РОКОВАЯ ОШИБКА (остросюжетная проза)

похвастался столь успешно достигнутыми успехами?
- А, что писать? Я и сам, в начале, не поверил, что я – это я! Да ещё и в полицейской форме. Кстати, Левка, мы же не обмыли мою должность, давай по стопочке, под тёщины малосольные огурчики, а? Дерябнем?
- Давай, чертяка! Нет, ну надо же – полковник полиции, - я непроизвольно покачал головой. Может, расскажешь, как ты попал в полицию и, главное, почему?
- Расскажу, расскажу, только давай опорожним стопки.
- Обмыть должность – дело святое, давай.
Дожевав огурец, Славка, вертя вилку в руке, рассказал, что к концу Чеченской кампании он, как и многие, попал под сокращение и ему предложили идти осваивать гражданскую профессию. Ну, и куда мне идти? Я же только в разведку ходить умею, да стрелять. А тут, на гражданку, представляешь?
  Ну, приехал домой, жена рада, младшенький сынок с моих колен не слазит, мама рада, даже тёща впервые слезу пустила - короче, все рады, кроме меня. Погулял я пару недель… никто, меня на работу брать не хочет, хоть грузчиком иди… лучше, конечно бы в колбасный цех, но там и без меня уже всё было забито…
Я слушал Славку с большим вниманием. По своему собственному опыту знаю, как тяжело перестраиваться с войнушки на гражданку. Сам, после демобилизации, тоже, как он, места себе не находил.
… Э, думаю, так и опуститься можно на «дно общества», продолжал он свою послеармейскую эпопею. Подумал я, подумал, и решился  сходить на приём к самому господину мэру…
Вот так-то, друг мой, стал я вначале подполковником, а теперь, вот уже месяц, как полковником полиции.
- Здорово! И, как, нравится? - заинтересованно спросил я.
- Лев, оказывается в полиции, не поверишь, как на фронте, не знаешь, что тебя через час ожидает… - Я уж не говорю о завтрашнем дне.
Мы выпили ещё по одной и закусили «чем бог послал!»… То есть, малосольными огурчиками с салом.
Водочка, вы же знаете её змеюку, смелость придаёт неимоверную и на юмор тянет. Вот и меня потянуло ... не в ту степь.
- Славик, а дачку эту, «маленькую», тебе тоже в полиции презентовали? – с ехидцей поддел я друга.
- Ты, чо! - возмутился он, и даже лицо его побагровело. - Говори, да не заговаривайся, а то быстро бока намну! Это тёщина дача. Ей от покойного мужа в наследство досталась.
- Ааа… и я включил «заднюю скорость». Правда ведь, намнёт мне бока мой закадычный, лучший друг. За ним не заржавеет.
- То-то, что «Ааа». Та-а-ак… - Вижу пить тебе больше нельзя. Свою норму на сегодня ты выполнил с лихвой. Пошли, я помогу тебе добраться до постели или, может быть, по старой дружбе, как тогда, раненого, на руках донести?
- Ну, ты, говори, да не заговаривайся! – отомстил я ему. Нечего! Сам дойду, не такой уж я пьяный!
- Вот и ладненько, вот и ладненько! Но я, всё же, провожу Вас, господин бывший майор, а теперь писатель. Позвольте Вам помочь, Ваше Писательское Величество, подняться по лесенке? - нажал он на «Вам», на «майор» и на «писатель».
- Позволяю, господин полковник. Никогда раньше не было у меня сопровождающих лиц в чине полковника, да ещё, полиции… так, что, господин полковник, не поверите, даже приятно, даже лестно.
- Не заносись, не заносись! Это в первый и в последний раз. А, вообще, Левка, скажу я тебе, ты разучился пить совершенно.
- Не с кем было соревноваться, - пробормотал я и сделал пару шагов по лестнице.
Славка лукаво улыбнулся, и легонько хлопнул меня по плечу. После его «легонько» у меня подкосились ноги, и я чуть не присел всем задним местом на лестницу, но спасибо другу, поддержал, не дал упасть.
Неожиданно у меня в голове откуда-то появилась вполне здравая и очень назойливая мысль, я даже приостановился, так она меня удивила.
- Что с тобой? – забеспокоился мой друг. Тебе плохо?
- Слав, а ты, расскажешь мне о каком-нибудь интересном случае из твоей милицейской практики?
