Глава 8.
- По моему мнению, он самый крутой. Он и по жизни такой крутой. Он лучший. Как на сцене выглядит, так и в жизни. Марк Гунберг. Гордость металлического мира брутальной музыки!
- Что, он и в жизни ломает гитары? Швыряет табуретками в людей? Кричит матом на родных? А жене его пирсинг не мешает? Слушай, Гай, он каждое утро встает, идет к зеркалу и красит глаза, ресницы, ногти, да? У них с женой одна косметка на двоих, или у каждого свой набор?
- Слушай, ну ты дура! Ты трындычишь так, что уши закладывает. Ты мне хоть слово дашь сказать?
- Дам. Даю. Бери, - Семерка улыбалась.
Гай на секунду замер, но он уже безвозвратно сбился с мысли и забыл, что хотел сказать.
- Да ну тебя, - и он плеснул ей в лицо водой.
Девушка вскрикнула, но в следующий момент набрала в ладони побольше пены с поверхности воды и водрузила ее молодому человеку на голову.
- Вот, теперь ты король, - сообщила она. – И покруче всяких там Марков Гутенбергов, или как там его зовут.
- Я твой король? – Гай неожиданно серьезно посмотрел на нее.
Девушка наклонилась через край ванны, приблизив к нему свое лицо.
- Ты мой король, мой господин и повелитель.
Они помолчали, Гай изучал ее лицо.
- Если завтра ты решишь меня убить, то так и будет. Кто тебе помешает? Ты распоряжаешься моей жизнью.
- А если я добрый король?
- Тогда подданные твоего королевства самые счастливые люди в мире.
- Хорошо, потри мне спину, я уже достаточно отмок, - молодой король отвел взгляд.
От души намылив его, девушка окатила его прохладной водой из душа, за что была обрызгана, когда он стряхивал воду, вертя головой как пес, вылезший из реки. С его длинных волос на нее пролился дождь прозрачных капель.
Со смехом она взяла в руки большое полотенце и раскрыла его. На руках юноша поднял свое тело и уселся на край ванны. Семерка покрыла его плечи, запахнула края на груди, придвинула коляску.
Отработанным движением Гай перенес себя в кресло, и девушка вывезла его из влажной комнаты с запотевшим зеркалом в сени. Остановила по середине пустого помещения, прикрыла дверь на улицу.
- Обсохни, я пока сменю твою постель, - сказала она и вошла в его комнату.
- Эй, Семь, хочешь, дам послушать, как он играет?
- Давай, - крикнула ему из комнаты девушка. – Слушай, а почему ты сам не играешь?
Она показалась в дверях.
- Уверена, у тебя не плохо бы получилось, - девушка достала из кармана платья расческу, и принялась аккуратно расчесывать влажные волосы юноши.
- Да я играл, - со вздохом признался Гай. – Только забросил. Я года два наслаждался, но меня никто не слушал, все зажимали уши, смеялись надо мной. И в один паршивый день мне просто надоело делать это для себя одного.
- И где же твоя гитара?
- Вон, в кладовке пылится где-то.
- Ты мог бы сыграть мне.
- Что ты понимаешь в мужской музыке, - скривил губы Гай в подобии презрительной улыбки.
- Ничего. Но у меня нет выбора. Я не посмею закрыть уши, уйти или засмеяться. А значит, у тебя будет хотя бы один слушатель.
Она видела, как его глаза сверкнули, но в следующую минуту огонь погас.
- У меня и усилитель сдох, - он обреченно махнул рукой.
- И ничего нельзя сделать?
- А что ту сделаешь.
- Я не знаю. Я даже понятия не имею, что такое усилитель, но, может быть, его можно починить, или купить другой?
- Слушай, ты такая умная! – Гай крутанулся на кресле вокруг своей оси.
- Ты можешь смеяться надо мной сколько твоей душе…
- Нет, я серьезно, Семь! Можно же починить! Наверное… Надо попросить Цезара. Он здорово шарит в электронике, может, чего-то и посоветует. Семь, сбегаешь в дом, найдешь там такого длинного сутулого парня…
Молодой человек замолчал, оборвав себя на полуслове, увидев, как смертельно побледнела девушка. Да, она рабыня, да, она его собственность, но он ни за что не допустит, чтобы ее увидел хозяин усадьбы.
