Не стесненный систематическим исполнением служебных обязанностей, Пушкин в Кишиневе вел жизнь подвижную, пеструю и разнообразную. В то же время он много и плодотворно работал, о чем сам писал в стихотворении «Чаадаеву»:
В уединении мой своенравный гений
Познал и тихий труд, и жажду размышлений.
Владею днем моим; с порядком дружен ум;
Учусь удерживать вниманье долгих дум;
Ищу вознаградить в объятиях свободы
Мятежной младостью утраченные годы
И в просвещении стать с веком наравне.
И труды принесли необычайные успехи. Здесь он работал над «Кавказским пленником», «Бахчисарайским фонтаном», «Гаврилиадой», «Братьями-разбойниками».
В Кишиневе им также написаны «Песнь о вещем Олеге», «Черная шаль», «Кинжал» и другие стихотворения. Здесь же он начал роман в стихах «Евгений Онегин» и задумал «Цыганы».
Кроме того, он начал учиться молдавскому языку у эконома инзовской усадьбы, пытливо изучал жизнь местного населения, охотно посещал балы молдавских «бояр» и русских чиновников, с увлечением танцевал на них, ночи напролет играл в карты и увлекался тамошними красавицами, среди которых блистала красотой Людмила Инглези.
Его пленила история этой цыганки. Влюбившись в Шекору, простую цыганку из табора, который раскинул шатры в пригороде Кишинева - Буюкань, богач Бодиско, потрясенный необыкновенной красотой девушки, женился на ней. Но вскоре умер.
После смерти мужа Людмила Бодиско, как стали потом называть Шекору, вновь вышла замуж за богатого кишиневского помещика Инглези.
Согласно кишиневским преданиям, Пушкин был в связи с Людмилой-Шекорой. И это не осталось в тайне от мужа. Разозленный, он запер жену в чулан, а сам вызвал поэта на дуэль. Поэт принял вызов и дуэль была назначена на следующий день утром, но о ней кто-то донес генералу Инзову.
Тот посадил поэта на десять дней на гауптвахту, а Инглези предложил немедленно уехать за границу с женой. Не ограничившись этим, Иван Никитич вручил ему билеты на двоих и незадачливым супругам пришлось выехать из Кишинева. Таким образом, дуэль расстроилась.
Иногда Инзову удавалось вовремя узнать о готовившемся поединке, например, как с этим ревнивым богачом. В таких случаях генерал принимал решительные меры: сажал Пушкина под домашний арест, приставив к дверям его комнаты часового, забирал сапоги, в то же время стараясь уладить возникший конфликт.
Такое же наказание применял Инзов к поэту и в тех случаях, когда от горожан поступали жалобы на уж очень нашумевшие «шалости» его питомца. Так было, когда шаловливый поэт верхом ехал по одной из главных улиц Кишинева и, увидев в окне дома хорошенькую девушку, пришпорил коня и въехал прямо на крыльцо, до обморока напугав приглянувшуюся ему особу.
Но и в этих случаях добряк Инзов посылал арестованному для развлечения новые журналы и сам приходил к нему побеседовать на различные интересовавшие их обоих темы, вплоть до революционных событий в Испании 1820–1822 годов, о чем в это время много толковали в обществе
