Рассказы

Мама раньше работала дояркой, а теперь выполняет в колхозе разную работу потому, что скотину угнали в тыл, чтобы она не досталась немцам. На следующий день они втроем выкопали картошку в своем огороде. Во второй день убрали часть капусты, всю морковь, свеклу, остаток лука. «Люди то уже все собрали, обработали и убрали в погреба. Ну и мы не опоздали»,- с облегчением сказала Клава  после работы. К этому времени  жители деревни, как могли, заполнили сусеки и лари мукой и зерном, насолили огурцов и помидор, сварили варенье у кого были ягодные кусты. И теперь с тревогой ждали появления немцев. Звук канонады постепенно и неумолимо приближался к ним с северной стороны.  Старики вспоминали первую германскую войну стоя на улице в окружении баб, рассуждали про немцев, гадали что будет. Клава предложила Варе перебраться жить вместе с ней к дяде Саше. «Так лучше станет»,- сказала она.
«Я дома поживу пока»,- отказалась дочь.
  В начале ноября немцы заняли город Клин, потом Горск. К концу месяца вышли к каналу Москва-Волга и остановились. Им помешал водный поток высотой два с половиной метра, на протяжении пятидесяти километров с севера к югу от Москвы, который образовался в результате подрыва водоспусков подмосковных водохранилищ и канала имени Москвы. Немцы попытались наладить водоспуски, но не смогли, наступление окончательно заглохло. Резервные войска вермахта растекались по сторонам от ленинградского шоссе и размещались в населенных пунктах для передышки и подготовки к новому наступлению.  В Юдино расположился командир мотопехотного полка  с одной ротой солдат, которых расселили по пустующим домам. Сам полковник занял кабинет заведующего клубом, где сохранился кожаный мягкий диван, стол, стулья, рукомойник, большое зеркало. Охрана из трех автоматчиков и радист поместились в бывшей костюмерной рядом с ним. Вскоре суета закончилась. Немцы разошлись, бронемашины и мотоциклы перестали урчать. Ночью выпал снег и стало светлее. Солдаты днем ездили, куда-то, на машинах, громко переговариваясь. Еду охране и радисту привозили  в больших термосах из походной кухни. Водитель командира ефрейтор Шульц, высокий, белокурый, голубоглазый молодой парень, доставлял еду полковнику отдельно. Местные жители в первое время  боялись  выходить на улицу, но нужда заставляла ходить  к колодцу, который еще в старину был выкопан  недалеко от клуба. Многие запасались водой  на два дня, чтобы лишний раз не попадаться на глаза немцам. С наступлением темноты копались во дворах или в хлеву, где хранили дрова вместо живности. Варя ходила по воду через день, одной хватало надолго. Маленький домик протапливался быстро, дров уходило мало, и Варя не торопилась переходить жить к дяде Саше и матери, которая ругала ее за то, что жгутся лишние дрова. Однажды Шульц встретил ее около колодца. Варя в старой заплатанной фуфайке, сером пуховом платке и валенках с галошами крутила ворот понимая ведро с водой. На сносном русском языке он предложил ей помощь. Сам набрал воды. Потом помог  поднять коромысло с ведрами на спину и, любуясь чуть толстеньким прямым носом и пухлыми губами, пристально глядя в ее голубые глаза, спросил: « Как тебя зовут»? Варя назвала себя смущенная вниманием симпатичного немца и понесла воду домой. Шульц поглядел на ее стройную фигуру, догнал и пошел рядом. По дороге расспрашивал про семью, рассказал немного о себе. На крыльце Варя поставила ведра, повесила коромысло на гвоздь. Шульц взял ее прохладную ладонь в свою руку, и сказал: « Ты мне очень понравилась. Если бы не война….» Он не договорил до конца. Торопливо достал из заплечного ранца пакет с походным набором продуктов, протянул ей  и предупредил: « Этот эрзац пакет можно хранить долго, ешь, когда закончатся ваши запасы». Потом сказал: «Господин полковник приказал найти горничную. Надо с утра протопить печь, а потом прибрать у него в кабинете. Приходи утром в большой дом»,- сказал он.
