О девушке и самолетах часть 18

держать круговую оборону от ударов ног горцев, я пополз вперед. Но перед самой Машкой плотность пляшущего горского населения была настолько велика, что прорваться не получалось. Вокруг вертелись и скакали горцы, совершенно не обращая на меня внимания. Я стал за них хвататься и кое-как поднялся на ноги, заодно получил пару раз по голове. Горцы впали в полнейший транс и уже ни на что не реагировали, только скакали и смотрели на танцующую Машку.
  Вдруг на меня сзади с воплями прыгнула горянка, может та, что была до этого, а может другая – они все для меня на одно лицо, стала кричать и колотить меня одной рукой по голове, по плечу и по загривку. Колотила она хоть и яростно, но совсем не больно. Во, думаю, отлично! Буду использовать ее, как таран. Я слегка нагнулся вперед, чтобы горянка оторвалась ногами от пола, и стал ею наваливаться на горцев. Девчонка не растерялась и стала с такой же яростью колошматить горцев. При этом она кричала так громко, что мне заложило правое ухо. Я поворачивался из стороны в сторону, чтобы охватить как можно больше горцев, а девчонка колотила их без разбора, пробивая мне дорогу к Машке.
  Прорвавшись в середину круга, я стряхнул с себя горянку и уже хотел подхватить Машку на руки, но не тут-то было! Между нами неожиданно возник дервиш! Он скалился и мешал мне подойти к Машке. У меня сбился прицел, и мне казалось, что дервиш везде: и впереди, и сзади, и справа, и слева! Он долбил в свой бубен, и мои ноги сами отбивали чечетку. Думаю, ладно, буду крутиться вокруг него и все равно окажусь около Машки, а там дело техники: подхвачу Машку и вырвусь наружу. А Машка проложит нам дорогу отсюда, как горянка проложила сюда. Отличнейший план! Мне почему-то казалось, что нам грозит серьезная опасность, и Машку нужно срочно спасать. Обойдя с пятой попытки дервиша, я схватил Машку и закинул ее себе на плечо, но, вопреки моим ожиданиям, Машка стала бить не горцев, а меня, крича при этом: отпусти! Горцы, напротив, сами расступились и освободили нам дорогу. Они, как по команде, заложили кинжалы в ножны и, не переставая плясать, стали «вах-вахать», причмокивать и, подняв руки, аплодировать нам! Тут я почувствовал себя полным идиотом.
  Вернувшись на свое место, мы уселись, Машка откинулась на диване, закрыла глазки и разомлела. Во девчонка! Я тут с риском для жизни ее спасаю, а ей, видите ли, внимание горцев нужнее! Ну, тогда сиди сама, мечтай, а я пойду на улицу, покурю и остыну. На заднем дворе я нашел толстое бревно и сел на него. Хоть и был октябрь, но ночь была теплая и безветренная. С неба светила огромная луна и тысячи звезд. Я удобно расположился, закурил и стал разглядывать небо, горы и прислушиваться к окружающим звукам. Где-то далеко сонно мычала скотина, самозабвенно выли на луну собаки. Совсем рядом нервно топталась и фыркала лошадь. Красота!
  Вдруг дверь кафе открылась и во двор стали выходить разгоряченные от танца горцы. За ними с руганью выскочила горянка, и стала нападать на одного из них, и тут она увидела меня! Она что-то громко крикнула, показала на меня рукой и ткнула своего горца в спину.  Горец нехотя пошел в мою сторону, а горянка засеменила за ним, подбадривая его ударами по спине и по голове. Вот они – такие долгожданные приключения! Только этого не хватало! Машка там млеет в окружении воздыхателей, а меня сейчас возьмут и освежуют, как барана. Я быстро огляделся: бежать некуда, кругом забор и темные горы! Да и как я тут одну Машку оставлю? Стал искать, чем отбиваться, смотрю – недалеко от меня стоит прислоненный к забору трехметровый кол. Отлично, я его в два прыжка достану!
  Делегацию горцев я встретил, по-хамски развалившись на бревне, но с учетом возможного прыжка, и с наглой рожей. Горец явно не хотел со мной ссориться и устраивать разборки. Подошел ко мне и стал что-то невнятно мямлить. Но его горянка не унималась, била его, кричала, тыкала в мою сторону пальцем и хваталась за кинжал. Горец стал закипать. Сначала он старательно подбирал русские слова, потом стал кричать на меня по-абхазски! Смысл его речи такой: я задирал юбку его женщине! Понятно, значит, это первая горянка, которая начала истерить, как только я упал ей под ноги. Но им сейчас ничего не объяснишь.
