них обоих момент - момент выяснения причины их рас-ставания…
Кирилл понимал – каждая пара людей расстаётся по-своему. Как нет одинаковых судеб, так и нет одинаковых причин для расставания. И каждая сторона, в этом нагромождении причин, считает пострадавшей именно себя и никого другого. Меня и Ларису чаша сия тоже не минует, решил он, вздохнув и, как мог, приготовился к трудному моменту их встречи, к разговору - тяжёлому и трудному, хотя бы потому, что, выясне-ние причин – это всегда трудно и тяжело! Особенно, когда уже нет взаимной любви связывающей двух людей!
Кирилл, при разговоре с Ларисой, не один раз замечал, нет, он нутром чувствовал, она, при упоминании детей, казалось, пыталась что-то сказать ему или… признаться в чём-то, но, потом, пересилив себя, быстро переводила разговор на другую тему. Это интриговало его, но прямо спросить, он не насмеливался. Мало ли какие секреты о своей жизни может хранить женщина в своей голове и, если она не хочет поведать о них другому человеку то…, подумал он, стоит ли пытаться разгадать их?..
- Знаешь, Кирилл, я тебе писала письма каждую неделю. Ни одной не пропустила и ждала, если не твоего приезда то… хотя бы, привета от тебя…
- Чтоо? – перебил он её. - Какие письма, когда? – удивлению его не было предела. Я никаких писем от тебя не получал! – и добавил - никогда! И в тот же миг заметил в глазах Ларисы испуг и огромное-огромное удивление.
- Как же так, Кирилл? Ты ничего не путаешь? Я писала… и, на глазах её появились слёзы. Я писала, - шептала она, - относила на почту, я… и, уже больше не удерживая горьких слёз, зарыдала, обхватив руками голову…
Слёзы всё текли и текли по её уже не молодым, морщинистым щекам, капали на грудь, всё увеличивая и увеличивая мокрое пятно на дорогом платье, а кто-то, стоящий позади неё с перекошенным от злобы лицом и холодным, испепеляющим взглядом, провожал каждую её слезинку, и потирал от удовольствия руки.
Кто это был – они не знали, но это был её или его злейший враг. Враг ещё из той, прежней жизни, когда они оба были молоды и так безоглядно счастливы. Этот враг, даже сейчас, глядя на её слёзы, потирал руки и похохатывал. Он добился своего, он разрушил чужое счастье!
Кириллу так, до боли, стало жалко её, эту, когда-то любимую им и, как он понял, пронёсшую свою любовь и преданность ему через все невзгоды жизни, женщину, что он поднялся из-за стола, подошёл к ней и прижал к себе. А она, плачущая, но счастливая от этой, запоздавшей на десятки лет ласки, прикрыла глаза и затаила дыхание, чтобы не спугнуть и насколько можно долго, продлить это мгновение…
Кирилл и прижавшаяся к нему Лариса, долго молчали. Он не шевелился, держа её в объятиях, но он чувствовал – у него ничего не шевельнулось в груди при этом, а была только жалость. Его, когда-то страстная любовь, давно перегорела, и даже пепел этой любви был холоден…
* * *
На следующий день, проснувшись чуть свет, он стал собираться в дорогу, а вставшая, тоже почему-то рано, Света, пыталась отговорить его от поездки:
- Папа, побудь ещё, хотя бы дня два. Николай только вернулся из тюрьмы, и с Ларисой Степановной ты хорошо не познакомился. Посидите вместе, поговорите. Сходите с Николаем к нему в автопарк… ну, папочка, не уезжай так быстро, - уговаривала она его. Скоро мама приедет, отдохнёте.
