СТРАСТИ ПО "ПАДИШАХУ"

что не замечают такие знаки их внимания. Но когда один камешек, крупнее других, угодил в Милу, ничего девушкам не оставалось, как грозно пресечь подобные ухаживания.
– Господи, да что же это такое! Недоделки какие-то! – в сердцах воскликнула Мила.
– Ну, почему... – возразила Катя, – мальчики очень даже ничего. – И хихикнула. – Что делать, если они не нашли другого способа познакомиться!
– А тебе очень хочется с ними познакомиться? – спросила Мила. Сказано это было таким тоном, что стало понятно, вот если б в неё, Милочку, угодил камешком тот денди, тогда!..
– Видно будет. – ответила Катя и лениво перевернулась на другой бок.
– Пора купаться. – Мила решительно встала. – Ленка, поплыли в твои любимые дали!
Лена, Мила и Ира Щукина побрели к воде, а три другие девушки остались принимать "каменные" знаки внимания каратистов, которые, по крайней мере, двое из них, кажется, несколько поскучнели, проводив взглядами удаляющиеся фигуры девушек. Как уже известно, две из удаляющихся в водные просторы завладели если не сердцами, то, как минимум вниманием двух поскучневших юношей. Но надо честно признаться, скука их была недолговечной – оставшиеся девушки тоже были очень хороши, стоило приглядеться и к этим, пока другие охлаждались.
Лена взяла курс прямо в море, словно намереваясь заплыть не только за бакены, а прямиком, к примеру, в Турцию. Мила и Ира стоически и пока ещё с интересом плыли за ней. Заплыв за бакены, Лена развернулась к подругам. Глаза на мокром лице полны радужного сияния, опасного, если как следует в них вглядеться.
– Посмотрите, какая здесь красота! – воскликнула Лена и ушла под воду. Вынырнув по другую сторону девушек, она брызнула в них водой, приглашая к игре, надеясь на трусоватость обеих к водным глубинам.
– Правда, здесь здорово?
Как она и надеялась, ни Мила, ни Ира в полной мере не приняли её игры. Они засмеялись, согласились, что вода отличная, закружили на одном месте, смещаясь ближе к берегу и благоразумно уклоняясь от брызг. Вскоре глаза у Иры, после очередного глубокого затяжного нырка Лены с бесшумным выходом на поверхность ещё дальше от берега, беспокойно забегали.
– Здесь глубоко! – обиженным голосом воскликнула она.
– Не всё ли равно, два метра или десять! – мрачно проговорила Мила и перевернулась на спину. – Утонешь с тем же успехом.
– Шуточки у тебя! – с ещё большей обидой в голосе отозвалась Ира.
– Но здесь скучно. – Утешила её Мила. – И я не могу без конца только плавать и плавать!
– Поплывём обратно? – Ира с надеждой поглядела сначала на Милу, потом на Лену.
– Да ведь только приплыли! – удивилась Лена. – Здесь не скучно. Может, дельфины появятся...
– Что?! – Ира испуганно вытянулась вся вверх, осматривая округу. С одной стороны небо и безбрежная водная гладь, вправо и влево туманились берега, с другой стороны вожделенная шевелящаяся полоска пляжа.
Никого ни о чём больше не спрашивая, Ира развернулась к берегу, коротко бросив: "Я поплыла, вы, как хотите. Мне здесь не нравится".  И они поплыли обратно вместе с несчастной Леной, мало обрадовавшейся этой победе, потому что она знала, от компании девушек на время заплывов она себя оградила, но вот от предстоящего обеда нет. От Милки не улизнёшь, потому что наступало священное время поглощения пищи, и именно под этим спасительным предлогом – наступает обед! – Мила поддержала Ирочкино возвращение на вожделенную земную твердь. А как она, Лена, сообщит Тимофею, что она всего-навсего попала в железные тиски обстоятельств? Он пождёт её, пождёт и уйдёт с пляжа или... или ещё с кем-нибудь познакомится!
– А-а-а! – вдруг истошно завопила Мила.
Ира, не оглядываясь, рванула вперёд по курсу и тоже завопила. Лена, лениво плывущая в арьергарде, бросилась к ним, от спешки зарываясь лицом в воду.