На следующее утро Шульц встретил Варю около клуба.   Принес  охапку поленьев к печке, помог растопить ее. Пока топилась голландская печь, Варя прибрала стол, подмела пол, вынесла мусор на улицу. Потом набрала воды в ведро, положила туда тряпку и сняла фуфайку. Шульц наблюдал за ней с легкой улыбкой. Между тем Варя сняла вязаную кофту, заткнула подол платья за пояс, наклонилась и начала мыть пол, водя сырой тряпкой из стороны в сторону. Женские прелести колыхались под платьем в такт движению тела, полные бедра заманчиво белели,  Шульц не мог оторвать взгляда от  Вари. Что-то приятное шевельнулось у него в груди и чуточку заныло сердце. «Подкинь дров в печку»,- попросила она Шульца, заметив его пристальный взгляд. Тот нехотя вышел. Варя, ополаскивая  изредка грязную тряпку в ведре, продолжала мыть пол. Закончив работать, торопливо оделась и вышла из комнаты. Проверила угли в печи, поворошила их кочергой и закрыла заслонку. Шульц снова проводил ее домой.
 Каждый день Варя утром ходила в клуб топить печь и прибираться в комнате полковника. Обратно домой возвращалась в сопровождении ефрейтора и соседи, а потом и другие жители, начали говорить о ней всякие гадости, дескать, гуляет с немцами, пьет вино и стелется под ними. Клава как то зашла проведать Варю и поинтересовалась ее настроением, не пристают ли солдаты к ней и чего это ефрейтор каждый день провожает ее домой.
«Шульц хороший человек. Он не хочет воевать. Он не верит, что Гитлер завоюет Россию. Слишком большая страна, а немцев мало»,- успокоила она маму.
-Может, ты к нам придешь жить, хоть дров сэкономим?- снова попыталась убедить ее Клава.
-Уйдут немцы, прибираться не буду, тогда и  приду,- был ответ дочери.
-Когда они уйдут то? Вот возьмут Москву и останутся здесь, может навсегда.
-Шульц сказал – не возьмут.
-Почему? Откуда он знает?
-Потому, что Наполеон пошел на Россию и проиграл, зимы у нас морозные, да и страна большая. Бисмарк, еще до Гитлера главным был в Германии. Он предупреждал немцев – не ходите войной на Россию. Гитлер не послушал, и поэтому тоже проиграет, так сказал Шульц,- ответила Варя.
-Хорошо бы так –то. Зима нынче на самом деле морозная,- вроде бы согласилась мать.
 На десятый день, после того, как Варя протопила печь и вымыла пол в комнате полковника, тот достал пузатую бутылочку французского коньяка, закуску в виде колбасы, сыра и шоколада. Налил две рюмки и предложил жестом выпить. До этого он лежал на диване в нательной белой рубахе, в галифе с подтяжками и с явным интересом наблюдал за тем, как Варя моет пол.  Под ситцевым легким платьем заманчиво качались в такт ее движениям упругие груди. Это возбудило его, он давно не имел женщину и теперь решил склонить Варю к близости. Варя стояла в растерянности. Полковник взял рюмку и протянул  Варе. Варя оцепенела, все было так неожиданно. Тогда полковник  выпил сам, закусил шоколадом и снова налил. «Тринкен, тринкен»- приказал он,  протягивая ей коньяк. В голове у деревенской девушки завертелись всякие мысли. Она поняла  намерение немца по его похотливому взгляду, которым он осматривал ее с ног до головы. Вскоре она сообразила, что если будет сопротивляться, то немец  позовет  солдат и они ее изнасилуют». Она выпила, закусила колбасой и сыром. Полковник шагнул к ней, потрогал грудь и одобрительно потрепал  по щеке, приговаривая: «Гуд, зер гуд». Потом  налил еще, и Варя снова выпила, морщась от непривычного запаха и вкуса диковинного напитка. Она решила, что пьяной ей будет легче перенести эту процедуру. Завоеватель снял с нее платье, потом панталоны и повалил на диван. Варя не сопротивлялась. Вскоре легкая боль и неизведанное доселе  ощущение ошеломило ее, она потеряла чувство времени и реальности.
