так и называемся неофициально. Давно повелось среди тех, кто этот сквер посещает.
-- Правда? – Я рассмеялся. – А я посчитал, что первый додумался.
-- Ну, теперь, Виктор, сквер тебя точно примет.
-- Жаль ненадолго, -- огорчился я.
-- Привет, Колян! – К нам приближался какой-то мужчина, маша рукой. Подтянутый, высокий, небритый, лет на десять старше меня. Вокруг него излучалась и даже не излучалась, а просто расплёскивалась энергия.
-- Опять чешешь языком! – Мужчина уже стоял, нависая над нами.
-- Это наш нигилист Роман.
-- Ага, нигилист, -- согласился Роман, -- потому что мне всё по фигу.
-- А это Виктор, он педиатр. – Николай Сергеевич представил меня с гордостью, будто я был его сыном, получившим Нобелевскую премию.
Роман пожал мне руку, я еле-еле успел привстать. Рукопожатие у него было крепким, я кое-как смог приноровиться. Роман бухнулся рядом с Николаем Сергеевичем.
-- Первый раз у нас? – Спросил «нигилист».
-- Ага. – Ответил я. – А почему вы нигилист?
Я поймал себя на том, что слишком часто за сегодняшний день у меня с языка срывается это вопросительное слово, свойственное в основном детям.
-- А он ни во что не верит, -- ответил за Романа Николай Сергеевич, -- сквер для Романа обычное скопление деревьев, наш сотрудник РАН – самозванец, наш андроид – шизоид, возомнивший себя роботом, сиамские близнецы, которых после рождения разделили – обычные близнецы, а шрамы на их телах не имеют ничего общего с операцией; причём, что интересно, один близнец оказался без печени после разделения, и её функцию стала выполнять одна почка. Врачи были в шоке.
Я тоже.
-- Это же невозможно!
-- Конечно, невозможно, -- фыркнул Роман.
-- У нас всё возможно. – Не согласился Николай Сергеевич. – В общем, сами видите, Роман отрицает очевидные вещи.
-- Ничего подобного! Я просто не сторонник девиза: "В нашем сквере даже невозможное возможно, а раз оно возможно, значит, оно уже не невозможное, и, значит, оно возможно". Ну, летает наш йог, ну и что? Копперфильд тоже летает. Я не верю в фокусы.
Николай Сергеевич стал распаляться:
-- Ты сам Ришата десять раз проверял, ни разу ведь не уличил!
-- Значит, он умнее меня.
-- А Гоша!? Он по твоей настоятельной просьбе отвинтил руку...
-- Протез.
-- Ты что?.. – Николай Сергеевич стал терять дар речи. – Ты... Гоша... Он... Как ты можешь сомневаться?!
-- Имею на это полное моральное право. – Роман был спокоен и поэтому побеждал Николая Сергеевича в споре.
Я просто не знал, что и думать.
-- И в космонавта Карина не веришь, что он с другой планеты?
-- Какой Карин? Вы только и делаете, что о нём говорите, а я его ни разу не видел.
-- Как только сквер тебя терпит! – Возопил Николай Сергеевич. – Да вот же, вот он идёт! – Николай Сергеевич, торжествуя, ткнул пальцем в проходившего слегка в отдалении человека. На космонавта и тем более с другой планеты, тот человек не походил (правда, я не специалист по инопланетным космонавигаторам, да и по земным, кстати тоже).
-- Ну, где, где? – Роман требовательно развёл руки.
-- Сейчас! – Николай Сергеевич взмахнул рукой и прикрикнул. – Карин! Карин! Иди сюда. Я тебя с моим новым товарищем познакомлю.
Карин (никак не пойму, имя это или фамилия) двинулся к нам. По мере приближения космонавта, он всё более и более походил на меня! Я проглотил слюну. Карин подошёл и нам вплотную, и я понял, что он, конечно же, не вылитый я, но очень похож.
-- Привет, Карин! – Поздоровался с ним Николай Сергеевич, вставая. Я тоже встал.
Роман же остался сидеть и вращал бессмысленными глазами, пытаясь понять, с кем это мы разговариваем.
-- Познакомься, Карин, это Виктор – детский врач, он впервые в нашем сквере.
