Непростительная дань верхоглядству

Bd. 36.
                8   Наряду с «Золотым петушком» Белый опирается в «Серебряном голубе» и на «самокритику» черни из «Черни» Пушкина: «Мы сердцем хладные скопцы».
               9 Инициатор и вдохновитель жертвоприношения деловито оправдывает замышляемое убийство с нравственно-религиозной точки зрения: «Што курёнок, што человек – одна плоть; и греха никакого тут нет; одинаково завелись и люди, и звери, и птица – на один фасон».
             10 В Гражданскую войну каждая из трёх сторон (красные, белые, крестьяне) воевала, в общем, на два фронта; с окончанием в ноябре 1920 года Гражданской войны в Европейской части России остался один фронт: большевики схватились с крестьянами всерьёз.
            11 Восстание в Тамбовской и Воронежской губерниях подавляла стотысячная армия Тухачевского, включая части из венгров и китайцев. От газовых атак гибли тысячи мирных жителей. В концентрационные лагеря было брошено более 50  тысяч членов семей повстанцев и их соседей – большинство из них погибло от голода и болезней.
            12  Войска ЧК 24 февраля 1921 года расстреляли рабочую демонстрацию (убито 12 человек), арестовали около тысячи активистов. Сотни красноармейцев оставляли свои части и переходили на сторону рабочих. 26 февраля взбунтовались воинские части в Новгороде, получившие приказ двигаться на Петроград, часть красноармейцев уходила из своих частей, захватив оружие. Зиновьев уже допускал, что большевики могут потерять власть в Петрограде («История России. XX век. 1894 – 1939». К.М.Александров и др. Под ред. А.Б.Зубова. М., АСТ. Астрель,2009, стр. 736).
              13 В связи с восстанием в Кронштадте в Петрограде 7 марта были арестованы ещё  более 2 тысяч рабочих и активистов. Восстание было подавлено 18 марта. 8 тысяч восставших ушли по льду в Финляндию. Из оставшихся в Кронштадте 22 тысяч жителей и гарнизона 2 тысячи были расстреляны, 6,5 тысяч – высланы на Север, где многие погибли. Так же большей частью были казнены или погибли в заключении те, кто поверил уговорам и вернулся из Финляндии (там же, стр.  736 – 741). Н.Оцуп рассказывает, что он и Н.Гумилёв были свидетелями того, как из проезжавшего грузовика с арестованными кронштадтцами раздался крик: «Братцы, помогите, убивать везут!»
              14 Тогда же в стихотворении «Пушкинскому дому» Блок писал: «Пушкин, тайную свободу/ Пели мы вослед тебе!/ Дай нам руку в непогоду,/ Помоги в немой борьбе!» «В НЕПОГОДУ»!
                15 Общее количество жертв «Второй гражданской войны» оценивается в 9,1  млн человек, в том числе в результате «Второго голодомора» - 6,5 млн (из них 4 млн – на одной Украине): «История», стр. 887. 889 – 893, 897 – 901.  В феврале – марте 1930 года многочисленные, сколоченные впопыхах в 1929 – 1930 годах, колхозы начали стремительно разбегаться. К июню 1930 года сохранилась лишь десятая их часть! Только с этого времени началось новое, значительно более медленное нарастание их числа. В 1937 году, когда коллективизация была завершена, общее число вовлечённых в колхозы хозяйств (18,5 млн) лишь ненамного превысило охват марта 1930 года (С.Максудов /Минувшее, вып. 4, 1987). В 1928 – 1929 годах сам могущественный Г.Ягода, фактический руководитель ОГПУ, склонялся к позиции Бухарина. Летом 1931 года (!) Ягоду сместили с должности первого заместителя председателя ОГПУ, вернули на эту должность, уже присмиревшим, только в сентябре 1932 года. В определённой оппозиции Сталину осенью 1930 года находился и В.Н.Толмачёв – нарком внутренних дел РСФСР. Основная причина их беспокойства  – катастрофическое положение с детьми и вообще нетрудоспособными выселяемыми, необходимость смягчить кампанию раскулачивания (В.П.Данилов. Необычный эпизод во взаимоотношениях ОГПУ и Политбюро <1931 г.>/ Вопросы истории, 2003, № 10). А у Д.Быкова получается, что пока потрошили сам народ, народ считал всё это правильным, ощущал себя хозяином страны, и только когда дело дошло до «комиссаров в пыльных шлемах», народ забеспокоился и перестал ощущать себя  хозяином. Просто – бредятина какая-то! Совсем наоборот, как Грозный расправлялся с ненавистными народу боярами, по- своему объединяясь в этом с народом, так и Сталин сваливал свои грехи на «вредителей» и «перегибщиков», находя в этом искреннюю поддержку народа.
