Белый аптекарский халат соскользнул с плеч, и Эстель неаккуратно кинула его на спинку стула. Доставши из кармана связку ключей, молодая аптекарша направилась к стеклянной двери, сквозь стекло которой просвечивала глубокая темнота опускавшейся ночи, лишь местами рассеивавшаяся возле фонарей, но даже в этой близорукой синеве различался силуэт кого-то, кто стоял на крыльце. «Странно, - подумала Эстель, вглядываясь в фигуру за стеклом, - Всем, вроде бы известно, что в это время я закрываюсь... Хотя, теоретически, это может быть кто-то неместный или же так срочно надо...» Девушка потянулась к ручке двери, чтобы впустить, но пальцы дрожали – а вдруг это нечисть какая-нибудь... А если нет, что скорее всего? Тем более, если учесть, что сейчас не полнолуние, ещё не полночь, да и не Вальпургиева, всё же, ночь.
- Будь что будет, - прошептала Эстель и, зажмурившись, рванула дверь на себя.
- Добрый вечер! – раздался девичий голос, - Извините, что так поздно являюсь... Вы же госпожа Эстель?
Аптекарша открыла глаза. Перед ней на пороге стояла девушка лет четырнадцати, между прочим, знакомая нам Нина.
- Здравствуйте, - улыбнулась госпожа Эстель, - Да, это я. Что угодно?
Нина огляделась по сторонам и, удостоверившись, что их никто не видит и не слышит, пронзительным шёпотом заговорила:
- Мне нужно «лунное полотно». Это очень важно. Я слышала, у вас есть оно.
- Да, - кивнула Эстель, - То есть, не совсем полотно, а бинт...
- Сойдёт, - махнула рукою Нина, - А сколько стоит?
Госпожа Эстель прошла к прилавку и, доставши из-под него завёрнутый в пакетик моток бинта, положила его перед посетительницей, назвав цену, и та выгребла из кармана все находившиеся там и отяжелявшие его монеты, пересчитала их и протянула аптекарше, поблагодарила, взяла бинт и уже направилась к выходу, но Эстель остановила её:
- Стойте.
Нина остановилась и обернулась.
- Что?
- Как вас зовут? – спросила Эстель.
- Нина, - отозвалась посетительница.
- Так вот, Нина, - улыбнулась аптекарша, - Там очень темно. Не исключено, что там может бродить всяческая сбежавшая с кладбища или от гробовщика нежить, да и сами вы, наверняка, очень устали. Может, переночуете у меня?
- Нет-нет, что вы! – замотала головою Нина, - Я очень спешу!
Эстель пожала плечами:
- Дело барское...
Они распрощались, и Нина покинула аптеку на Бульваре, а Эстель, наконец-то, ушла ужинать, заперев стеклянную дверь аптеки и погасив в помещении свет.
А Нина положила свёрток с бинтом в карман, села на велосипед и, оттолкнувшись, поехала в ночную мглу, не вспоминая о самом древнем человеческом страхе – боязни темноты и глядя только вперёд.
Длинные острые лучи фонарей прорезали густую синеву, обвалившуюся тёмной лавиной на город. Высоко в небе мерцали зеленоватые изумруды звёзд, печально глядевших вниз, а где-то в самом углу притаился тонкий полумесяц, подобный серпу безумной Долорес, проливая застенчивый свет на крыши спящих домов. Было тихо, но только в садах перешёптывались с ветром деревья, пели ночные пташки, стрекотали кузнечики, запрятавшиеся в густых травах, пищали комары, и эту ночную симфонию дополнял шум велосипедных спиц.
Вот велосипедистка выехала за пределы города и поехала вдоль берега реки, сонно тёкшей в своём русле. У берегов шелестели камыши, квакали лягушки и изредка плескались рыбы. В ряби реки, поддуваемой озорным и довольно бодрым ветерком, сияло серебро, бесшумно брошенное в воду печальным небесным серпом.
Сзади Нину нагнал сильный чёрный вихрь и повалил её вместе с велосипедом на бок. Звякнул выпавший из кармана звонок.
