- Ну, вот, с этими московскими пробками никогда не угадаешь!.. – Веретенников, покрякивая и отдуваясь, не без труда выбрался из машины. Сверкающая "Тойота", только что мягко подрулившая прямо к дверям зоны вылета недавно отстроенного терминала, угодливо, комфортным и неторопливым движением, отворила недра необъятного багажника. Одетый с иголочки водитель бодро извлёк среднего размера новенький чемодан, вытянул до отказа ручку и, поставив чемодан к ногам Веретенникова, дежурно улыбнулся:
- Зато, Сергей Палыч, не придётся теперь нервничать, что опоздаете!
- Да уж… - Веретенников без особого энтузиазма посмотрел на часы,
- Ладно. Вот и верь после этого вашим Яндексам всяким! – Он обречённо вздохнул. Почти сто восемьдесят минут утомительного и вынужденного безделья ожидали его за отполированными автоматическими дверьми терминала.
- Да сроду, Сергей Палыч, "Ленинградка" средь бела дня не пустовала, - Словно оправдывался водитель,
- Ну, не было такого, сколько себя помню! – Водитель поправил галстук, повёл шеей и хитро сощурился:
- А может, Сергей Палыч, это как раз под вашу командировку гаишники наши доблестные подсуетились?
- Ага! Не иначе!.. Остришь?
- Виноват…
- Ладно, Коля, езжай. А я вовнутрь пойду. Жарко тут, того и гляди, асфальт плавиться начнёт.
- Счастливой вам дороги, Сергей Палыч! И скорейшего возвращения!
- Спасибо, Коля, езжай. – Веретенников в вялом приветствии вскинул руку и покатил перед собой уже изрядно нагревшийся на солнце чёрный чемодан. Автоматические двери терминала бесшумно распахнулись.
Пройдя процедуру регистрации и избавившись от багажа, Веретенников какое-то время послонялся по сверкающим галереям аэровокзала, от нечего делать спустился на эскалаторе этажом ниже, в зону прилёта и, в итоге, вновь оказался за дверьми терминала, так как не обнаружил внутри места для курения. И хоть курить ему не хотелось совсем, а на улице стояла тропическая жара, он, тем не менее, вышел наружу. Но, против ожидания, здесь оказалось сравнительно прохладно. Солнце сюда не проникало, потому что над головой, почти по всему периметру, тянулась автомобильная эстакада, ведущая ко второму уровню. Удобно устроившись на пустующей скамье, Веретенников закурил и, опять же, от нечего делать, стал наблюдать за выходящими из терминала пассажирами.
«И все эти люди чего-то хотят», - Расслабленно размышлял он, выдыхая дым и перебегая снисходительным взглядом по суетящимся стайкам, - «Все они жаждут удачи, денег и благополучия. У каждого свой взгляд на жизнь, своя философия и, естественно, своя собственная и непогрешимая истина в последней инстанции. Все бестолково суетятся и все непременно хотят быть здоровыми и обязательно сытыми. Кто-то играет в любовь, а кто-то исступлённо её добивается. И у кого-то вся жизнь ещё впереди, а кто-то, вроде меня, с досадой и недоумением обнаруживает в себе всё чаще закипающую зависть к этим нахально-молодым и отвратительно-бесшабашным. Да-а…» Веретенников напоследок глубоко затянулся горячим и горьким дымом и внутренне усмехнулся. - «Боже мой, неужели старею? Так скоро…» Он протяжно вздохнул, выбросил сигарету, поднялся и решительно зашагал к входу в терминал.
