, если так можно выразиться, сакральное значение. Несмотря на ожесточённую борьбу в 1920-е и начала 1930-х, борьбу вначале открытую, потом подпольную – ни одна из противоборствующих групп табу не нарушала. И только смерть Кирова показала, что Рубикон перейден. А раз так, то и жизнь тех заслуженных большевиков, которые организовали убийство Кирова перестала быть неприкосновенной. Это одна из причин того, что после 1934 крупных руководителей стали приговаривать к смертной казни.
Глава 5. Как радикализируются тайные группы на примере декабристов
Что касается самого теракта, то из стенограмм очных ставок, сделанных задолго до ареста, по просьбе самих подозреваемых, в присутствии членов Политбюро, в перерыве декабрьского Пленума, видно как психологически они подходили к этому. Чтобы осознать атмосферу этих ставок, надо знать, что тот же Бухарин после них поехал вовсе не в тюрьму – он пошёл на Пленум, вместе со своими товарищами, членами Политбюро, многие из которых во время очных ставок, протягивали ему руку помощи. Это касается в том числе и Сталина.
Причём Бухарин не оставался один на один со следователем. Он всё ещё был одним из высших руководителей страны. Его «ловили» на противоречиях и полупризнаниях сделанных невольно во время беседы. То есть так, как это принято по эталонам самых демократических судебных разбирательств. И если показания Бухарина во время суда, после тюремного заключения могли иметь какую-то необъективность, то не здесь.
Итак. Бухарин, после поражения в открытой борьбы сохранил группу своих учеников. Сохранил и структуру своей оппозиционной организации. Скорей всего он в это время не планировал никаких терактов. Просто жаль было бросать то, что существовало само по себе. Он имел все условия принимать в своей громадной квартире в Кремле, на своей роскошной даче, в своих шикарных кабинетах соратников по оппозиции. Никто ему в этом не препятствовал. Такие встречи никакими неприятностями не грозили. Группа существовала полулегально. И власти своей либеральной политикой по отношению к своим противникам из числа «неприкасаемых», как бы поощряли такую деятельность. А участники кружка Бухарина сами своими разговорами накаляли атмосферу.
Такое бывает всегда в полулегальных организациях. Есть люди, которые просто пришли посудачить о том, как всё плохо, есть требующие более решительных действий. Постепенно последние переубеждают первых, а самые нерешительные так или иначе отсеиваются.
Яркий пример такой психологии даёт заговор декабристов в первой четверти ХІХ века. В отличие от заговорщиков 1930-х, декабристы оставили мемуары. Из них явствует, что группа обеспеченных людей, принадлежащих к высшим слоям тогдашнего общества вначале собиралась для того, чтобы критиковать политику правительства. Надо сказать, что в большинстве случаев, их критика была справедливой. Постепенно из этих людей выделилась более узкая группа, которая создала нечто вроде подпольных кружков, куда посторонних не допускали. Причём, новые члены вступали в эти кружки, уже зная об их нелегальном характере. Внутри кружков была борьба между менее решительными и более решительными людьми. Последние создали костяк заговора. И хотя о нём посторонние толком ничего не знали, но практически всё высшее общество страны, включая правительство, имело смутные сведения о том, что затевается государственный переворот. Причём, широкие слои столичной аристократии так или иначе сочувствовали заговорщикам. Ведь при любом правительстве найдётся множество людей недовольных его деятельностью.
А дальше начинается самое интересное. Шли годы. Переворота не было. В конце концов, самим заговорщикам становилось неловко. Их знакомые уже давно знают, что тот или иной человек причастен к чему-то грандиозному. Но проходит время, а ничего не происходит. И окружающие на такого человека постепенно перестают смотреть как на героя. Начинается разочарование. В результате в самих подпольных кружках появляется всё больше и больше людей ругающих руководство этих кружков, мол мы только болтаем, а ничего не делаем. Руководители тоже живые люди, им становится стыдно. Может быть вступая в эти кружки, некоторые из них и не думали о заговоре, но ситуация зашла так далеко, что они уже плыли по течению, подталкиваемые своими более радикальными товарищами. Причём, и уйти из подпольной организации они не могли, вернее могли только выдав своих товарищей, что для большинства было неприемлемо, хотя в конце-концов нашлись и такие. Умеренные члены не могли и противостоять дальнейшей радикализации тайных обществ, когда вопрос стоял уже о полном истреблении царской семьи, включая маленьких детей, когда планировалось установление диктатуры и подавление несогласных.
И вот неразбериха сложившаяся в стране после смерти царя и отречения наследника, дала козырь в руки радикального крыла тайных обществ и они настояли на вооружённом выступлении, которое было совершенно неподготовленным. В этой связи, с точки зрения психологии, интересно поведение диктатора восстания полковника С.П. Трубецкого, принадлежащего к старинному княжескому роду. Он не нашёл в себе сил отказаться от роли руководителя, но на следующий день просто не явился на Сенатскую площадь. Можно спорить, победили ли бы декабристы, будь у них более решительный лидер, или проиграли бы. Сослагательное наклонение неприменимо в исторической науке. Но судя по ситуации в стране на то время, они проиграли бы, но не так быстро. У них не было поддержки в народе, а в армии и дворянстве, поддержка была незначительной в масштабах страны. Для данной работы нас интересует психология Трубецкого. Как высокопрофессиональный военный он понимал, что восстание обречено. Не будь этого понимания, он несомненно возглавил его. Но как давний участник тайных обществ, он не нашёл в себе сил порвать со своими товарищами по заговору.
[b]Глава 6. Конец эпохи
