Кусочек от счастья

они работали, хорошо получали, меня не обижали. Тесновато только было. Все мучились. Задумали дом мой продать и квартиру купить получше. Продала, хотя в селе  все отговаривали меня. Свой угол - есть свой угол.  За дом получила немного, плохонький он уже был. Мужских рук не было, быстро и осел. Соседи его взяли,  скорее из-за земли. Дом через пару лет совсем снесли. Они в нём и не жили никогда,  так стоял. К городу я присмотрелась быстро, да и в семье была нужна. Квартиру они сразу поменяли. Взяли большую, хорошую, но комнаты всё же проходные. Тогда это было не очень заметно. А потом  стало большой проблемой. Поначалу я с детьми жила,  в самой большой комнате, с балконом. Потом мальчишки выросли, шибко хулиганистые, неласковые, горластые. Хотя я очень старалась, растила, жалела. А ответного - не дождалась.  У племянника с женой начались ссоры. Я не то, что в комнате, в каждом углу уже всем мешалась. Видела  всё это, а что делать, не знала. Не выгоняли, нет, прописана была, но и жизни спокойной не стало. Племянник от этого стал выпивать, переживал за меня, жалел. Дом мой помнил, виноватым себя считал. А что он сделать мог? Размолвки у них пошли тогда не шуточные. Порой, хоть на всю ночь уходи. Уходила несколько раз к знакомой, потом  у той сын женился, дивана лишнего не стало. А как у племянника до драк  дошло, так совсем дела стали плохи. Вот я и уходила чуть не каждый день на перрон. Стою, смотрю, как люди друг к другу прижимаются. Себя вспоминаю. Как меня на этом перроне он встречал, обнимал, под руки в такси усаживал. Как будто,  вчера это  было. Всё ещё в красках видится. Да я не шибко на него в обиде. Иначе, наверно, и быть не могло. На всю жизнь не загадаешь.  Знаю, не такой он нашу общую жизнь видел. Сам-то он хороший, совестливый. Ну, а потом тебя зарёванную увидела. Стою и думаю: «Ко мне слёзы под старость пришли, а эта смолоду ревёт. Кому легче? Спросить, что ли?»  Спросила. Ну, а дальше ты всё знаешь.

  Варька понимающе смотрела на неё. Но потому, как спокойно Людмила рассказывала о своей жизни, сильно жалеть её не стала. «Получилось и получилось,- подумала она.- Что теперь делать? Всё-таки не выгоняли, сама решила уйти. Может, теперь и в той семье  наладится. Всё наперёд не просчитаешь».


     Первую неделю они открыто присматривались друг к  другу. Потом настороженность поутихла, и дни потекли ровно. Людмила занималась хозяйством. Готовила, ходила в магазины.

Известие о Варькиной беременности свалилось на них внезапно. Варька таращила глаза и бледнела. Ни минуты не  раздумывая, она понеслась в поликлинику.  Пробыла там достаточно долго, и вернулась  неожиданно спокойной.

- С врачами договорилась, заберут ребёнка в семью. А пока, и мне помогут, денег дают. Будет, на что жить,- облегченно сказала она.- Витьке сказали  - не сообщать. Незачем ему знать. Всё равно ему дети не нужны. Врачиха попалась добрая, пожилая. Выслушала, сама предложила отдать.


  Людмила молчала. Говорить что-либо смысла не было. Положение Варьки было тягостное, безвыходное. И помочь ей было нечем. Она  помнила, что Варька уже однажды легко прошла этот путь, и рассказывать ей что-либо не имело смысла. Даже такое решение сейчас было выходом для неё не самым плохим. Успокоившись, Варька  на время забыла о своём состоянии. Но на этот раз беременность протекала не так гладко, как предыдущая. Она даже два раза была вынуждена лечь в больницу. Людмилу просила туда не ходить. Сказала, что её опекают хорошо. Да та и сама не стремилась попусту мозолить чужие глаза. Понимала, что сейчас Варька - уже не брошенная и забытая. В ней заинтересованы, стало быть, заботятся.