  Я резко встал, перепрыгнул бревно, схватил кол и направил его на них. Горцы сразу замолчали и удивленно уставились на меня. Такого поворота они никак не ожидали. Они, наверно, хотели покричать, поугрожать, но не доходить до рукоприкладства. А тут я такой – вооружен и очень опасен! Горянка начала визжать, а горец достал свой кинжал и встал в нерешительности. На крик горянки подтянулись другие горцы и, встав за ними, стали наблюдать. Я стоял с колом, горец с кинжалом, другие горцы молча ждали. Ничего не происходило, пауза затягивалась.
  Горцы стали волноваться и что-то выкрикивать. Сначала кричали по одному, потом уже толпой. Одни требовали разобраться со мной, другие, наоборот, предлагали все решить миром. В конце концов, они начали ругаться между собой! Я не знал, что делать и положил конец своего кола на бревно, горец тоже опустил кинжал, его горянка замолчала в нерешительности. Горцы стали орать, толкать друг друга и бить в грудь. Во дела-то! Тут, чувствую, сейчас массовая драка начнется!
  Вдруг из кафе выскочили другие горянки и с криком начали разнимать горцев. Разгоряченные горцы не успокаивались, зато горянки стали ругаться между собой! Полный дурдом. Тут, видимо, множество любовных треугольников, квадратов и многогранников, и танец вокруг Машки сработал, как детонатор! Я почувствовал себя лишним на этом празднике и крикнул своему горцу:
  – Что делать будем?
  Он развел руками. Тут из толпы выскакивает одна горянка и бросается с кулаками на «моего» горца и его подругу! Это единственная, кто говорила на понятном русском языке, всех остальных я вообще не понимал.
  – Что ты от него хочешь? – закричала она, показывая на меня. – Если бы он не забрал свою женщину, то эти бараны скакали бы вокруг нее до упаду!
  Вторая горянка что-то стала ей объяснять, но первая перебила ее.
  – Да кому ты нужна со своей юбкой! Что там интересного? На что там смотреть, у тебя что, поперек? Штаны носи, если так боишься!
  Я засмеялся. А горец стал кричать на нее, а его горянка взвыла и вцепилась ей в волосы. Другие горцы перестали ругаться и обступили полукругом дерущихся. Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовалась Машка, она обошла толпу горцев и встала за мной, обняла обоими руками за талию и нежно прошептала:
  – Милый, я пришла тебя поддержать!
   Вот только ее сейчас не хватало. Сидела бы себе в кафе под охраной джигита, официанта и шеф-повара. Я один уж как-нибудь отбился бы, по заборам, если нужно, полазил бы, на крайний случай просто убежал бы. С Машкой это будет нереально. Хотя, с другой стороны, приятно, что Машка, как верная жена, готова стоять со мной до конца!
  Но горцы были полностью поглощены своими внутренними разборками и на нас уже не обращали внимания. Я бросил кол, отодвинулся с Машкой в тень под забором и стал оттуда наблюдать. Горянки уже валяли друг друга в пыли, другие стояли и что-то выкрикивали. Такое впечатление, как будто они собрались вокруг ринга и дают советы боксерам, куда бить и что защищать!
  Прекратил драку шеф-повар. Он подошел и, не церемонясь, растащил горянок за волосы. Особо буйным горцам дал подзатыльники. А мы с Машкой воспользовались общей неразберихой, прошмыгнули на кухню, а оттуда в свою комнату. С первыми лучами солнца мы разбудили своего водилу и уехали.
  Машка всю обратную дорогу сияла, как свежеотпечатанная монета, и нежно прижималась ко мне. Она смотрела на меня с такой любовью и преданностью, что я сам чуть не лопнул от сознания собственной значимости. А Машку прямо распирало от гордости за меня.
  У меня страшно болела грудь от удара рукояткой кинжала и гудели ноги от лезгинки. Я тихо злился на Машку, вечно из-за нее попадаешь в разные передряги, только она выходит из них сухой, а я с травмами. Но ругать ее сейчас нельзя. Моя девочка на седьмом небе от счастья, пусть попарит в облаках.
  После я сказал Машке, чтобы она об этом случае молчала, потому что нас не должно быть в Пицунде, но разве женщина сможет о таком молчать? Машка разболтала всем и каждому про то, как я бросился ее защищать! Меня в своих рассказах называла то львом, то тигром, в общем, я – храбрый рыцарь, вставший на защиту Машкиной чести и отразивший нападение целой толпы вооруженных до зубов горцев!