Но почти сразу же и остановился, изумлённо застыв в порыве неоконченного движения и смотря перед собой широко раскрытыми глазами. Он был потрясён и буквально парализован тем, что увидел. Вернее – кого увидел. – «Нет, этого не может быть!» - Изумлялся внутренний голос, в то время, как сердце, взлетевшее к самому горлу, едва не спровоцировало остановку дыхания. «Лейла? Спустя столько лет! И почти не изменилась… Чёрт! Так же хороша! Неужели она? Показалось? Да нет же! Нет, точно, она. Ну, конечно, она! И смотрит на меня. Узнала. Точно, узнала!» - Веретенникова охватил давно позабытый восторг, ещё мгновение, и он бы кинулся ей навстречу, но женщина предвосхитила его реакцию. Она едва заметно качнула головой в знак отрицания и остановила его взглядом, полным мольбы. И только теперь Веретенников заметил рядом с ней двух смуглых очаровательных девушек и спешащего к ним навстречу импозантного вида и явно восточного происхождения мужчину. Дальше последовали объятия, поцелуи и прочая, полагающаяся в таких случаях бестолковая и восторженная суета. «Должно быть – муж», - Решил про себя Веретенников, - «А девчата, несомненно, её дочери. Ну да, вон, как похожи. Сколько им сейчас? Лет по двадцать? Или чуть больше? Если и больше, то самую малость. И папашу, видать, что любят. Прям повисли обе на нём. Лейла, Лейла, господи боже, неужели это ты? Ну, посмотри же на меня!» Словно услышав его призывы, женщина, наконец, как-то рассеянно, как бы невзначай, обернулась и скользнула по нему недолгим взглядом. Столько невысказанности, столько тепла и любви было в её глазах! Или это ему только показалось? И Веретенников, как когда-то, очень и очень давно, в другой и уже почти позабытой им прошлой жизни, радостно утонул и весь без остатка растворился в этом восхитительном взгляде. Взгляде, который спустя столько лет, как оказалось, так и не утратил своей колдовской силы…
Счастливое семейство, подхватив сумки и чемоданы, двинулось в сторону стоящего неподалёку роскошного «Мерседеса». Веретенников машинально потянулся за сигаретами и, ни на секунду не упуская их из виду, нервно закурил. Пока папаша закидывал поклажу в багажник, о чём-то громко рассказывающие и то и дело звонко смеющиеся девушки забрались на заднее сиденье, а Лейла открыла переднюю дверь автомобиля. Но, прежде чем сесть в машину, оглянулась в последний раз. Веретенникову, чувствующему своё полное бессилие, так хотелось хотя бы незаметно помахать ей рукой, но, как назло, закрывающий багажник муженёк, словно что-то почувствовав, оглянулся тоже. Веретенников поперхнулся дымом, развернулся на месте и сделал несколько быстрых шагов в противоположном направлении. Дверь за спиной, словно приговор судьбы, хлопнула, и он это не столько услышал, сколько почувствовал. «Неужели это всё? Всё? Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Да что же это я вытворяю!» Запоздалое осознание невосполнимой и неотвратимой утраты больно пронзило всё тело. Веретенников повернул обратно, но было уже поздно. «Мерседес» с Лейлой, (его Лейлой!) комфортным ходом удалялся в плотном потоке машин.
Проклиная себя за малодушие, Веретенников снова уселся на скамье, где совсем недавно предавался вошедшим в привычку, но совершенно бесполезным и пустым философским размышлениям. «Что это было?» - В который уже раз спрашивал он самого себя. Его вдруг охватило тупое и тягучее ощущение нереальности происходящего. «Это что, это какой-то знак свыше? Ухмылка судьбы? Но как такое вообще возможно? Ведь она жила за тысячи километров отсюда! С другой стороны, ведь прошло уже больше двадцати лет. И всё могло поменяться». – Чувствуя разбитость во всём теле, он тяжело поднялся и побрёл в здание аэропорта. Сейчас людей здесь было напичкано, как на первомайской демонстрации, и это послужило очередным поводом к новому всплеску его не затихающего недоумения. «Ну как, в самом деле, такое могло произойти? В этом море, в этом океане людей вдруг встретиться со своим прошлым?» - Отстранённо размышлял Веретенников, одновременно ловко лавируя среди массы суетящегося народа. Уступая дорогу какой-то шумной и многочисленной группе туристов, он вынуждено прижался к блестящему радиусу оказавшейся на его пути стойке информации. И невольно подсмотрел, как восседающая за стойкой симпатичная девушка исподтишка, то и дело воровато оглядываясь, ела крупную, в сахаре, клубнику, выуживая её из глубокой тарелки, спрятанной за монитором. Веретенников растерялся окончательно. Нет, сказал он себе, таких совпадений не бывает! Он смотрел на девушку широко раскрытыми глазами, и бедняжка, перехватив его взгляд, едва не поперхнулась.