Карин пожал мне руку:
-- Карин, космонавигатор, я здесь, в сквере, с первого дня крушения своего корабля и надежд.
Роман же стал внимательно глядеть на нас, видимо подозревая, что мы повредились в уме.
-- В любом обществе должны быть сомневающиеся, но это небезопасно для здоровья. Поразительно, как он умудряется жить в таком несоответствии с реалиями, если не нашей жизни, то хотя бы нашего сквера. – Провещал Карин про Романа.
Мы сели, оставив Романа с краю.
-- Жалко, что ты не психиатр, -- бросил Роман в мою сторону и удалился, спиной выражая презрение.
-- Такой вот он, наш нигилист. – Вздохнул Николай Сергеевич. – Всё отрицает, что ни попадя. Наверное, каждого человека здесь в сквере знает и всех подозревает в умопомешательстве. Ты, Виктор, его тоже разочаровал, но не думай, он ко всем хорошо относится, пока собеседник не начинает говорить о сквере и других удивительных вещах в нём.
-- Я не вещь. – Возмутился космонавт Карин.
-- Ну, я же образно. – Смутился Николай Сергеевич и даже перешёл на «вы». – Вы не думайте, Карин, это я так… вырвалось, простите.
Карин, похоже, принял извинение, но виду не подал.
-- Карин, расскажи Виктору о себе, -- тут же попросил инопланетного гостя Николай Сергеевич. Космонавигатор чуть было не замурлыкал от удовольствия, видно, что любил он своей персоне беседовать.
-- На самом деле моё имя звучит несколько иначе, -- начал космонавигатор, похожий на меня, -- но ваш язык не позволяет его воспроизвести. А Карин – вполне созвучно с вашими именами.
-- Не совсем…-- начал было возражать я, но Николай Сергеевич наступил мне на ботинок.
-- Я, -- продолжал космонавт, -- вольный исследователь, моими невероятно замечательными усилиями были открыты многие неизвестные планеты и парочка примитивных, вроде вашей, цивилизаций; я и несколько моих последователей изучили досконально Тёмные Отверстия, которые у вас называются Чёрные Дыры – безвкусное, скажу я вам, название…
Я опять вознамерился было возразить и заявить, что Тёмные Отверстия – тоже то ещё название, но Николай Сергеевич в профилактических целях снова наступил мне на ногу.
- … и многое другое, о чём ваша цивилизация не имеет даже представления. И вот я решил отправиться на периферию Галактики, то есть к вам. О, роковое намерение! Но тогда я не подозревал, чем для меня оно обернётся. Я достиг орбиты вашей планеты и уже стал готовиться к посадке, но тут случилось ужасное по своей нелепости событие – ваша орбита настолько забита всяким мусором, что я не понимаю, как ваши спутники на ней себе место находят. Какой-то металлический предмет с размаха врезался мне в обшивку, и я потерял управление. Из-за трения об атмосферу всю обшивку, начиная с места её повреждения, сорвало. Я думал, что погибну, но успел чудом катапультироваться благодаря своей силе воли и скорости реакции и остался жив, потому что мой организм довольно крепок, да и я никогда не пренебрегал тренировками. Я добрался до этого города и сразу попал в наш сквер. Я смог устроиться в вашем городе, благодаря завсегдатаям «скверного клуба», так как домой мне ещё долго не попасть – от моего корабля не осталось осколка больше моей умной головы, а мои сородичи когда ещё прилетят на вашу Землю, да и когда ещё наткнутся на меня.
-- А разве НЛО – Это не ваши соотечественники? –Осмелился я спросить.
Карин презрительно сморщился:
-- Исключая ваши земные аппараты, которые вы почему-то принимаете за инопланетные, НЛО – это довольно несмышлёная и легкомысленная нация, мы – Кодап – не имеем с ними ничего общего и не хотим иметь, потому что у них головной мозг недоразвит – по-вашему, они анацефалы.
-- А как же они научились строить космические корабли? – Удивился я.
-- А! – Карин отмахнулся. – Что и говорить, даже вы умудрились до Луны долететь. Ой, извините, пойду, пообщаюсь с Наташей, давно не виделись.