Девушка, рухнув наземь, ударилась головой о камень, и прибрежный песок обагрился кровью. Казалось, в вихре, окутавшем упавшую, промелькнуло подобие ухмылки. Над головою девушки металлически блеснуло что-то, подобно месяцу, сорвавшемуся с небес.
Трагедию, произошедшую на берегу реки, наблюдал лишь печальный, кажется, ещё больше побледневший, месяц, маленькие звёзды, ленивая река и деревья... Но во дворах уныло завыли собаки, почуяв разнёсшийся над рекою едва уловимый запах человеческой крови.
- Молчите, твари! – прикрикнул на собак неведомо откуда взявшийся женский голос, и все они моментально смолкли, - Requiescat in pace!
Чёрный вихрь унёсся за реку и скрылся из виду, но с той стороны, куда он улетел, по небу прошёлся хохот грома, и замер над тем самым местом, где остался лежать велосипед, а рядом валялись свёрток с бинтом и велосипедный звонок. Также можно было разглядеть и тёмное пятно на песке.
Глава 2.
На кладбище водится нежить, но она же вне закона, так как имеет, пусть и не прямое, но отношение к запрещённой в королевстве магии, но нежить об этом не думает – просто себе живёт на кладбище, точнее, существует, раз она нежить. Но нежить питается, двигается, видит, слышит, обоняет, осязает, из чего следует, что она, всё же, живёт, пусть и нежить. Нежить эта очень миролюбивая, доброжелательная и дружелюбная, пусть и не у всех есть мозги в голове (просто после вскрытия мозги зашиваются в брюшную полость вместе со всеми остальными потрохами, а голова набивается всякого рода хламом). Но существовать можно и с хламом в голове, что, очевидно, встречается и среди общества живых людей, главное, чтобы душа была.
Нежить очень любит по ночам вылезать из могил и бродить по кладбищу, причём иногда даже заглядывать к могильщику «на огонёк», так сказать. Тот их с радостью принимает. Порою, если учесть, что кладбищенское «население» довольно-таки трудолюбивое, оно даже помогает сторожу рыть новые могилы и ухаживать за памятниками.
Только вот одна проблема: нежить, конечно, дружелюбная, но делится на две, так называемых, расы – зомби и вампиры. Первые из них те, кому не хватило ангела смерти, и душа осталась в теле, которое принялось разлагаться, а на вторых просто было наложено проклятие, которое после смерти не даёт душе покинуть землю, а телу не даёт разложиться, но чтобы подпитывать его, даёт клыки и тягу к крови и энергии живых людей. К тому же, зомби и вампиры одеваются по-разному: одни носят всякие лохмотья или вовсе щеголяют голиком, а вторые следят за своим внешним видом, поэтому предпочитают довольно приличные костюмы по таким же приличным ценам. Вот и всё, но вампиры называют зомби «гнилью», а зомби называют вампиров «щёголями».
Также на кладбище обитают и разного рода блудные души: демоны, полупадшие, просто призраки покойных иногда захаживают. Так и живёт кладбище.
Той ночью кладбищенский сторож вместе с двумя представителями «гнили» копал могилу – утром должны были хоронить какую-то женщину. Просто вечерком заходил гробовщик и сказал, чтобы готовились к похоронам одной женщины, а потом, откинувшись на спинку кресла, оглядел прислуживавшего могильщику зомби и, покачав головой, с улыбкой проговорил:
- Да... Непорядок.
Кладбищенский сторож улыбнулся.
А теперь копали могилу.
Вдруг, подняв голову, могильщик увидел двигавшуюся по тропинке «звезду». Зажмурившись, старичок подумал: «Третий стопарик точно был лишним...» Но открыв глаза и вновь увидев «звезду», что медленно приближалась к выкапываемой могиле, сторож махнул рукой: ну, может, блудная душа, и продолжил своё занятие, но один из помогавших ему зомби замер и потянул носом.
- Гы-гы-гых, - прогремел он, так как по-нормальному сказать не мог – язык давно разложился, а губы просто слиплись из-за гноя.
