Продолжение повести "О любви..." (Маленькие трагедии ушедшего века)

увидите!
     Но,  несмотря  на  неприступный  вид, нет- нет, да  и  стрельнет  девчонка  яркой синевой своих  шальных глаз  на смущенного Алешку.  А того  словно  кипятком  обдаст  от  ее  смеющегося  взгляда.
    Ранней  весной  выступали  на  базаре  доморощенные  циркачи.  Высокий  крепкий  палван,  раздетый  до  пояса,   демонстрировал  бицепсы,  играл  тяжелыми  гирями,  подбрасывал  и  ловил  их  одной  рукой.  Старый, худой, как щепка,  сморщенный факир  глотал  огонь,  ходил  босыми  ступнями  по  битому  стеклу,  не  поранив  ноги.   Но  у  девчонок сладко замирали сердца, они  тихо  взвизгивали  от  восторга,  когда  по высоко  натянутому  тросу   двигалась   тоненькая  стройная  фигурка  молодого  акробата. Балансируя  в  вытянутых  руках  длинным  шестом, он  легко  ступал  босыми  ногами  по  канату так, что казалось: он  парит  в  воздухе.  После  представления  юный  артист  обходил  зрителей  с  плоской  плетенной  корзинкой.  Платили  кто  чем мог:  лепешками, яблоками, картошкой, кто-то кидал  и  мелкую  монету. Стройный  красивый  акробат  остановился  перед  девочками.   У  девчат  ничего  не было,  но  восторг,  светившийся  в  их  глазах,  заставил артиста  польщено  улыбнуться.   Алексей  стоял  в  стороне  и  мрачно  наблюдал  за  взволнованными  девушками.  Циркач  что-то  стал  говорить  девчатам  по- узбекски,  потом  взял   Люсю  за  руку.  Лешка  не  выдержал. Он  ринулся  вперед, оттолкнул  изумленного  акробата  и  гневно  выкрикнул  ему  в  лицо   узбекское  ругательство.  Артист  нахмурился  и  вдруг точным  коротким  ударом  сбил  Алексея  с  ног.  Девчонки  охнули. Тамара  и Тина  бросились  поднимать  парня.  А  Сметана,  вдруг  резко  выпрямившись, выхватила  из  кармана  пальто  горсть  песка  и  сыпанула  прямо  в  глаза  артиста. Затем  схватила  Лешку  за  руку  и  бросилась  бежать.  Девчата  помчались  следом.  Остановились  они  уже  около  фабрики.  Остановились,  глянули  все  друг  на  друга  и  стали  хохотать.
- Ха-ха-ха,  ну  Сметана,  испортила  глазки  артисту.  Ты  зачем  его  песком  осыпала?  И  где  ты  песок  взяла?   Как  он  теперь  выступать  будет!
- Ничего,  промоет глазки-то.  А  песок  я  давно  на  всякий  случай с  собой  ношу.   Пусть  знает,  как  наших  обижать!  А  ты  зачем  драться  полез?  Тихоня,  слова  не  скажешь,  а  драться  полез!
 - А  зачем  он  тебя  за  руки  хватает!  И  что  он  тебе  говорил?!
 - Дурак! Ты  узбекский  знаешь? Нет? – Люська  сама  давно  бойко  болтала  на  местном  языке. -  Он  говорил, что рад, ему  очень  приятно, что  нам это  выступление  понравилась,  вечером  у  них  в  Старом  городе   большое  представление,  приглашал  посмотреть,  а  ты  ругаться,  драться! Ты  что, совсем…  Она  покрутила  пальцем  у  виска.
- Не  пойдешь  ты  ни  на  какое  представление.
-Что-о?! Ты  теперь  еще и командовать  вздумал?  Молчал, молчал  полгода,  а  теперь  сразу  и  в  командиры!
- Не  пойдешь,  я  сказал!
 И,  удивительное  дело,  Люська  промолчала.  Тина  и Тамара  ошарашено  переглянулись: Сметана  не  подняла шум  при таком  наглом  посягательстве  на  ее  свободу!  А   эти  двое  уже   рядышком   шагали  к  цехам.  Обед  закончился.
         С тех  пор  и  пошло.  Алеша  после  окончания  смены  поджидал  их  у  проходной,  провожал  до  детского  дома. Тома  и  Тина  заходили  в  здание,  а  Люська  оставалась  на  крылечке  болтать  с  парнишкой.  О  чем они  разговаривали,  подружкам  она  не  сообщала,  но  смех  парочки  долетал  до  окна  комнаты,  где  жили  девочки.
