что первым делом он провел зачистку в доме, чтобы убрать всех возможных претендентов на наследство, но инвалида в кресле среди них не было. Как и девушки с фотографии.
- Значит, им удалось уйти, - заключил боевик. – Надо признать, что и из семьи некоторым людям, и их прислуге, удалось улизнуть. Пока прибыло подкрепление и выход оказался отрезан, была возможность уйти в горы. Там есть тайне тропы, и беглецы вполне могли ими воспользоваться.
- Значит, мы тоже пойдем этими тропами, - сказал твердо Арсений. Берт согласно кивнул.
Что же, по крайней мере, она жива. А значит, рано или поздно, они встретятся.
***
Семерка все время спотыкалась, оскальзываясь на камнях, обдирая щиколотки до крови, но упорно шла вперед, не позволяя себе остановиться хотя бы на минуту. Не допуская ни одной слезинки, ни одной мысли, ни одного вскрика. Она словно заледенела изнутри, вымерзла, не смотря на палящие лучи солнца, которые грозили ей тепловым ударом, обезвоживанием, смертью.
Высокий горный массив слева, местами поросший редкими чахлыми деревцами, умирающими каждый год на жаре, недоступный для покорения, по крайней мере, людям без специальной подготовки и снаряжения, лиственные дебри справа, наводненные боевиками, отлавливающими беглецов, как из рабов, так и из владельцев плантации, там же – чужие владения, с неведомыми хозяевами, с вооруженными до зубов охранниками, уже наверняка прознавшими про переворот у соседей, и в любой момент готовыми дать отпор. И она – пленница ландшафта, мелкая муха, которую может прихлопнуть любой, кому не лень поднять руку по такой жаре.
Шла и шла вперед, не глядя под ноги, за что снова и снова расплачивалась ссадинами и болью. Пустота. Великая пустота. Тот единственный, кто у нее был, кто стал ей близким и родным человеком, лежит под грудой камней далеко позади, и его импровизированное захоронение выглядит как могила подростка. Не удивительно, ведь ампутация ног сделала его меньше ростом.
Они ударились в бега, не захватив с собой ни еды, ни воды. Это походило на путешествие прямо в объятия смерти, но оба решили, что лучше так, чем под пули убийц, не щадящих ни женщин, ни детей, ни инвалидов.
Гай предупреждал Семерку, что если она останется, ее жизнь может быть сохранена. Просто поменяется хозяин, и кто знает, может, ее существование окажется не таким уж и тяжелым. Ведь Генриха больше нет, и лично ей не грозит смерть от руки жестокого маньяка. Может она попытаться и убежать, он ей подскажет как, если еще не слишком поздно.
Но Семерка понимала, ей помог в этом недавний разговор с Региной, что у Гая нет шансов выжить в этом аду. И убежать обычным путем, перейдя через горы, он не сможет. Это очевидно. Оставался только один вариант – пойти вдоль горного хребта, в обход. Гай ругался, объясняя, что это займет несколько недель, но девушка была неумолима – они отправляются прямо сейчас, ждать больше нечего, это становится просто опасно.
Она видела его глаза, когда забежала в дом за ним. Он обо всем догадался, может, до него донесся шум из дома и выстрелы с плантации, и он уже сидел на кровати полностью одетый, и глядел на Семерку огромными темными глазами. Нельзя было сказать, что он напуган. Скорее – готов к смерти. Он как никто понимал, что является мишенью номер один и потенциальной жертвой, пойманной в капкан своей физической немощи. Как сказала Регина – у него нет шансов, он приговорен. Он и сидел, как приговоренный, отважно и гордо ожидая боевиков и пулю в голову.
Семерка опешила, заметив этот взгляд, и прочитав изумление на лице своего хозяина.
- Ты? Пришла? – проговорил Гай в большом волнении.
- У нас мало времени, надо бежать, - она подкатила к кровати кресло, ожидая, когда Гай в него сядет. Но юноша продолжал сидеть и смотреть на нее.