- Не… милицейской, а… полицейской, запомни, дубина! Ох, уж эти мне писатели, - покачал он, как-бы удивлённо, головой.  Пьяный-пьяный, а смотри-ка ты, всё норовит что-нибудь выпытать… разведчик хренов.
- Слав, не жмись, помоги другу, а то у меня полный застой в работе, а в голове… ну, ни одной путной мысли не проскальзывает. Я тебе, честно, как другу… иии, больше никому-никому, слышишь, ни-ко-му. Чшш...  я прижал, по-моему,  палец к губам... или мне это показалось?
Но я старался, честное благородное слово, очень старался это сделать, но я, всё-таки наверно промазал, потому что мой палец почему-то оказался не прижатым к губам, как я хотел, а у меня на переносице, ближе к  глазу.  
- Хочешь, Слава, я признаюсь? – и шутки ради состроил мину очень похожую на заговорщицкую.
 - В таком состоянии, друг ситный, не стоит признаваться ни в чём и никому, даже лучшим друзьям.
 - А, я всё же признаюсь тебе, как самому наилучшему другу. Ты прав, Славка, я очень давно столько не пил, и я уже полгода простаиваю…
- Майор, простаивают поезда. А, вообще-то… тебе пить надо меньше, вот и появятся светлые мысли в голове.
- Неа, Слав, я серьёзно. Я ж тебе говорю - я давно не пил… столько… ии-и… поэтому, понимаешь, и раз-раз-развез-ло меня. Слав, давай… давай… прямо щас… вот тут… на лестнице сядем и ты будешь мне рассказывать. Ты… мне…расскажешь, Славик?
- Лёвка, тебе надо отдохнуть с дороги, ты вон как устал, даже ноги не хотят идти… Завтра, на трезвую голову… поговорим. Сейчас у меня голова… тоже не очень-то соображает. Ты отоспишься после дороги, я вернусь после работы, тогда и поговорим, лады? А, сейчас, тебе лучше послушаться старшего по званию, друга и, не сопротивляясь, не хватаясь за перила, аккуратненько переставлять ножки.
И, Славка, подхватив меня под мышки, потащил по лестнице куда-то наверх.
- Лады! – по-моему, не очень уверенно, кое-как перебирая ногами, согласился я.

   Глава четвёртая.
 Проснулся я поздно. В доме стояла почти полная тишина, только какая-то заблудшая муха назойливо билась о стекло. Поднявшись с постели, я выглянул в окно. Солнце плавало в бездонно-голубом небе, освещая верхушки деревьев в саду. А над ягодными кустами и деревьями, перелетая с одной ветки, на другую, сновали бабочки и стрекозы.
  Эй, люди, ау! – позвал я, спускаясь по лестнице. Мне ответила тишина. Спят мои собутыльники, решил я. Пройдясь по дому, заглянул в одну дверь, в другую – никого. Меня везде встречала тишина.
В кухне, на столе,  прикрытые салфетками, стояли две тарелки, а рядом белел листок.
 Славка позаботился, понял я, и поднёс бумагу к глазам - «Левка, завтрак и обед в холодильнике, ешь, пей, что найдёшь, не стесняйся… опохмелка в морозилке. Я в управлении, а Михалыч уехал, просил передать тебе привет и пригласил нас к себе в гости. Отдыхай».
Ну, даёт телеграфист хренов! Мог бы и покороче написать, подумал я, держась за неимоверно болевшую голову.
Что ж, прислушаемся к совету друга, будем отдыхать, решил я и, умывшись, уселся завтракать и лечиться от похмелья. Затем, достал дорожный блокнот и записал все события последних дней: встречи, интересные высказывания людей - это вошло у меня в привычку давно, ещё со школьных  времён. А ближе к вечеру, приехал на полицейской машине Славка, вернее не приехал, а его персонально доставили. Увидев меня, сидящим на крыльце, он, улыбаясь, выставил все свои тридцать два крупных зуба и прогорланил:
- Здорово, друг ситный! Ещё не начал кукарекать от безделья? Как ты тут, не заскучал? Головка у вас, господин писатель, не вава?!
- Спасибо, господин полковник, за заботу! Вашими молитвами, малосольными огурчиками вашей тёщи и опохмелки из морозильной камеры, у меня даже голова перестала болеть с похмелья.
