ИГРЫ С МИНУВШИМ Гл. 19 Ожидание настоящего

1985-1986-й

«Неделю Платон сиднем сидел над рассказом «Прах Плеханова», я же читала его роман «Ожидание настоящего», - недавно закончил и теперь думает где бы издать: в Москве или в Приокском издательстве, куда входит и наша область. А начал его писать еще после ухода из многотиражки и в нём - о заводской бригаде, отношении между рабочими и начальниками, парторгом, одиночестве, разобщенности молодых, энергичных, но потерянных людей. Конечно, тема интересная, но ведь полной правды написать не мог, - крамола получилась бы. Понаставила я кавычек возле фраз, которые показались газетными, и посоветовала усилить конфликт между героем и бригадой рабочих.
- Посмотрю, - буркнул.
… За завтраком спросила:
- Платон, это сколько лет ты не служишь, как выражаешься? Года два или три?
- Да около трех…
- Честно говоря, думала, что посидишь без службы, напишешь роман, а потом... - Налила заварку в чашки: - А теперь, когда роман уже есть, надо бы тебе подумать о том, как обеспечить стабильный минимум для семьи, а то твои непостоянные заработки нештатником и на выступлениях…
Ничего не ответила моя золотая рыбка.
… Сегодня читала детям притчи Льва Толстого*: «Три сына» и «Савврская харчевня», на что сын - ни слова, а дочка в конце проворчала:
- Господи, всё с самого начала было ясно, а Лев так длинно объяснял!
Какова фамильярность в отношении классика?.. Но я все же вознамерилась втиснуть в их головы: надо, мол, больше думать о людях, надо учиться сочувствовать хотя бы ближним, развивая чувство сострадания и - «под ключь»:
- Съездили бы в детский дом, отвезли несчастным деткам конфеток.
И вдруг услышала:
- А чего ж сама-то не съездишь?
Да-а… Что ж сама-то? 
… И всё же муж отвёз своё «Ожидание настоящего» в Москву, в издательство «Советский писатель». Заходил и в «Новый мир», - есть у него в этом «толстом журнале» покровительница, которая пообещала пристроить роман «при случае».
Ну, что ж, а вдруг и впрямь - «случай»?
… Вернули Платону роман из Москвы. С раздражением сказал:
- Все понял, паразит!
И это он - о редакторе. Читаю заключение: «Какие бы благие цели ни преследовал автор, но он возвел хулу на нашего современного рабочего, показал его духовное убожество (сам такой!), неспособность жить высокими духовными идеалами (будто бы знает, что это такое!). Когда мы оцениваем произведение о современном рабочем классе, то руководствуемся партийными принципами (вот-вот!), учитывая достижения и разоблачая недостатки (на своих дебильных партийных собраниях). Автор же показывает жизнь завода с позиций, далеких от партийных принципов. Печатать нельзя».
…Сегодня Платон отнес своё «Ожидание…» в местную писательскую организацию, на что местный редактор Посков сказал:
- Ну что ж… будем читать.
… Вызывали Платона для беседы с «искусствоведом в штатском» и тот предложил помогать КГБ, а «мы, в свою очередь, поможем Вам в издании романа». Отказался.
Что будет?
… Ходил сегодня в Литобъединение к Поскову… И почему этот Посков когда-то был нам с Платоном симпатичен?  Ведь так упорно рекомендовали его моему начальнику взять на телевидение, хотя тот упирался. И потом «вытаскивала» я его слабенькие сценарии, а он глядел мне в глаза с собачьей преданностью, с легким подергиванием губ в полуулыбке, да и Платон, когда уходил из издательства, порекомендовал его вместо себя Якушкину, и вот теперь… 
- Как дела с моим романом? – спросил мой писатель.
- Читаем, читаем…
И подхватился, затряс Платону руку, заглядывая в глаза.
- Да что ж так долго читаете? В план уже пора ставить.
