Табе пакет не приносили? (Ответственное "лицо"! Остальное подмывать не будете?)

Смотреть на вас без слёз невозможно. Измучились, лица на вас нет. Всё гадаете, наверно, каким способом лучше Мартынова отправить на тот свет?

                                             Балбеткин.
  Не так просто, как вам кажется. Нужен стимул и добрый посыл.

                                             Пульберг.
  Да, известное дело: без доброго посыла трудно убивать!

                                              Зам.
  А мы вам водки нальём два стакана!

                                              Балбеткин.
  Я под алкоголем убивать не стану. Зачем мне опускаться до пьяной «бытовухи»?

                                               Пульберг.
  А хотите денег?

                                               Балбеткин.
  Хочу! Очень! Кто же их здесь не хочет?

                                                Зам.
  Вот именно! Хотят все! А их нет, денег-то!

                                                 Балбеткин.
  О чём тогда говорить, если от вас нет доброго посыла? А вот от Надежды Исааковны – уже есть. Стимулировала и упредила ваше упреждение.

                                                 Зам.
  Вы не ко мне, а к начальнику обращайтесь. Для него хамство дороже денег, а деньги дороже жизни.

                                                 Балбеткин.
  А жизнь - не дороже Надежды Исааковны.

                                                  Пульберг.
  Я не за себя ратую. Мне жителей района жаль, в первую очередь, а во вторую – жену. Плакать будет. И Надька, наверно, тоже – на пару с женой? Я ведь, всё-таки, человек, какой-никакой. Был. И начальник.

                                                  Зам.
  Не расстраивайся. Будет в твоём похоронном деле и плюс.

                                                   Пульберг.
  Какой плюс?

                                                    Зам.
  А минус на минус – будет уже плюс.

                                                     Пульберг.
  Я – минус?

                                                     Балбеткин.
  Нет. Слёзы жены и Надежды по вас – минус.

                                                      Пульберг.
  А плюс?

                                                      Балбеткин.
  А плюс  на могилке поставят. На кладбище сплошные плюсики торчат. Ваш будет не исключением.

                                                     Пульберг.
  Я обрезанный. Мне не положено.

                                                     Зам.
  Да, скрытный у нас народец живёт. Никогда бы не подумал, что мой начальник, Ильдус Булатович Пульберг, обрезан как последний не русский. Значит, вам не привыкать прощаться с жизнью. У вас ещё в детстве  лучший кусок живого отрезали и выбросили в коммуникации, как приманку.

                                                    Балбеткин.
  Вы повздорьте здесь чуток, а я в это время схожу к Мартынову. Проведу разведку боем.



                                                   Сцена 2.

                                                 Балбеткин входит в соседний кабинет Мартынова.
                                                 Мартынов стоит к нему спиной.
                                                 Балбеткин стучит Мартынову в спину.
  Тук-тук, можно?

                                                 Мартынов.
  Нельзя! Я думаю. Но, если уж постучался, входи.

                                                  Балбеткин.
  Я пришёл по просьбам трудящихся. Мне надо будет с вами познакомиться и убить. Хочу прежде обстановку разведать.

                                                   Мартынов.
  Все хотят моей смерти. Обстановка, как обстановка. Стол, стул, бутылка – всё на месте. Что ещё добропорядочному чиновнику надо?

                                                    Балбеткин.
  Наверно, хотя бы, ещё компьютер, книжки для приличия. Всё домой утащили?

                                                     Мартынов.
  Дурак ты необразованный, и Макса Фриша не читал. Я сейчас откупорю бутылку, опорожню её и мне уже ни стол, ни стул не нужны будут.
  Вот такая знойная, логическая цепочка: в жертву приносишь одно, а жертвами становятся все.

                                                    Балбеткин.
  Я предупреждал руководство ЖКУ, что с вами будет не просто: «Мартынов роман Фриша «Синяя борода» читал». К вам нужен особый подход. Со стимулированием и добрыми посылами.

                                                     Мартынов.
  Это правильно. Когда идёшь убивать, в твоей душе добрые посылы должны булькать и пузыриться. Иначе ничего не получится. Агрессия – ответная реакция. Я сам неоднократно пытался, агрессивно настроенный.
  Обидел мой старый приятель. Обманул, украл деньги, много денег. Злой я был на него. Такие жёсткие импульсы посылал, что, думал, скорчит его, изуродует, как курицу под асфальтовым катком. Нет ведь, отразились импульсы, как от зеркала, и вернулись все, без остатка, ко мне. Так ударили по башке, что до сих пор опохмеляюсь.

                                                     Балбеткин.
  А где у вас жена, дети внуки?  Смотрю: ни одного семейного портрета на столе нет.

                                                      Мартынов.
  Они у меня были?

                                                      Балбеткин.
  Я спросил.