- Рад за Вас! Вот что значат тёщины малосольные огурчики и бутылка в холодильнике…  Огурчики, как показали проведённые Вами неоднократные эксперименты… я Вас правильно понял  господин писатель, можно вместо аспирина принимать… конечно… ежели с водочкой! Что и показывает ваш, почти цветущий  вид… здорово помогают, да?
За ужином он меня обрадовал хорошей новостью - комиссар дал ему три дня отпуска без содержания и пообещал, что не потревожит его в эти три дня, ни под каким соусом…-  Сказав всё это, Славка, хихикая, добавил: «Чтобы комиссар не уронил своей чести и сдержал своё комиссарское слово, мы с тобой умотаем на Дон, завтра же. Там он меня ни под каким "соусом" не найдёт… - Это уж точно!»
Мы, с тобой, порыбачим, поедим свежей ухи. Знаешь, какая у меня знатнейшая уха получается? Пальчики оближешь – похвастался он.
- Слушай, Слав, а где твои… нуу, жена, дети? – задал я, давно вертевшийся у меня на языке, вопрос. Ты, случаем, не развёлся?
- Яаа, развёлся! Ты что, белены объелся? Да у меня… самая лучшая на свете жена. Таких жён «Днём с огнём не сыщешь!», идиот. А отсутствует она по той простой причине, что она, моя мама, тёща и ребятишки укатили в Херсон, в гости к сестре моей драгоценнейшей тёщи.
- Ясно, прости, Слав. Ааа, когда ты мне расскажешь об интересном… случае из вашей  мили…полицейской практики, ты же обещал? – спросил я,  ставя пустую рюмку на стол.
- Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд. Вот, настырный… - Дались тебе «эти случаи». Давай лучше опять по маленькой, затем, «Посидим рядком, поговорим ладком».
- Не, Слава, ты же сам вчера сказал, а я прекрасно запомнил: «Ты, то есть, я свою норму перевыполнил», да и знаешь… тут я, вдруг,  вспомнил Фёдора Михайловича и ужаснулся. Я же не отдал ему вторую половину оговоренной платы за проезд… - Славка, - заволновался я, ты знаешь, я не заплатил Михалычу за дорогу, где я теперь буду искать его?
- Не казнись, Лёвка, я заплатил ещё вчера, так что, всё в ажуре.
- И, когда же это ты успел? – позволь тебя спросить. Мы же пили всё время и ты, вроде бы не вставал из-за стола…
- Успел, успел, не переживай… - А вот, насчёт случая…  Есть у меня один, интереснейший для тебя… и, представь, совсем недавно произошедший. Только, чур, в течение года не печатать, имена и место происшествия не раскрывать, даёшь слово?! Иначе, не расскажу.
- Слав, ты ж меня знаешь. Обещаю сделать так, как ты сказал. Клянусь!
- Лев, история длинная, за один вечер не расскажешь.
- Готов пожертвовать, даже твоей замечательной ухой, только расскажи, а то у меня знаешь…
- Знаю, знаю, наслышан… от тебя же. - Ты уже говорил про застой в мозгах и в твоей творческой профессии. Ох, уж эти мне писатели, - с иронией вздохнул он. - Господи, Лев, во что ты превратился?
- Ни во что я не превратился. Наверное, я всегда был таким, и военным стал из-за ошибки в молодости.
- Здорово ты сказал - «Из-за ошибки в молодости!». Даа, все мы делаем ошибки, особенно в молодости, но не все могут это понять и, по возможности, исправить содеянное.  -  Он задумчиво обвёл взглядом комнату, рассеянно повертел в руках вилку и тяжело  вздохнул.
Я решил, что это у его друзей случилась беда… или у людей, которых он хорошо знал. И, я спросил:
 -  Слав, с твоими родственниками что ли, или с друзьями случай произошёл? Ты так тяжело вздохнул… Что, действительно, случай тяжёлый? Может, я смогу хоть чем-то помочь, или ещё, что?
- Нее-ет… - Не с моими… Просто… очень жалко этих людей… - В принципе-то, они хорошие люди, а вот…
 Он на мгновение задумался, затем, словно окончательно принял решение, продолжил: «Лев, случай или, нет, несчастье, даже… нет, не несчастье, а скорее драма, о которой я хочу тебе рассказать произошла именно из-за ошибок в юношеские годы… из-за…  как-бы это