- Нет, пока не поставили, - заюлил. 
- Ну, тогда придется мне в Госкомиздат жаловаться.
- Жалуйтесь, жалуйтесь Платон Борисович...
И снова заискивающе осклабился.
… И вернул Посков роман… по почте, с припимской: «Вынуждены возвратить...»
Наверное, «искусствоведы в штатском» и посоветовали это сделать.
… Сегодня муж отослал своё «Ожидание» в «последнюю инстанцию» - в Тулу, в Приокское книжное издательство. Может быть там не станут утверждать, что автор «возвел хулу на нашего современного рабочего, показал его духовное убожество и не способность жить высокими духовными идеалами»? Может быть, не станут слишком усердно «руководствоваться партийными принципами, учитывая достижения и разоблачая недостатки»? А если и там… то куда ж - еще? 
… Журналистов «Рабочего» частенько подкармливают, а перед праздниками в редакцию даже буфеты с продуктами жалуют. Перепало вчера от этого «барского стола» и нам, -  зашел Платон в редакцию к знакомому журналисту, а туда как раз и… Так что у нас теперь - целых два говяжьих языка и кило колбасы! «День всеобщей солидарности трудящихся – первое мая» не отмечали, но зато три дня не было забот: чем накормить семью? Разве не радость для советской женщины-труженицы?
…Ура! Роман Платона приняли в Туле «для прочтения»! Ну, что ж, и то хорошо. Может, примут и для напечатания?
… Возвращаемся с Глебом из Карачева. Дождь, ветер! Глеб с вокзала поехал домой, а я искать Платону подарок, - у него сегодня день рождения. И купила носки, потому что на рубашку денег не хватило. Стою на остановке, жду троллейбус. Рядом – двое пацанов, у каждого - по тюльпану.
- Где достали, молодые люди?
- На базаре, - шмыгнул носом тот, что поменьше: - По двадцать копеек штучка.
Рвануть на базар?.. Считаю: двадцать на три… Хватит, еще и останется. И рванула.
А там они - по рублю тридцать. Походила, поторговалась, но все ж купила три штуки и через порог, с каплями дождя на лице… как в слезах радости – Платону:
- С днем рождения, Платон Борисыч!
… И вернули Платону роман с рецензиями... но на доработку. Значит, есть надежда!
Вот уже неделю сидит, «дорабатывает».
…Топчусь на кухне и вдруг слышу:
- Можешь зайти ко мне?
Домываю посуду, иду.
- Как ты считаешь, что верно у этого… в замечаниях о моём романе?
И смотрит грустно. А я думаю о его рабочих Мареине и Кузнецове... Нет, с ними всё в порядке, а вот начальник цеха Варламов, парторг Фролкин… Да, есть в них что-то шаблонное. И советую:
- Сделай-ка парторга Фролкина еще добрее… Но всё же, пусть прячет это в себе и, может, только в разговорах с твоим героем Фетисовым приоткрывается чуть-чуть, а, может, в своих раздумьях. 
- Тогда многое переделывать придется, - бросает после паузы: – Нет, роман закончен и получился, - уже завязывает шнурки картонной папки, кладет в стол: - Конечно, есть в нём длинноты, не очень психологичен, не очень индивидуализирована прямая речь… Так, ведь, она и в жизни не очень.
- Да, конечно, не очень, – поддержала, и всё же посоветовала: - А еще сделай-ка ты свой роман первой частью трилогии, которую позже продолжишь. - Ничего не ответил. - А для этого, - осмелела: - надо бы тебе поработать в многотиражке на заводе, понаблюдать, как люди приспосабливаются к новым условиям, время-то какое тревожное…
Нет, не хочет он снова работать в многотиражке.
- Роман закончен, - только и буркнул.