Со дня празднования его дня рождения Генрих ни разу не зашел к Гаю. Словно отрезало. И отправлять сейчас Семерку в усадьбу – это все равно, что добровольно сдать ее на руки владельцу плантации. А потом он скажет просто, что никакая девушка от Гая к ним в дом даже не заходила, и где ее искать – неизвестно, и может быть даже предположит, что она решилась на побег, или что-то еще. А у Гая нет ключей от подвала великого и ужасного Генриха, да и что он сможет сделать, безногий урод!
- Ладно, приберись пока в ванной, а я сам доеду до дома. Скоро буду!
- Куда же ты в таком виде! – едва сдерживая смех, девушка догнала Гая в дверях, ведущих из сеней на улицу, и силой вернула внутрь. – Ты хочешь ехать, завернувшись в полотенце? Конечно, это эффектно, но думаю, тебе лучше одеть что-нибудь более привычное.
Гай рассеянно оглядел себя, и вдруг загоготал во всю силу легких.
Он быстро зажал себе нос и запрокинул голову, но несколько темно-алых капель упало на рубашку, прежде чем он успел среагировать.
- Что случилось? – сразу заволновалась девушка.
Она испытала страх, глядя на эти капли, словно это начало смертельной болезни, из-за которой она может лишиться покровительства этого человека.
- Дичево, - ответил Гай приглушенно. – Просто кровь. Так бывает.
- Бывает? Часто? – Семерка пыталась унять дрожь в голосе.
- Часто. Ну чего ты привязалась? Есть платок?
- Нет, сейчас сбегаю, принесу, хорошо?
И не дожидаясь согласия, девушка бросилась через сад к коттеджу. Сердце сильно билось, она торопилась. В чем же дело? Это не опасно? А что, если Гай серьезно болен? А что если он … умрет? Что с ней тогда будет? Боже, ты о нем волнуешься, или беспокоишься за свою шкуру?
А перед глазами замелькали эти дни, неделя за неделей. Время счастья и безмятежного покоя. Семерка все время пыталась определить, как же к ней относится Гай, но никак не могла это сделать. Она и как сестра ему, и как мать, как сиделка, и, конечно же, его служанка. Она ни на минуту не переставала исполнять свои прямые обязанности, но делала это с радостью, и молодой человек не мог это не заметить.
Он больше не кричал на нее, не обижал, и она перестала его бояться. С некоторых пор он больше не мог засыпать, если ее не было рядом. Сон не шел к нему, пока он не утыкался носом ей в висок, обняв за плечи.
Через несколько дней после ее появления в его доме он стал разговаривать с ней о своих секретах. О том, как жил в первое время, оказавшись мертвым в этом царстве живых людей. Он признался себе, что нуждается в ее сочувствии, и даже в ее слезах. А она не стыдилась их, нежно гладя его шевелюру. Она словно размачивала своими чистыми слезами корку на его душевных болячках, делая его сердце чувствительным и мягким. Он урчал, как кот, и делился самым наболевшим, освобождаясь от этой боли, очищая свою память от этого мусора, который так долго мешал ему нормально жить и дышать полной грудью.
С тех пор, как он открылся ей, их интимные отношения стали другими. Он видел, что она как женщина преданна ему, что она, как и он, получает удовольствие от этого процесса. Ему больше не надо было кого-то принуждать, а потом запугивать и унижать, чтобы не смели хоть чем-то выдать свое отвращение и брезгливость, и все же каждый раз бояться этого. Теперь все было так, как он всегда и мечтал. Она не боялась его, не избегала и не стыдилась. Она предлагала ему такое, что при одном воспоминании об этом у него всегда кружилась голова.
Они вместе принимали ванну, и это было самое веселое время. С ней он узнал, что секс может быть разным, и в любом случае – прекрасным. И что он никакой не урод, хоть у него и нет ног ниже коленей. Ее тело было красивым, разве что его портила излишняя худоба, но с этим Гай решил бороться беспринципно, заставляя ее есть за двоих. Он вытребовал, чтобы ее кормили по его меню, и выдержал целый бой, после чего Семерке приходилось туго, съедая все, чтобы не расстраивать его.