                  16 Перечисление всех неувязок, неточностей и нелепостей, содержащихся в этих текстах, потребовало бы слишком много места. Я ограничусь далее, в добавление к сказанному, лишь несколькими примерами.  Когда Бухарин призвал своих сторонников сложить оружие, Мартемьян Никитич Рютин (1890 – 1937) был самым заметным и деятельным из тех, кто не последовал призыву Бухарина. Он пытался объединить оппозиционные Сталину силы в партии. Первый раз он содержался в заключении с 13 ноября 1930 года до 17 января 1931 года. В 1932 году он выступил с обращением «Ко всем членам ВКП (б)». В сентябре 1932 года он арестован вторично и больше на свободу не выходил. Умеренные в политбюро не дали Сталину согласия на казнь Рютина, Сталину пришлось отложить эту расправу до 1937 года. Вслед за Рютиным арестовали тех, кто успел ознакомиться с его воззванием: Зиновьева, Каменева, Стэна и других. Любопытно, что на том, историческом заседании политбюро Сталину, чтобы не оказаться в меньшинстве, пришлось голосовать вместе с либералами. У Д.Быкова обо всём этом сказано (432, 433) очень невнятно и неточно.
               Д.Быков относит (365) начало «открытых процессов»  к 1930 году. Однако до того состоялись процесс правых эсеров в 1922 году и «Шахтинское дело в 1928 году.
              На странице 47 Д.Быков называет лето 1942 года «вторым летом блокады» Ленинграда. Кольцо блокады замкнуто 8 сентября 1941 года. Октябрь 1941 года был в Ленинграде обычным, прохладным; называть три сентябрьских недели «первым блокадным летом» оригинально, но неубедительно.
               На странице 743 читаем: «Демократизация общества приводит к травле гениев – “половинчатые” уничтожают цельных, конформные посредственности набрасываются на титанов» (обвиняют – «он подрывает устои страны»). Предположим, в 1990 – 2000 какие-то «половинчатые» и «конформные» набрасывались на цельного Д.Быкова. Но кого травили эти «половинчатые»  в 1861 – 1881 годах, в 1905 – 1917 годах, особенно – в 1917 году? Есть ли подтверждающие такую закономерность примеры из опыта других стран? Просто беда с этими быковскими «закономерностями»!
              Д.Быков путает слова «оппортунист» (удобный для власти соглашатель, тот самый «конформный») и «оппонент», «оппозиционер» (578). Точно так же нетвёрд он и  в употреблении слов «субъект» и «объект», что делает совершенно бессмысленной фразу о «субъекте истории» на странице 582 «народ остаётся субъектом истории». И в то же время Д.Быков пускается в какие-то  глубокомысленные рассуждения о том, что отвратительнее – «шкурный» или «подлый»? (742) Вот уж точно, как говорилось в застойные времена – «советская действительность научила нас разбираться в сортах дерьма».
17 Первый всесоюзный съезд советских писателей. 1934. Стенографический отчёт. М., Госхудлит, 1934.
18 Вот фрагмент из концовки горьковского доклада: «Нам необходимо знать всё, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как всё это освещается учением Маркса-Ленина-Сталина (пропустил Энгельса – вот и почти вся его оппозиция, Н.Б.) и как это реализуется трудом на фабриках и на полях, - трудом, который организует, которым руководит новая сила истории  - воля и разум пролетариата Союза Социалистических республик» (не одного Сталина – а всего пролетариата – основная его  крамола, видимо, как раз тут, Н.Б.).