    По  фабрике  поползли  слухи: «Сметана  влюбилась!».   Однажды  в  цеху  появилась  среднего  возраста  красивая  статная  женщина.  Волевое  лицо  с  высокомерным  взглядом, темные  волосы  уложены в  затейливую  прическу.  Она  остановилась  около  конвейера  с  начальницей  смены.  О чем  они  говорили,  не  было  слышно,  но  по  косым  взглядам,  которые  она  бросала  на  Людмилу,  было  понятно,  что  речь  идет  именно  о  ней.   В  перерыве  гладильщица  бросила  Люсе: « Видала?  Мать  твоего  Лешки  приходила.  Видать  на  тебя  хотела  посмотреть».
-  А  что  на  меня  смотреть? Не  на  витрине сижу.  Работаю.
- Не  понравилась  ты  ей,  похоже.  Она,  видела,  как  одета!  Платье  новое, крепдешиновое, туфли  модные.  А  ты -  инкубаторская!
- Пусть  инкубаторская!  Подождите!   Придет  срок  куплю  себе  белое  шелковое  платье,  шляпу  с  широкими  полями  и  босоножки  вот  на  таких  каблуках.  Еще  английская  королева  позавидует!
- Да,  позавидует,  как же!  Мечтать  не  вредно!
     Слово  свое  Люська  сдержит.  Придет  это  время,  когда  явится  она  на  фабрику -  тоненькая, ликующая,  сияющая  молодостью, в  белом   шелковом  платье   с  летящей  широкой  юбкой,  шляпой, на  высоченных  каблуках.  Но  это  будет  потом,  потом.  
А сейчас  пришла  Победа! Победа, в которую верили, которую так  ждали… Кто   пережил  этот  день – не  забудет  никогда.  Огромное  поглощающее  счастье  для  всех. Незнакомые   люди обнимались,  целовались,  плакали, поздравляли  друг  друга.  Мы  победили!  Мы  победили!!!  И  не  будет  больше  похоронок,  потерь,  не  будет  тревожных  ночей,  не  будет тяжких,  изнуряющих  смен  по  12  часов,  не  будет  больше  голода.
     И  жизнь  постепенно  налаживалась. Воскресенье  опять  стал  выходным  днем.  Отменили  карточки. Девчонки  теперь  получали  зарплату, жить  переехали  в фабричное  общежитие, поселились  втроем в одной  небольшой  комнатке,  которую  умелые  руки   девчат   сделали  по-домашнему  уютной.  Люська   хорошо  рисовала   (стены  украшали  пейзажи, выполненные  ее рукой,  хотя  самыми  удачными  у  нее  получались  карикатуры),   плела  макромэ,  Тамара,  Тина  вышивали, вязали   кружевные   салфетки.   Изделия  девчат  придавали  комнатке   нарядный  вид.  Жизнь  давно  их  сделала  взрослыми. Но  теперь  наступило  и  настоящее  совершеннолетие.  Лешка  по-прежнему  тенью  ходил  за  Сметаной.  Но  семья  его  открыто  выражала  неодобрение,  в  дом  ее  не  звали.     Люська  гордо  вскидывала белую, как одуванчик, голову,  но  девчонки  знали - ее  это  задевало.  Сами  простые, как  полевые  цветы,  девчата  не  понимали  чванства,  спеси, высокомерия,  зазнайства.   Всей  душой  верили  они  в  доброту  и  дружбу.  Дружбу, которая  помогала  переносить  трудности,  неприятности.  С  получки  они  скидывались  небольшими  суммами  и  один  месяц  -  Томе,  другой месяц  - Тине, затем - Люсе  покупали  обновки.  И  смотрелись  красиво. Тамара  подросла,  парни  не  оставляли  ее  своим  вниманием.  Но  девушка  была  очень строга  и  взыскательна. Никого близко к себе  не  подпускала.  Многие  пытались  ухаживать  за  неприступной  и  от  этого  еще  более  желанной  красоткой.  Но  Тамара  быстро  всем  давала  от  ворот  поворот.  А уж  слишком  настырных  отбривали  Люська  с  Тиной,  стеной  встававших  на  защиту  подруги.
 - Одно  слово:   царица  Тамар!  Что  с  нее  взять! – смеялась   Сметана над  очередным  незадачливым  кавалером.-  Иди,  милок.  Хороша Маша,  да  не  ваша.  Поищи  себе  графиню,  а  царица  не  про  тебя.
       По  субботам  девчата  ходили  на  танцы  в  городской  парк.  Алеша  и  Толик,  парень  Тины, сопровождали  их.  Кавалеров  было  хоть  отбавляй,  но  все  уже  знали, что  эту  троицу  лучше  не  задевать,  Особое  уважение  внушали  пудовые  кулаки  Толика  и  острый  язычок  Люськи.   Тамара  с  упоением  отдавалась  танцам, была  очень хороша  в  радостном  оживлении,    но  с  партнерами  была  очень  сдержана,  никаких  надежд  никому   не  подавала. А  парни  из кожи  лезли, стараясь   завоевать   внимание  девушки.  Самым  настойчивым  был  Сергей  Назаров,  водитель  директора  фабрики.  Был  он  красив,  у  него  водились  деньги, и  поэтому  держался  он  гордо,  можно даже сказать заносчиво.  Танцевал этот парень легко, непринужденно,  уверенно  ведя  партнершу  в  сложных  па.  С  Тамарой  они  составляли  прекрасную  пару.  Девушка  не  забыла  уроков   Дины  Николаевны  и  в  танце  была  очень грациозна.  Но  провожать  себя  не  позволяла  и  на  все  предложения  о  встречах  отвечала  отказом.  Сергея  это  раздражало  и  даже  злило, он  не  привык  встречать  отказ  у  девушек.  Но  была  в  его  ухаживаниях   какая-то  странная  пугающая  вкрадчивая   настойчивость,  настораживающая  Тому.  Многие  не  понимали  ее  отказов.