                                                      Мартынов.
  Я тебе сейчас тезисы зачитаю из своей последней научной монографии: «Значение метеоризма в семейной жизни». Сначала она имела другое название. В августе я видел метеоритный дождь. Впечатлило. Назвал научную работу «Метеоризм в нашей жизни». Затем, сдуру, полез в словарь и увидел истинное значение этого красивого слова. Пришлось поменять название и добавить истории: «А.Гитлер с детства болел метеоризмом и покорил всю Европу». А потом, логическим путём, название само напросилось на обложку монографии.
  Зачитываю: «Мужчина – безобидное животное, пока не подпадёт под влияние женщины. Как животное он, наивный и доверчивый, подвержен дрессировке и одомашниванию. Как в животном, зло в нём находится в зачаточном состоянии, и его ровно столько, сколько хватило бы лишь на детскую шалость или, со слов женщины, на безрассудный, нелепый, но героический поступок.
  Мужчина своими безрассудными поступками никогда и ничего не хотел и не пытался доказать другому мужчине. Инстинкт самосохранения не позволил бы ему соперничать с особями, равными по физической силе и разуму.
  Другое дело – женщина, зло в которую заложено самой природой. Природа женского зла – инстинкт продолжения рода, породивший умение приспособиться и приспособить под себя окружающий мир.
  Когда Ева предложила вкусить плод с дерева познания добра и зла, Адам не ведал, что начался сложный процесс его воспитания.
  С соками плода зло всосалось в кровь незлобного животного. Познание зла и его использование для выживания и продолжения рода стало главной задачей первого человека.
  Одна ветвь из дерева зла – обман. Супружеская жизнь – двойственный обман.
  Мужчина силой и безобидным обманом овладевает на время женщиной. Женщина хитростью и обманом позволяет овладеть собой, чтобы пожизненно обладать тем, из кого она сделает для себя крепостную стену и послушника в одном лице…

                                                  Балбеткин.
  Ух, я что-то утомился.
               
                                                   Мартынов.
  И я  тоже. Как жена-психопатка.

                                                   Балбеткин.
  А как - жена психопатка?
                             
                                                  Мартынов.
  Точно так же, как бойцовская собака – день дерётся, неделю сил набирается. Но это было раньше. Сейчас дни отдыха сокращаются. Кусаюсь через день. Вот, ты попался, тебе повезло, не то, что раньше.

                                                  Балбеткин.
  Раньше вообще всё было лучше. Бумага в тетрадях была писчая, шероховатая. Шариковая ручка шла с напрягом  и след оставляла чёткий, понятный для прочтения анонимки. А теперь ручка скользит, а паста не ложиться на бумагу.

                                                  Мартынов.
  Чернильной ручкой пробовал писать?

                                                  Балбеткин.
  Нажима нет. Нет нажима – нет умных мыслей. Я пробовал анонимку написать – получилось отвратительно хорошо, будто прошу орден и медаль для обидчика.

                                                  Мартынов.
  А на компьютере?

                                                   Балбеткин.
  На компьютере получаются не письма, а СМС послания. Наверно, распоряжение, посланное мне правительством, было на компьютере напечатано? Вы не в курсе?
                 
                                                    Мартынов.
  В курсе. Я много чего знаю. Видишь, общие темы у нас имеются и общие проблемы. Может, ещё успеем подружиться? А ты сразу – убивать!

                                                    Балбеткин.
  Друзей, наверно, убивать тяжело? Они ещё много интересного могут рассказать.

                                                    Мартынов.
  Ты что? По статистике известно, что друзей убивают больше, чем врагов. Друг – это наивное животное, как собака, позволит себя по голове погладить, приласкается. А ты ему в это время - хряс! Какую-нибудь подлость: с женой его переспал, обокрал его, сплетни про него пустил. Всё! Не выдержит сердце – помрёт друг от обид и предательства. Это точно! Плавали – знаем!
                                     
                                                    Балбеткин.
  В таком случае, давайте дружить?

                                                     Мартынов.
  Беги за бутылкой!

                                                     Балбеткин.
  У вас же – вот она! На столе стоит!

                                                    Мартынов.
  А кто к кому в друзья набивается? Моей бутылкой будем дружбу закреплять. А тебе всё равно поляну накрывать скоро, может быть.

                                                     Балбеткин.
  Вы – хитрый. Тем интересней вас будет кокнуть.



                                                       Сцена 3.


                                    Балбеткин возвращается в свой кабинет. В кабинете уже нет Пульберга и Зама. Вместо них за рабочим столом Балбеткина сидит Ворон Д.А. На столе стоит бутылка коньяка, нарезан в блюдце лимон. Ворон Д.А. пьёт коньяк, морщится.

                                            Балбеткин.
  Это – моё?
     
                                            Ворон Д.А.
  Ну не моё же? Я это потребляю в счёт наших будущих взаимоотношений.

                                             Балбеткин.
  Могли бы и свой коньяк принести. А лимон зачем искромсали? Коньяк лимоном не закусывают.

                                             Ворон Д.А.
  Закусывают.

                                             Балбеткин.

  В дешёвых фильмах.

                                             Ворон Д.А.
  Я закусываю.

                                             Балбеткин.
  Поглядите в зеркало: ваша искривлённая физиономия после моего лимона вызывает отвращение. Вас ликвидировать хочется не задумываясь, а потом составить отчёт об использовании целевых средств не по назначению.

                                             Ворон Д.А.
  Хотелось бы знать цель нецелевого использования моих средств?

                                             Балбеткин.
  Это – пожалуйста! Это – сколько угодно! Во исполнение поручения правительства по подготовке к отопительному сезону, я утеплил целевым образом целый трест столовых в лице Надежды Исааковны. А именно: купил ей шубу и золотой, с бриллиантами, гарнитур.

                                             Ворон Д.А.
  Не плохо для начинающего. Но никогда не слышал, чтобы золотом утеплялись.

                                              Балбеткин.
  Вы спросите у Родькиной, как сильно греет золото с брюликами.
                 
                                              Ворон Д.А.
  Опять вы начинаете торговаться и выкручиваться.

                                              Балбеткин.
  А вы повода не давайте!

                                              Ворон Д.А.
  Я стараюсь на совесть давить.

                                               Балбеткин.
  На совесть давите, а на меня не надо!

                                              Входит Мартынов. Обращается к Балбеткину.
  Кто тут на совесть кому давит? Признавайтесь, пока совсем не удавили. А тебя за смертью посылать.

                                              Балбеткин.
  Я же только что от вас ушёл?