19 Ст. Коэн. Бухарин: политическая биография. 1888 – 1938. М., «Прогресс», Минск, «Беларусь», 1989.
20 А слабо разбирающийся в реалиях того времени Д.Быков пишет (493), что самоубийство Аллилуевой «случилось в разгар сталинской либерализации».
21 В таком виде в романе перед Мишей Гордоном в полный рост встаёт проблема – быть евреем в России, чужим на этом празднике жизни. Но Пастернак считал единственным выходом ассимиляцию, он как бы игнорирует проблему Миши Гордона, радуется вместе со всеми этому празднику жизни, общему потоку жизни, ощущает  свою принадлежность к истории. Именно это ощущение было затем утрачено в октябре 1917 года. Процитированный текст из «Доктора Живаго» удивительно напоминает по настроению рассказ Горького «Ералаш» (1916): «Полдень; тепло и радостно … Надо всем радостно царит пресветлое солнце … как бы внушая ласково: “Прощается вам, людишки … всё прощается, - живите!” … Хорошо! Сижу во дворе,, … сыт по горло, в меру пьян … отличное удовольствие  - жизнь, когда тебя извне никто не держит  за горло, а изнутри ты дружески связан со всем вокруг тебя» (Шкловский говорил, что Горький только две вещи написал «не для Михайловского»: «Льва Толстого» и «Ералаш»). Это при том, что в обоих случаях – и у Пастернака, и у Горького, - мир присутствует во всей своей сложности: в «Докторе Живаго», вдобавок к проблеме Миши Гордона, сразу же вслед за процитированным текстом появляется зловещая фигура Комаровского, а Живаго-отец кончает со своей жизнью. Героиня же «Ералаша» уговаривает рассказчика убить её свёкра, к тому же мужики скоро побьют рассказчика за составленное им прошение. И тем не менее …
22 Как это уже было отмечено применительно к первой главе, перечисление всех неувязок и ошибочных утверждений заняло бы слишком много места, так что я ограничусь в дополнение к сказанному лишь несколькими примерами.
На странице 496 Д.Быков упоминает «встречу Пушкина с Николаем 18 сентября 1826 года по возвращении из ссылки». Представим себе эту картину: Пушкин возвращается себе вразвалочку из ссылки, а по дороге случайно наталкивается на императора: «А, Пушкин! Как самочувствие? Найдётся четверть часика свободных – загляни, покалякаем о том, о сём». Пушкина привезли из Михайловского, можно сказать – за шкирку, с фельдъегерем. До встречи с императором никакой ясности не было – продолжится ссылка, или нет, или будет ещё хуже.
Относительно поездки Пастернака в действующую армию (вспоминая также впечатления Пьера Безухова о Бородинскм сражении, стр. 632) Д.Быков  замечает: «лучше, когда о войне пишут штатские». Чем же так плохи оказались для взыскательного Д.Быкова В.Некрасов, В.Астафьев, А.Солженицын (он – и о Первой мировой, и об Отечественной)?  Да и военных корреспондентов с достаточным фронтовым опытом  - К.Симонова, В.Гроссмана – считать ли просто «штатскими» как и военного врача М.Булгакова?  При всём уважении к личности Пастернака и его дару, стоит ли навязывать ему подобное противопоставление? Да и с романом «Война и мир» всё не так.  Мы видим войну глазами ряда офицеров, нескольких генералов. Сам приём – увидеть  сражение глазами штатского, «со стороны»  - находка боевого офицера Л.Толстого, автора «Севастопольских рассказов» и «Казаков». И читаем мы совсем не Пьера, а Толстого. А вот, штатский Набоков попытался («Машенька») написать о войне, получилась, при всей силе его  таланта – ерунда; больше он туда не лез.
На странице 626 «Георгий Эфрон пропал без вести в 1944 году». Не пропал без вести, а погиб от ран, полученных в бою под  Друей (там стоит памятный знак), в 200 км вниз от Витебска по Западной Двине, там, где  граница Латвии с Беларусью пересекает Двину, и Двина, соответственно, становится