Но он чувствовал, его миссия здесь, с этими, родными ему людьми, подошла к своему логическому завершению, и казалось ему - он выполнил свой долг перед ними до конца. Он должен прямо сейчас, немедленно, возвращаться в свой город, к своей жене, которая ждёт, не дождётся его. А не звонила она и не посылала ему писем, потому что знала, здесь у него есть важные дела и, как только он управиться с ними – не-медленно, не теряя ни одной минуты, вернётся к ней, потому что, она любит его и ждёт…
* * *
Но… дома Кирилла никто не ждал. В квартире было пусто и тихо, только слой пыли покрывал всё вокруг, да изредка слышался шум, нет-нет, да проезжавшего рядом с домом, автомобиля. Ему стало грустно от одиночества, от пустоты квартиры, от отсутствия рядом жены. Ему было грустно ото всего, что его окружало. Казалось, жизнь покинула это, так любимое им жизненное пространство и только потому, что в нём не было Нины.
Оказывается, она для него значила очень-очень много, а он так бездарно, так, не-простительно бездарно, профукал возможность быть рядом с ней. Променял её любовь на водку. Будь она проклята, эта водка! Будь она, трижды проклята!!!
А, сколько счастливых часов и минут он мог бы провести с женой вдвоём, наслаждаясь любовью и, обществом друг друга. Вместо пьяного угара и блевания в туалете, он мог бы сводить её в парк или вывезти поближе к природе на их катере. Как много он потерял из-за пьянства, как много… и всё из-за неё проклятой, из-за водки. Будь, ты трижды проклята, змея подколодная!
Так, казня себя за слабость к водке и одновременно проклиная её, он взялся перебирать почту.
Среди газет и журналов он нашёл письмо и телеграмму. Но оба они, и письмо и телеграмма, были не от Нины и не от Бориски. Повертев в руках телеграмму со штемпелем обратного адреса – «МАДИ» и письмо, от какой-то женщины из села Предгорное, где проживает его тёща и куда уехала Нина, он почувствовал неожиданное волнение, и неожиданный страх пронизал всё его существо. И страх этот холодом обдал его, заставил барабанной дробью забиться сердце, задрожать руки, а тело покрыться холодным потом.
Сейчас он просто панически боялся вскрыть хоть одно из этих посланий. Кое-как заставив себя унять дрожь рук, он вскрыл телеграмму из Москвы, надеясь, что в ней, ничего страшнее, чем – «Ваш сын отчислен из института за академическую задолженность», не найдёт.
Он прочёл наклеенные на бланк ровные полоски типографской ленты. А, прочитав – не поверил. Не поверил глазам своим. В телеграмме чёрным по белому, сухим, канцелярским языком, было напечатано: «Ваш сын, студент третьего курса МАДИ, Со-колов Борис Кириллович, скончался двадцать четвёртого октября сего года от электрического разряда молнии».
.Прокуратурой возбуждено уголовное дело. Похороны состоятся 27 октября 2000 года в селе Иваньковка, Алтайского края.
Декан Подгорнов А. И.
От страшного известия, в глазах Кирилла потемнело, а сердце бешено забилось. Грудь сдавила адская боль и он, прижав руки к сердцу, уже уходя из этой, одновременно, такой прекрасной и такой паскудной жизни, только успел прошептать - а, как же, Нина?..
Глава восьмая
СВЕТЛАНА
Сегодня она проснулась с большим опозданием. Вторую ночь они с Николаем проводили вместе в постели, после его освобождения из тюрьмы. Лёжа с закрытыми глазами, она наслаждалась теплом прижавшегося к ней мужа, боясь пошевелиться и нарушить его сон. Совершенно не хотелось вставать. Всё-таки, есть в нас, женщинах, что-то от кошек - поразилась она своему неожиданному открытию. Мне нравится, когда меня ласкает муж и его крепкие руки нежно поглаживают моё тело. В такие моменты мне хочется, как цветку в раннее утро, раскрыться навстречу солнышку и впитывать его ласковое тепло и, если бы я могла, то, наверное, начала бы мурлыкать от наслаждения.
Представив себя мурлыкающей и изгибающей, как кошка, спину, она, всё ещё не открывая глаз, слегка улыбнулась. Какое счастье вот так лежать, прижавшись к любимому, и слышать рядом его дыхание… и мгновенно открыла глаза, словно что-то, или кто-то, неожиданно вспугнул её мечты.