– Что?! – выдохнула она, подплыв к задыхающейся Миле, странными рывками плывущей к берегу. Рядом Ирочка, что есть силы, лупила руками и ногами по воде, набирая скорость и тоже задыхаясь.
– Медузы! Гадость какая! Смотри, сколько их нанесло! – чуть не плача отозвалась Мила. – Я заехала в одну ногтями!
Медузы – это кстати, подумала Лена, ведь они – ни что иное, как дополнительные отрицательные эмоции в пользу её одиноких заплывов! Хотя, она сама тоже не приходила в восторг от этих студенистых созданий, испытывая к ним, по меньшей мере, брезгливость, а это похуже простого опасения боли.
Так и пришлось бедной, потерявшей голову Леночке со всеми вместе уныло плестись вверх, домой, умирая от жары и тоски. Унылой и тоскливой была лишь она одна. Её терзали страхи – то ей хотелось взбунтоваться и поступить, как ей хочется, то зареветь. Когда-то они вернутся на пляж! Пока дойдут до дома, передохнут, разогреют еду, соберут на стол. Поедят! Посидят! Уберут со стола, вымоют посуду, отдохнут – надо же хоть слегка переварить пищу! Тимофей, не дождавшись Лены, тоже уйдёт обедать. А вдруг он уйдёт именно тогда, когда они вернутся на пляж?
О-о-о! Безумная трата времени! Зачем обедать? Завтрак, ужин – вполне достаточно! У неё ведь всё так ненадежно! Леночке всё казалось, что происходящее с ней есть что-то такое обманчивое, ошибочное или зыбкое, словно сон или грёзы, вздумавшие вдруг поиграть с неискушённой девушкой, материализовавшись на неопределённый срок – сотвори только она ошибку и всё растает. Будут потом эти грёзы вспоминаться неясными ощущениями, манящими и всё дальше ускользающими в абсолютную тьму. Она идёт, как послушная овечка, на обед, а сон её тем временем рассеивается в пространстве! Лена шла и думала о себе, какая же она глупая и нерешительная – что ей стоит сделать пробежку... ну, скажем, размяться, крикнуть девчонкам: "Я сейчас!", – добежать берегом до Тимофея и сказать ему, что она пошла обедать! А так... Ищи её, жди её появления неизвестно, сколько времени, может быть, до следующего утра!
***
Лена стремительно плыла, рассекая воду, не замечая ни того, что волны стали круче и на них уже намечались белые барашки, ни туманной дымки, ни наплывающих над морем на безоблачное ещё здесь, над ними, небо слишком низких облаков. За волнорезом никто не вынырнул рядом с ней. Оглядевшись, всматриваясь лишь в лица и не увидев желанного лица, она понеслась к берегу. Когда выходила из воды на берег, её чуть не сбило с ног особенно большой волной. Лена зашаталась, скользя ногами по камням, но устояла. Осторожно ступая, пробралась, лавируя среди граждан, в самый верх пляжа. Ещё издали она увидела, что он там, никуда не пропал. Тимофей спал или дремал рядом со своей подстилкой, раскинув руки, голова – на свёрнутой футболке.
Тихо подкравшись, Лена присела рядом, обхватила ноги руками и сделала вид, что тоже дремлет, положив голову на колени, сквозь ресницы рассматривая лежащего перед ней молодого человека. Блуждающая улыбка озарила её лицо, веки отяжелели и под этой тяжестью опустились, прикрыв глаза. Пересев удобнее, она чуть шире приоткрыла глаза и покосилась на своё плечо, оценивая цвет своей кожи, принявшей красноватый оттенок. Да, её кожа ещё не покоричневела!
Потом Лена опять стала смотреть на Тимофея, уже забыв, что она изображает из себя дремлющую на солнце. Пробежавшись глазами по всему его телу, задержалась взглядом на его безмятежном спящем лице. И ей вдруг стало тревожно и неловко, словно её сейчас уличат, и уличат вполне обоснованно, в чём-то предосудительном, поймут, что ей, такой бессовестной, хочется коснуться его, провести ладонью по коже. Волосы его давно уже, судя по всему, высохли; беспорядочная их масса, склеенная морской водой и солнцем в толстые пряди, так и взывала к её руке, её пальцам. Лена поправила свои волосы, тоже густые, но не такие неправдоподобно густые как у него.