… И опять носил свой «доработанный» роман редактору Приокского издательства - приехал тот в наш город. Вернулся часа через три, сверкнул очками:
- Понаставил, зараза, замечаний, вычеркиваний! И то не надо, и то нельзя! А ведь Горбачёв провозгласил гласность, открытость. Нет, всего боится, коммуняка трусливая!
- Платон, но ведь гласность - в Москве, к нам она еще не дотащилась, так что, ищи консенсус, как говорит Михал Сергеевич*.
Нет, не утешила. Весь вечер ходил из угла в угол, вздыхал, маялся.
… И всё же позвонил мой отвергнутый журналист в многотиражку Автозавода, - надеется, что Брон, главный редактор, который давно его знает, его возьмет.
… Ходил вместо меня в наш Комитет на субботник, а я ездила в Карачев пикировать капусту, и когда приехала домой, услышала: 
- Так и знай, ты лучше всех работала. Я самым последним ушел с субботника.
Ну да, подметать ему нравится.
… Позвонил Брон, сказал, что в парткоме не посоветовали брать Качанова в штат.
Вот так... Значит, на регулярную зарплату мужа пока рассчитывать не приходится.
… Приснилось: надо мной - звездное небо… но вдруг гром, треск, желтые змеи молний!.. всё рушится… а во мне вместо ужаса - облегчение: сейчас умру легко и быстро... но тут же - отчаяние: а что если не легко и быстро?.. а что если долго буду лежать под обломками?.. И начинаю рыдать.
… Вчера сижу в уголке дивана, читаю Блока*. Входит Платон, садится рядом, какое-то время сидит молча, а потом вдруг приклоняет голову ко мне на плечо:
- Что-то у меня с нервами... Иногда даже боюсь за себя.
Что сказать?.. И листаю томик стихов, нахожу недавно прочитанное:
- Вот, послушай, что советует мой любимы поэт:
На улице дождик и слякоть,
Не знаешь, о чем горевать.
И скучно, и хочется плакать,
        И некуда силы девать.
Глухая тоска. Без причины.
И дум неотвязный угар…
Давай-ка наколем лучины,
Раздуем себе самовар!
Авось, хоть за чайным похмельем
Ворчливые речи мои
Затеплят случайным весельем
Сонливые очи твои?
За верность старинному чину!
За то, чтобы жить не спеша!
Авось, и распарит кручину
Хлебнувшая чаю душа!
Закрываю книгу, встаю:
- А вдруг поэт прав? – Молчит. - Пойдем-ка, распарим чайком и нашу кручину.
… Купила мяты, пустырника, - буду успокаивать нервы Платона травами.
… Наверно, отвар успокаивающих трав помог не только мне, но и Платону, - уже третий день не ворчит на детей, не занудит, и даже иногда шутит.
… С утра пасмурно было, потом и заморосило. Но к обеду выскочило солнышко.
В лес! Всей семьёй! 
И уже идём к лосиным кормушкам в чавкающих туфлях. Запахи леса, травы, хвои и вдруг, иногда - яркие, скользкие грибы под деревьями или посреди поляны.
Но снова - морось… Под навес лосиных кормушек! И бутерброды с салом, горячий чай из термоса… Как же счастливо можно жить!
Но пора - к электричке. На платформе - только женщина да несколько мужчин. И стоят молча, неподвижно, чуть размытые дождем… И почти пустая электричка тоже подкатывает тихо, слово и не по рельсам. А дождь уже - ливнем! О стекло прозрачными кляксами разбиваются и разбиваются капли, струйками сползают вниз, а мы допиваем горячий чай... Ах, как же благостно, наполненно можно жить!
… Прихожу вечером с работы, а Платон сидит на кухне тихий,несчастный:
- Вот... даже не могу дочери помочь, - имеет ввиду старшую, Алену. – Может, опять занять деньги у Махонина… под будущий гонорар?
И на глазах - слезы.  А я сжимаюсь: опять долги?.. Но ничего не отвечаю, а лишь пробую успокоить:
- А чего ж ты хотел? Противиться идеологии