После всего этого  Варя начала  торопливо  одеваться, а полковник, довольный  результатом, замурлыкал мелодию немецкого победного марша и протянул ей плитку шоколада. Она,  пошатываясь, как во сне вышла в коридор. На улице пришла в себя и заплакала от обиды за свою беспомощность. Прошла мимо Шульца, который прогревал двигатель автомобиля. Он  увидел Варю и забеспокоился, - с ней что-то произошло? Подошел, заметил слезы в ее глазах, и ни слова не говоря, взяв  под руку, повел домой. Пока провожал, понял, что Варю обидел полковник. Дома он как мог, успокоил ее, целуя в лоб, глаза, щеки. А она сквозь слезы говорила: «Он принудил меня. А то бы они изнасиловали меня ». Чувство ревности, обиды и злости вскипели в душе Шульца, разные мысли  замелькали в голове. Уходя, он сказал ей: «Я вернусь к тебе».
 На следующий день, едва солдаты успели пообедать, раздался приказ. Немцы в спешном порядке завели технику, погрузились и укатили в сторону ленинградского шоссе. Деревня опустела, наступила тишина. Народ вышел на улицу, собираясь кучками, и обсуждал это событие. «На Москву пошли»,- решили они.
А на самом деле отразив все попытки гитлеровцев прорваться к Москве с запада и юга, советское командование бросило свежие силы в контрнаступление в северном направлении, чего немцы не ожидали. Ожесточенно сопротивляясь, они подтягивали резервы, но все равно вынуждены были отступать. Рота Шульца не успела проехать и километра, как попала под обстрел катюш и атаку штурмовой авиации. Кругом гремели взрывы. Шульц быстро вынул ручную гранату  из - под сиденья, и с силой ударил полковника по голове. Выдернул чеку, сунул гранату ему за спину и вывалился из машины. Среди грохота и неразберихи   взрыв в автомобиле остался незамеченным, все в панике укрылись, где могли. Шульц перекатился в придорожную канаву и зарылся в снег, умоляя всевышнего оставить его в живых.
 Поздним холодным вечером этого же дня по безлюдным  улицам деревни Юдино торопливо шел мужчина в маскировочном халате. Ни одного огня в домах не светилось. Человек остановился около калитки Вари, зашел во двор и осторожно постучался в окно кухни. Варя подумала, - пришла соседка за керосином.  Накинула фуфайку, сунула ноги в валенки, взяла лампу «летучая мышь», вышла в сени и открыла дверь. Сначала она в испуге отступила назад, когда в проеме появился  мужчина в белом, но через мгновение узнала Шульца. Обрадовалась, пропустила его в избу и закрыла дверь на засов. В теплой комнате Шульц некоторое время стоял не в силах снять с себя одежду. Он замерз, пальцы его не слушались. Варя помогла ему раздеться, провела на кухню. Достала из русской печи чугунок с горячей картошкой и поставила на стол, налила стопку самогонки и большую алюминиевую кружку чаю. Села напротив и смотрела, как Шульц разминал и согревал пальцы, прежде чем взять стопку в руку. Выпил, взял картофелину в мундире и зажал в ладонях. Смотрела, как он медленно ест постепенно согреваясь. После еды Шульца потянуло на сон. Он сидел с закрытыми глазами, а в памяти  возникали сцены боя, вой снарядов и грохот разрывов. Варя, ничего не спрашивая, помогла  ему раздеться и уложила в свою постель. Потом долго сидела в темноте, раздумывая о Шульце и своей судьбе. Ходики показывали двенадцатый час ночи и Варя, раздевшись, осторожно легла рядом с Шульцем, который спал крепким сном после напряженного дня. Под утро ефрейтор проснулся от необыкновенного ощущения теплоты и запаха Вариного тела. Он  нежно гладил русые волосы и не помышлял