Она огляделась – вокруг обычная картина: тела, тела... в основном лежачие. Отсутствующим взглядом она пробежала глазами по округе, подняла глаза к небу – та его часть, что была над сушей, всё ещё сияла голубизной, – и опять обняла ноги, положив на колени голову, и замерла.
– Сгоришь ведь. – Тимофей, чуть приоткрыв глаза, быстро схватил её за руку и дёрнул на себя. Лена боком упала ему на грудь, еле слышно ойкнула, стрельнула глазами по сторонам – все были заняты сами собой, никто не обращал на них внимания. Другой рукой Тимофей обхватил её немного выше талии и крепко прижал к себе.
– Не дёргайся. – Зашептал он ей в ухо, – Кому какое дело! А будешь вырываться, станешь объектом пристального внимания.
– Причём тут все остальные! – она упёрлась ладошками согнутых рук ему в плечи и опять стрельнула глазами по этим всем остальным, на которых ей, якобы, было наплевать. Тимофей уже отпустил её руку, ибо его второй руке пришлось ринуться на помощь той, что уже обнимала Лену.
– Тебе разве неприятно? – он улыбался.
Она рассердилась. Всё ему можно! Пусть ей хотелось чего-то подобного, но это не значит, что она готова именно сейчас перейти от мечтаний к делу. Это совсем разные вещи – мечтать и поступать в соответствии со своими мечтаниями! И почему он так по-хозяйски распорядился – хочу и обнимаю?! Узнал бы, хочет ли она! А сердилась она так бурно, возможно, потому, что ей и впрямь было очень приятно, приятно и страшно.
– Я стукну тебя!
– Стукни. Интересно, как это у тебя получится!
Лена высвободила правую руку; левую, согнув в локте, держала на его груди в качестве буфера. Попыталась ударить кулачком по плечу, но ничего путного из этого не вышло: во-первых, неудобная позиция, во-вторых, старалась делать всё незаметно для окружающих. Тогда она резко наклонилась к нему, словно собираясь бодаться. Тимофей засмеялся ей в ухо и подбодрил:
– Ну, ещё разок.
Она, насколько хватала свобода действий, перегруппировалась, заелозив по Тимофею, отчего у того сладко заблестели глаза, почти закрывшись от удовольствия, нашла упор удобнее, но... и вторая попытка ей не удалась. Только Тимофей вдруг согласился с её поведением.
– Ну, хорошо, – милостиво разрешил он, – сопротивляйся. Так даже интересней, и острей, – какой наглец! – Но только не очень уж... Ага?
– А девчонка-то хороша. Складненькая какая! Держи её, приятель, держи крепче, не упусти! Такие статуэтки на дороге не валяются!
У Лены словно оборвалось всё внутри от охватившего её стыда. Не поднимая высоко головы, она устремила взгляд вперёд и увидела мужские волосатые ноги, возвышающиеся за головой Тимофея. Тимофей запрокинул голову, глянул на непрошеного доброхота и пообещал, что не упустит.
– Бог в помощь. – Засмеялся мужчина и пошёл дальше.
– Ты... – глаза её набухли слезами, она вцепилась правой рукой Тимофею в волосы и с силой рванула. Голова его резко мотнулась – к такому повороту событий он не был готов, – лицо исказилось от боли, он охнул и зажмурил глаза; руки на мгновение ослабили хватку, но Лена не успела не только отпрянуть от него, она не сделала абсолютно никакой попытки вырваться – вся энергия ушла на удержание слёз и рывок за волосы.
– Даром тебе это не пройдёт! – левой рукой удерживая её за талию, правой, преодолевая сопротивление, он притянул её голову к своему лицу и прильнул губами к её губам. Но, начав сопротивляться, Лена не собиралась уступать. Хотя, в первые мгновения – что бы она потом ни внушала себе о нём и о своей реакции и своём поведении в этот