Карин, попрощавшись, отошёл к молодой даме на противоположной стороне сквера, как и умудрился узнать её с такого расстояния! Что-то у меня всё воспринималось слишком просто.
-- Он ничего не сочиняет? – Спросил я у Николая Сергеевича.
-- Нет, исключено, Карин совсем не умеет врать.
-- Что-то уж очень этот инопланетянин высокого о себе мнения.
-- У каждого свои недостатки и достоинства, только, Виктор, никогда при Карине не зовите его инопланетянином.
-- Почему?
-- Он жутко обидчивый, а это прозвище считает для себя унизительным. – Николай Сергеевич сбавил громкость. – Карин ведь всех нас считает инопланетянами, так что…
Я спросил после паузы:
-- А почему Роман его не видит?
-- Потому что Роман в него не верит.
-- А они, я имею в виду Кодап, что, все на людей похожи?
- Не-ет, Карина каждый видит так, как хочет видеть. Роман вот его совсем не видит, а все остальные видят в Карине человека, так как сперва не знают, кто он такой.
-- А как он выглядит на самом деле? – Спросил я.
Николай Сергеевич пожал плечами.
-- То-то я думаю, чего это он на меня так походит, -- осенило меня.
-- Значит ты, Виктор, в людях хочешь видеть себя и любимые черты в других – это твои черты.
Я так и остолбенел.
-- А ведь вы правы, Николай Сергеевич, ещё как правы.
Мы помолчали. К нам подошёл бомж.
-- А, Прокопыч! – Николай Сергеевич и бомжа, оказывается, знал по имени. – Вон, забирай наши бутылки.
Прокопыч молча сунул их в свой необъятный мешок и также молча ушёл.
-- Не любит Прокопыч разговаривать, -- посетовал Николай Сергеевич, -- несчастный он человек.
Я вздохнул. В этом сквере мне определённо всё больше нравилось. Я взглянул на часы. Бог мой! Как быстро летит время.
-- Что, домой пора? – Понял Николай Сергеевич
-- Ага, - извиняющимся тоном согласился я.
-- Ну что ж, мне тоже, а то моя дражайшая половина наверняка уже ждёт не дождётся.
Мы поднялись и направились к выходу.
-- А ваша жена сюда не ходит? – Спросил я.
-- Нет, чем-то не угодила скверу, да и, как она выражается, некогда ей, да и неохота торчать здесь и пиво с мужиками пить.
Мы вышли из сквера.
-- Значит, всё-таки советуешь ребёнка из детдома взять? – Спросил Николай Сергеевич на прощание.
-- Конечно, -- вновь, согласился я, -- непременно возьмите.
-- Ну давай, счастливо, Виктор, надеюсь, встретимся ещё в этом сквере.
-- А вам в какую сторону идти? – Спросил я.
-- Не имеет значения, из сквера каждый уходит своей дорогой. Счастливо.
-- До свидания, -- попрощался я.
Этот день был полон неожиданностей и приятных ощущений. Ужин я готовил умиротворённый и полный впечатлений (конечно же, умиротворённый и полный впечатлений был я, а не ужин).
***
Ничто не портит людей так, как вежливость. Ничто не даётся им с такой трудностью, как вежливость. Элементарные «спасибо», «пожалуйста» и «извините», конечно, уже должны считаться нормой, а не данью вежливости, но остальные её проявления просто ужасны. Представьте себе, что вы общаетесь с человеком, который вам крайне неприятен, но из вежливости вы терпите его, и у вас внутри накапливается раздражение, которое вы запихиваете внутрь себя, вы портите себе настроение и не можете выплеснуть свои эмоции из-за своего предубеждения. К тому же вы поступаете нечестно к человеку, которого через силу терпите, вы его обманываете, и он считает, что вы относитесь к нему вполне доброжелательно, и он продолжает общение с вами, не подозревая об обуревающих вас чувствах. В результате вы к этому человеку относитесь ещё хуже, чем в начале общения (а человек этот, может, этого и не заслужил), вы сильно себя накручиваете и изливаете негативную энергию на ни в чём не повинных близких вам людей. Так ли необходима вежливость, как об этом говорят интеллигентные люди? Не лучше ли играть в открытую, честно, без обмана? Не портить себе нервы? Излишняя