- Слушаю вас! – Сказала она, задвигая тарелку поглубже и одновременно быстро и ловко слизывая с пальцев остатки прилепившегося к ним сахара. Выглядело это трогательно и забавно.
- Вы что-то спросить хотели? – Щёки девушки зарделись румянцем, выдавая смущение. Она достала носовой платок и принялась вытирать руки. Веретенников попытался отшутиться,
- Простите, ради бога! Я не хотел вам мешать. Но меня сюда течением принесло. То есть, потоком. В смысле, людским. – Теперь он сам растерялся и, похоже, нёс какую-то околесицу.
- Бывает! – Теперь лицо девушки озарилось располагающей улыбкой, и секундное обоюдное замешательство, благодаря этой улыбке, испарилось легко и окончательно.
- Я случайно увидел, с каким аппетитом вы уплетаете клубнику, и вспомнил одну историю… - Веретенников, внутренне недоумевая над собой, почувствовал буквально нахлынувшее на него непреодолимое желание выговориться.
- Понимаете, только что я повстречался с женщиной, которую не видел очень давно. Больше двадцати лет. Вот. И, кажется, это была единственная женщина в моей жизни, которую я любил по-настоящему. Любил и люблю, наверное, до сих пор. И понял я это только что. Вот так…
В широко распахнутых глазах миловидной хозяйки стойки информации отразилась целая гамма чувств, начиная от любопытства, удивления и смущения, до плохо скрываемого беспокойства и мимолётной тревоги.
- О, не волнуйтесь, - Правильно расшифровывая её взгляд, усмехнулся Веретенников,
- Никакой опасности для общества я не представляю. Просто, захотелось пооткровенничать. А такое, как вы, наверное, знаете, очень даже возможно с людьми незнакомыми. Или вот так: только с незнакомыми людьми и возможно.
- Согласна. – Девушка выглядела заинтересованной.
- Ну, а клубника? Она-то здесь при чём? – Голос у неё был чистый и звонкий, и Веретенников почему-то вспомнил, как в пору его детства по утрам из радиоприёмника звучало жизнерадостное: «В эфире пионерская зорька!»
- О-о! – Сказал он, отчего-то воодушевляясь всё больше,
- С клубникой тут связано как раз самое интересное! – Но в это время к стойке подбежал запыхавшийся гражданин индокитайского происхождения и на ломаном английском начал что-то торопливо объяснять случайной собеседнице Веретенникова. Эта внезапная пауза вернула его к действительности и он, словно очнувшись от наваждения, явным диссонансом к прежде сказанному, деловито подытожил:
- Но об этом, как-нибудь, в следующий раз. – И попытался выдавить из себя хоть что-то похожее на улыбку.
Девушка, как показалось Веретенникову, с некоторым сожалением кивнула в его сторону и словно с неохотой переключила своё внимание на иностранца. Веретенников вздохнул, провёл рукой по коротко стриженым волосам и, мысленно обозвав себя патентованным болваном и седеющим дебилом, направился в центр зала. Затем, поискав глазами табло и обнаружив, что посадка на его рейс уже началась, обречённо поплёлся в сторону зелёного коридора.
Самолёт набирал высоту…
Веретенникову досталось место у иллюминатора. Пейзажи удаляющейся с каждой секундой земли всё более начинали напоминать атласы географических карт, а с давлением в ушах по старой привычке кое-как удавалось справляться перекатываемой во рту барбариской. Рядом сидела тихая и совершенно бесцветная пожилая дама, дальше – тощий парнишка в
). 