Могильщик не обратил на это никакого внимания и продолжал копать, а второй зомби, довольно свежий, шепнул:
- Сомнамбула...
- Где? – спросил сторож, оборачиваясь.
«Звезда» тем временем уже приблизилась к краю могилы, и её свет залил всё вокруг. Зомби зажмурились, а могильщик сумел разглядеть нависшую над ямой девушку с каменным выражением лица, пустыми поблекшими глазами и окровавленным лицом. В руках она держала серп.
- Непорядок, - проговорила девушка тем же шутливым тоном, что и Мауровтеро сегодня вечером, и разразилась дьявольским хохотом.
Ногами она принялась забрасывать могилу землёй, продолжая при этом также ужасающе хохотать. Зомби, замершие от яркого света, ни шелохнулись, но могильщик, бывший здоровым живым человеком, всё же сумел выбраться наверх и встал с противоположной от беснующейся стороны.
- Кто ты?! – спросил он.
- Тебе ж сказали! – хохотала светящаяся девушка, - Долорес!
- Знаешь, что, Долорес! – осмелел кладбищенский сторож, - Проваливай-ка ты отсюда подобру-поздорову...
- Иначе что?
Могильщик только открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг со стороны неунимавшейся Долорес в него полетел кусок мрамора, оторванный безумицей от памятника в виде склонившегося ангела, и попал ему прямо в лоб, размозжив кость.
- Как я люблю вид размазанных мозгов, смешанных с кровью, - прикусила губу Долорес, - Requiescat in pace, дорогой могильщик!
Она исчезла, а над лежавшим на земле телом закружили чёрные вороны, громким карканьем оплакивая того, кто давал им хлебные крошки.
Глава 3.
Дверь с заднего двора распахнулась, и в кухню вошёл Норман. Он внимательно оглядел помещение и, отыскавши скромно притулившуюся возле раковины Джульетту, улыбнулся, но судомойка не заметила его. Тогда он подошёл ближе, встал у неё за спиной и коснулся губами её щеки. От неожиданности Джульетта вскрикнула, подпрыгнула на месте, а тарелка, которую она мыла, выскользнула из её рук и, ударившись о торчавший угол раковины, разбилась вдребезги.
Девушка склонилась на колени и принялась собирать осколки, а молодой человек стал ей помогать, и вдруг над обоими нависла тень. Поднявши глаза, молодые люди увидели мрачного, как туча, шеф-повара, стоявшего, уперев руки в бока.
- Это что?! – грозно прогремел он.
- Из-звините, - пробормотала Джульетта, спешно собирая осколки.
- Ещё раз увижу здесь этого, - Повар кивнул на Нормана, - уволю.
Джульетта чуть не разрыдалась:
- Ах... Господин повар, извините меня... Такого впредь не повторится...
- Увольнять здесь могу только я! – раздался из-за спины повара голос Беллы, - Лучше бы шли вы, занимались своими делами.
Повар повернулся на каблуках и поклонился хозяйке.
- Извините, госпожа Белла, но здесь посторонние...
Женщина смерила его взглядом, скрестила руки на груди и проговорила:
- Но это не является поводом увольнять кого-либо. И вообще, если помните, то нам стоит поторопиться и успеть за два часа всё приготовить.
- Слушаю-с...
Шеф-повар поспешил удалиться, а Белла осталась стоять, склонив голову и глядя в пол.
- Что-то случилось? – осмелилась спросить Джульетта, но Белка, как называли рыжеволосую женщину родные, лишь молча отмахнулась, хотя на самом деле в тот день должны были хоронить её родную сестру, и она готовилась к поминкам.
Белла много раз видела смерть, и всякий раз испытывала боль, но самой ей не суждено было попасть в мир иной, так как она была вовсе не человеком, а существом, могущим перерождаться, и у неё не было души, был лишь разум. Из-за этого в Судный день Белле суждено было обратиться камнем...
Но сейчас не это тревожило её мысли. Сейчас она была озабочена судьбой своего племянника, оставшегося сиротой: не заберут ли его от неё? Максимилиан пусть уже и довольно взрослый, но ему будет ещё тяжелее переживать, если после