На неё смотрел Николай. В его взгляде было - немое восхищение ею, ласка и ещё что-то такое, что всегда так притягивало её к нему. Они жили под одной крышей, спали в одной постели вот уже полгода, а Светлана до сих пор не могла понять, что же за «магнит» таится в его глазах. Но он, наверное, есть, решила она, улыбаясь - есть, потому что, когда он на неё смотрит, начинала медленно погружаться в глубокий омут его любящих глаз. А, может, это и есть магнит и омут любви, одновременно? - неожиданно мелькнула в её голове мысль и, как освещённая ярким светом прожектора, мысль подтвердила – да, это магнит любви, это омут любви!
И, она засмеялась нежным воркующим смехом – смехом, счастливой обоюдной любви, и призыва к телесной любви! Любви между мужчиной и женщиной…
Она услышала, как за окном вновь разбушевалась метель, почему-то так рано в этом году пришедшей зимы. Только сутки прошли, как уехал папа и погода вчера днём, была замечательная, а затем, к вечеру, случилось что-то невероятное, резко похолодало. Откуда-то набежали тучи: синие, тяжёлые, подул ветер и вокруг потемнело. А затем пошёл снег, и начался первый в этом году, буран. В это время года его не должно быть, но он был.
Вот и сейчас, из-за порывов злого, холодного ветра, слегка подрагивали оконные стёкла. Светлана представила, как они изо всех своих стеклянных сил, сопротивляются ненастью, пытавшемуся нарушить тепло и уют их приюта любви. Они, казалось, словно живые, понимают своим хрупким сердцем, что поддайся они хоть на мгновение, не выдержи, и злая, холодная как смерть, непогода, разрушит, искромсает без жалости здесь всё и отнимет у неё и Николая, такую хрупкую и такую прекрасную на самом деле, жизнь!
Как Вы ни сильны, наверное, говорили они о людях, Вы, в то же время, слабы – Цари Природы! И ещё, так казалось Светлане, говорили стёкла, конечно, если бы могли говорить как люди - то мы о многом ещё могли бы рассказать Вам. Но мы этого не можем и, поэтому, защищаем Вас двоих, так нежно любящих и преданных в своей любви человеков, не произнося ни слова, своими, доступными только нам, силами и средствами…
* * *
Светлана накрывала стол к позднему завтраку. Николай был в ванной – приводил себя в порядок. Обоим необходимо было идти на работу. Они и так проспали – он, наслаждаясь домашним уютом, чистотой белья и постели, а она – присутствием рядом с собой любимого мужа.
Раскладывая ложки и вилки на столе, Светлане вспомнились их первые минуты близости после недельной разлуки и, от счастья и смущения, чуть-чуть порозовела. Он был неутомим в ласках. Она – вся, как бутон розы, раскрылась ему навстречу и, обхватив его тело руками и ногами, прижалась к нему так, словно хотела вобрать его в себя всего, целиком, чтобы стать с ним одним целым, объединить в своих объятиях не толь-ко тела, но и души.
После первых взрывов страсти, наступил волшебный момент плавного покачивания на волнах наслаждения. Николай вёл её в ритме волшебного вальса, а она, вся под-чинившись ему, отвечала всеми клеточками своего, пылавшего в жаре любви тела, на каждое его движение, млела от наслаждения…
Как это упоительно прекрасно, когда телом и душой владеет любовь! Как мне было хорошо, не удержавшись, прошептала она, как хорошо…
- Ты, что это так загадочно улыбаешься? – услышала она позади себя голос.
Она, отдавшись воспоминаниям, даже не услышала, когда Николай вошёл в столовую. Повернувшись к нему, она сразу попала в ласковые и нежные объятия его рук. Прижавшись к нему всем телом, она нежным голоском прошептала ему прямо в ушко: «Коленька, я так тебя люблю, так люблю! Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Без тебя в этой жизни – только смерть…»
- Ну, что ты такое говоришь, Светлячок! Какая смерть! Мы молоды и у нас вся жизнь впереди, - добавил он, и при