 -  Такой  парень,  а  ты  ломаешься, -  часто  бросала  ей  бригадирша  Лиза.
 - Я  бы  враз  с  ним  закрутила, -  сокрушалась Маруся  Ковалева, большая любительница  рослых  крепких  парней.
 - А почему  это  ты? -  сразу  возражала ей рыжая  Нина, -  не  одна  ты  такая  умная.
 - Вот  вы  с ним  и  крутите,  а  я  не  хочу.
 - Воображаешь  ты  о  себе  много,  вот  что.
 - Да  права Тамарка,  что  не  хочет  с  ним  встречаться.  Сколько  девчат  из-за  него  уже  слезы  на  кулак  мотают,  юбочник  он, -  встала  на  защиту  подруги  Тина, -  встретится  ей  еще  ее  доля.
        В  один  из  дней  Тома  спешила  в  бухгалтерию,   что-то  напутали   в  сменных  заданиях и ей  неправильно  насчитали  зарплату. Вбежала в пустой   холл  административного  здания  и  с разбега  столкнулась  с  Сергеем.  Он  жадно  схватил  ее  в  свои  объятия.
-  Попалась,  птичка,  теперь  не  отпущу.
         И  с  силой  приник  к  ее  губам. Девушка  рванулась изо  всех  сил  и, отскочив, ударила  парня  по  щеке.  И  тут же  помчалась  по  коридору  в  бухгалтерию. Сергей смотрел  вслед  убегавшей  Тамаре,  потер  щеку  и  зло  процедил  сквозь  зубы:  «Мы  еще  поквитаемся,  недотрога!»
        Однажды  рыжая  Нинка  вбежала  в  цех  очень  взволнованная.
 - Девчонки,  девчонки! Какую  новость  скажу!   Видели   бы   вы,    какой  парень  к  нам  на  работу  устраивается!  Будет  электриком - механиком.  Ах,  чуб  на  глаза  падает,  улыбается -  ямочки  как  у  девушки.  Чур,  я  первая  с  ним  дружбу  завожу!
 - А захочет  ли он  с тобой  дружбу заводить?!  Это  мы  еще  посмотрим, – возразила  вечная  Нинкина  соперница  Маруся  Ковалева.  Они  всегда  влюблялись  в  одного парня.  Им, кажется, неинтересно  было  без  взаимных  упреков,  соперничества.
 -  Вон,  вон  идет  с  бригадиршей.
       Парень,  шедший  с  Лизой,  и,  правда,  был  хорош.  Среднего  роста, но  крепок, как  молодой  дубок.  Румянец во всю  щеку, волнистый  черный  чуб,  веселые  теплые  карие  глаза.
 -  Привет  лучшей  половине  человечества!  Повезло -  сколько  девчат  красивых  рядом  будет.
 - А  как  зовут  представителя сильной  половины  человечества? -  игриво  задала  вопрос  Нинка,  играя  длинной  прядью  своих  рыжих  волос.
- Александр.  А  для  красивых  золотых  можно  просто -  Саша.
- Как  мило, -  промурлыкала  Нинка, -  Сашенька.  Я  запомню.
- Все. Знакомиться  потом  будете. Всем  по  местам, - скомандовала  Лиза – рабочий  день  начался.
   Но  и  сидя  за  машинками, прострачивая  швы  на  гимнастерках,  девчата,  приятно  возбужденные  присутствием  симпатичного  парня,  продолжали  перекидываться  шуточками.  Саша  медленно  шел  вдоль  конвейера,  присматриваясь  к  машинкам,  вслушиваясь  в  работу  моторов. Девушки  посылали  ему  быстрые  улыбки,  дразнили  блеском  глаз.  Одна  лишь  сидела  серьезная,  не  поднимая  глаз  от  работы.  Но  у нее  была  сложная  операция,  требующая  большого  внимания. Парень  невольно  задержался  около  молодой  швеи.  Склоненная  изящная  головка, толстая  каштановая  коса, уложенная на затылке, из которой выбивались непокорные прядки,  придавая девушке пушистый  ореол, маленькие  нежные руки,   действующие   с  большой  сноровкой.  Парню  вдруг  нестерпимо  захотелось