Он читал ей книги, от всей души стремясь заполнить пробелы в ее образовании, но каждый раз ловил себя на мысли, что эта девушка знает намного больше его, только не помнит об этом.
Однажды к нему подошла Регина. Она посмотрела на него странным взглядом.
- Гай, что с тобой? – спросила она с улыбкой на красивом лице.
- А что со мной? Я такой же, как всегда, и все мое со мной.
- Нет, милый кузен, ты не такой, как раньше. Определенно, ты изменился, - она задумчиво смотрела на него, склонив к плечу свою прекрасную головку. – И эти перемены тебе на пользу.
Гай покраснел. Он понял, что имеет в виду Регина. Он выглядит счастливым человеком, и это нельзя не заметить, так же, как и скрыть. Что же, он сразу сделал заметку в памяти, что нужно как можно реже попадаться на глаза Генриху, а то его счастью придет конец.
- Признайся, братец, это все она, Семерка, да?
Гай нахмурился. Он не собирался никого впускать в свою жизнь. Раньше это было невозможно по причине того, что никто этого не желал, а теперь он сам был вынужден оберегать свой маленький мир, в котором появились улыбки, нежность и доброта. Мир по имени Семь.
- Регина, чего тебе нужно? – недовольно спросил он.
Пусть лучше он будет грубым, чем уязвимым и открытым для удара. Девушка перестала улыбаться. Теперь она смотрела совершенно серьезно и раздумывала, говорить ли ему какую-то тайну, или же нет. Наконец, она будто бы решилась.
- Послушай, братец. Мне тоже не безразлична судьба этой девушки, - произнесла она и внимательно посмотрела на родственника. Тот был непроницаем. - Понимаешь, если бы тебе не пришла такая блестящая мысль как подарок на день рождения, я сама бы что-нибудь придумала, только чтобы спасти ее от смерти.
- От смерти? – Гай побледнел. Что она об этом знает?
- Я знаю все, - тут же подтвердила его мысли девушка.
- Откуда?
- Из первоисточника, - и она многозначительно посмотрела на двоюродного брата.
- Что ты знаешь? Что ты слышала? Что тебе сказали? – потребовал он нетерпеливо. Стало так холодно и неуютно, словно подул северный ветер.
- То, что я знаю, я услышала, но это не предназначалось для моих ушей… Понимаешь, Семерку убьют. И я думаю, ее убьют в любом случае. Ты не сможешь этому помешать.
- Я знаю, - прохрипел Гай дрожащими губами. Мысль о том, что его мир вскоре может быть безжалостно разрушен, вонзалась под ребра ржавым ножом и мешала нормально дышать. Воздуха стало не хватать, паника вогнала в пот.
- Я только хочу сказать, что бояться надо не только Генриха, но и Максуда, - прошептала Регина.
- Максуда? – Гай чуть не выкрикнул это имя от удивления, но девушка нервно шикнула, схватила его коляску и повезла под тень деревьев.
- Да, он давно мечтает убить Семерку, - говорила тихо Регина с улыбкой на лице, призванной показать всем случайным встречным, что у нее милая беседа с братом. – Генрих ему запретил трогать ее, но теперь, когда формально ты ее хозяин, запрет Генриха как бы не является для него законом, понимаешь?
- Регина, причем здесь Максуд?
- Я тоже не знала, что он такой, - тихо проговорила Регина со странным выражением лица.
- Он с Генрихом… заодно? – Гаю становилось все хуже и хуже.
- Гай, Максуд садист. И убийца. И вообще, он животное.
- Раньше ты была о нем другого мнения, - пробормотал Гай.
- Раньше я много не понимала, не видела, да и не хотела видеть. Братец, ты и то больше реалист, чем я, - сказала она со вздохом.
- Да уж, у меня не было выбора.
- Теперь его нет и у меня. После того, что я знаю, дороги назад нет, - почти прошептала девушка.
-