- Зачем ты вернулась? Ты знаешь, что тебе надо бежать? Я покажу, куда. Ты сможешь вырваться, Семь. Я все тебе объясню.
- Мы вырвемся вместе, - и девушка нетерпеливо потянула его за руку.
Ее сердце стучало в бешеном ритме, и еще ее подгоняла мысль, что в любой момент в коттедж могут ворваться боевики.
- Семь, беги, беги, дура, прямо сейчас! Оставь меня! – заорал на нее Гай, уверенный, что если надавить посильнее, то ему удастся прогнать ее, а значит, спасти ей жизнь.
- Только с тобой, - и больше не тратя время на бесполезные препирательства, она подбежала к молодому человеку, схватила его подмышки и стала затаскивать в кресло.
Он упирался, как мог, хватаясь за простыни и матрас, борясь и со стыдом из-за своей физической беспомощности, и с гневом из-за неповиновения своей рабыни. Было и еще какое-то чувство, которое в спешке он не мог определить и назвать. Что-то сродни восхищению, обожанию и… любви. Она вернулась за ним. Она его не оставила. Значит, он может быть дорог кому-то? Может быть кому-то нужен? Его Семерке. Его девушке.
- Не надо, - крикнул он грубо. – Пусти, я сам. С тобой бесполезно сейчас спорить. Упрямая, как стадо баранов.
И он привычным движением, опираясь руками о подлокотники, перенес тела в кресло. Если только так он может помочь ей спастись, то так тому и быть, он позволит ей себя увезти отсюда. Так далеко, насколько им это позволят.
- Как мы поедем? Где нам взять провиант, воду? Это чистое самоубийство! – ворчал Гай, пока Семерка копалась в кладовой, отыскивая какую-нибудь емкость для воды.
Найдя какую-то запыленную канистру и подозрительно понюхав ее, открутив крышку, девушка выбежала в сени, наспех сполоснула и наполнила водой единственную канистру.
- Должны же в этой чертовой долине быть источники воды? – повернулась она к Гаю, выехавшему к ней в сени.
- Есть, но до них надо еще добраться, к ним еще надо подобраться так, чтобы нас не подстрелили, или не уволокли в рабство.
- Гай, как вы здесь живете? Что это за мир, где все друг другу враги? – она в недоумении покачала головой, и в следующую минуту, вручив молодому человеку полную канистру, выкатила кресло на улицу и быстро свернула за угол дома, в густые заросли кустарника.
Сделала она это вовремя, так как услышала доносившиеся до нее мужские крики, свидетельствующие о том, что у боевиков пришло время прочесывания местности, и они отправляются на изучение парка.
Скрывшись в практически непроходимой чаще парка, она самоотверженно пробиралась вперед и в сторону, обдирая Гаю лицо и руки, но не сбавляя хода и не позволяя себе оглядываться. Подумать только – несколько минут их разделяло от своих убийц, и беглецы едва успели выскочить из ловушки. Впрочем, еще рано радоваться. Вот когда они будут на расстоянии нескольких километров от этого места, может быть и можно будет сказать, что они оторвались от преследователей.
Парк остался далеко позади, а Семерка все бежала, толкая вперед коляску с Гаем. Колеса тихо поскрипывали, молодой человек подскакивал на каждой кочке, на каждом камне, коих встречалось все больше и больше по мере приближения к скалам, но он безропотно молчал, понимая, что из них двоих тяжелее Семерке. Если только не считать его жгучий стыд и боль от своей беспомощности.
- Гай, где здесь можно укрыться на ночь, ты посоветуешь? Может, отсидимся, отдохнем ночь, а потом со свежими силами двинемся дальше? - обратилась она к своему хозяину, задыхаясь от быстрой ходьбы, сбивающейся на бег.
Уже несколько часов подряд она не позволяла себе остановиться хотя бы на минуту. Мысль, что с каждым мгновением они отдаляются все дальше и дальше от опасности, подхлестывала и вдохновляла ее.
- Семь, ты хоть понимаешь, что ты сделала? – обратился к ней Гай.
Его мысли крутились вокруг этого странного поступка. Она вернулась за ним, и рискуя собственной жизнью, упорно желает спасти. Ни одна раба так не поступила бы. Но только не Семь.
- Да это эгоизм чистой воды, - откликнулась девушка, задыхаясь от быстрой ходьбы. Еще несколько часов, и она просто упадет на месте.
- Эгоизм? – молодой человек даже попытался повернуться к ней, чтобы взглянуть на ее лицо.
Девушка улыбнулась ему потрескавшимися на жаре губами.
- Поясни, - Гай открутил крышку у канистры, налил в нее теплой воды, нагревшейся на солнце, и протянул вверх, чтобы девушка могла взять и выпить.
- Сначала ты, - проговорила она, не притронувшись к воде, которая сейчас считалась на вес золота.
- Только после дамы, - не согласился Гай.
- Нет, опять обманешь. Сначала ты, или я откажусь от своей порции, понятно?
Гай решил, что будет терпеть без воды все это время, чтобы Семерке досталось больше, но девушка раскусила его план, и теперь ни в какую не соглашалась пить без него.
- Ну ладно, поясни про эгоизм, - пробурчал он и сделал малюсенький глоток.
Какой же эта вода показалась ему сладкой, вкусной, просто необыкновенной. После этого он сделал вид, что наливает новую порцию из канистры, и вновь протянул импровизированную чашу девушке. Та, не заметив обмана, с чистой совестью выпила несколько глотков теплой, отдающей какой-то резиной, воды.
- Очень просто. У меня никого нет в целом свете. Только ты. Ты добр ко мне, ласков со мной. Я к тебе … привязалась. И мы или выберемся отсюда вместе, или оба останемся здесь. Но если останемся – я тебя потеряю, а как тогда мне после этого жить – я не знаю.
У Гая запершило в горле и защипало глаза. Пыль стояла в воздухе, поднимаемая их передвижением, и мешала нормально дышать. Или это из-за слов Семерочки?
- Но если мы выберемся – что мне там делать? В той жизни для меня нет места, - проговорил он чуть слышно.
- Для меня тоже, - Семерка пожала плечами, сразу сбившись с темпа. – Значит, будем выживать в том мире вместе. Мы поможем друг другу, ведь правда?
- Там я уже не буду твоим хозяином и господином, - честно признался Гай.
- Ну и хорошо. Значит, ты будешь мне кем-то другим, - легко согласилась с этим девушка. Для нее главное – чтобы они были вместе.
Но судьба имела другие планы на несчастного юношу. И срок жизни Гая подходил к концу, юноше не суждено было даже приблизиться к черте в двадцать два года.
На них напали через три часа после побега. Обоим казалось, что они провели в бегах, по меньшей мере, половину дня, и покрыли большое расстояние, но на самом деле, плохая дорога и жара препятствовали им, как могли, затрудняя путь, уменьшая скорость передвижения, притупляя чувство опасности.
Их случайно заметили, когда они уже покинули владения Генриха, перейдя границу его плантаций, и два мужчины, вооруженные автоматами УЗИ, решили развлечься, отправившись вслед за странной парочкой: девушкой в одежде рабыни и инвалидом в коляске, явно одним из наследничков, ведь всем известно – на плантации просто так инвалидов в живых не оставляют.
Они дали своим жертвам фору в несколько часов, и лениво следовали по их следам, отдыхая в тени, плотно перекусив, имея запас воды в личных флягах.
Убить наследника – это заслужить похвалу лидера, вернуть беглую рабу – это уже премия. Разумеется, за девчонку не заплатят полную стоимость рабыни, но премия будет вполне приятная. И есть еще один бонус – девушка окажется в их распоряжение столько времени, сколько им понадобится для удовлетворения похоти, вынуждавшей их жить в мучительном воздержании на протяжении долгого времени с тех пор, как они отправились в этот крестовый поход. Так что, у мужчин не