   ***


  Мальчик родился раньше срока, слабенький. Варька ушла из больницы легко и сразу. С малышом осталась приёмная мать.    Вернувшись, она думала только о том, как бы ей найти Витьку. Тот не давал о себе никаких вестей. Город, куда он подался, был большой, и найти  Витьку было не просто. Это она понимала. Людмила тоже рисовала ей яркие картины бесполезных поисков. Хотя, напугать трудностями Варьку было нелегко. Она отряхивалась от всего, как попавшая под дождь курица. Легко и быстро. Моментально приноравливалась к новому, и не мучилась сомнениями. Тем более что у неё появились деньги.

- Повезло тебе с таким восприятием окружающего,- говорила Людмила.- Легко вживаешься, легко выпархиваешь. Кто знает, может, в твоём положении это и есть самый правильный выход.

- Вот именно, - поддакивала Варька.- Зачем валить на себя неподъёмное? Живу, как живу. Между прочим, этой родительской парочке такая философия очень к душе. Никаких копаний в себе. Живём, как можем. В конце концов, я осчастливила сразу многих. Что же тут переживать?

  В город за Витькой она всё-таки поехала.  Вернулась уставшая и смурная.

- Плохо ему там,- сказала она.-  Долгов наделал много, и все -  большие. Работать  - работал, а всем должен, и не отдать нельзя.

У Людмилы неприятно сжалось в груди.

- Ты что, ему все деньги отдала?- спросила она Варьку упавшим голосом.

- А что же мне его на погибель бросить? Он меня любит. Жить вместе собирается. Просто не получается пока. Зато теперь его отпускают, и он  скоро приедет сюда. Снова заживём. Здесь работать будет.

-   Что же сразу с тобой не приехал, и когда собирается вернуться?- спросила настороженная Людмила.

- Обещал через пару недель. Все дела закончит и приедет. Сразу разобраться не удаётся. Завязки там у него.


   Витька не приехал ни через пару недель, ни через месяц. Взволнованная Варька опять умчалась в город. Только теперь уже без денег. На старом месте найти Витьку не удалось,  куда он подался, никто сказать не мог. Не оставил он и письма. Варька снова плакала по ночам,  и ходила без настроения. Людмила её не утешала. Они жили вместе почти год, привыкли друг к другу, но особых тёплых чувств не питали обе.  Людмила была уверена, что Варька непременно выпутается  из этого состояния, и достаточно легко, без сильных душевных травм. А вот что будет, если явится Витька… Это был вопрос. Когда за квартиру стало трудно платить, они упросили хозяйку разрешить пожить некоторое время в долг. Та неохотно, но согласилась. Выгонять их ей смысла не было. Правда поставила условия, что вместе с ними будет какое-то время жить её дочь. Та  временно была  без жилья и без денег. Эта новость сильно расстроила обеих, но выбора не было, да и право голоса они не имели. Её дочь появилась очень скоро. Это была молодая женщина, без признаков какого-либо ухода за собой. Выглядела ничуть не моложе своей матери, регулярно выпивала, и нигде не работала.  Она по-хозяйски заняла освободившуюся  для неё кровать. Варька с Людмилой покорно разместились на диване. Женщина не обращала на них никакого внимания, она просто жила своей жизнью, не думая об окружающих её людях. Казалось, она просто ждала времени своего возвращения в прошлую жизнь. Поняв это, Варька натянула через всю комнату верёвку и повесила на неё простыни. Образовалось два  раздельных  пространства.  Та никак не отреагировала на это решение. Она уходила с утра, где–то болталась, и возвращалась вечером только спать. Иногда она тихо плакала по ночам. Но чаще была спокойная, в разговоры не вступала. Жила открыто безразлично. Без стеснения, не спрашивая разрешения, ела их еду и даже приватизировала кое-что из Варькиных вещей. Они были чище, и выглядели новее её, изрядно выношенных.

- Не трогай её,- советовала Людмила,- всего не заберёт, а  одеться ей надо. Поизносилась  до неприличия. Не пристаёт и ладно. Опять же,  хозяйка молчит. Пусть обе молчат. У нас тоже выбор небольшой. Кто ещё жить  в долг пустит? В любом случае, она одна, до нищеты не объест.


  Однажды Людмиле выпала удача, и она смогла помочь Варьке устроиться уборщицей в поликлинику. Случайно встретилась на улице с  врачом, та  лечила детей её племянника. Разговорившись,  женщина поинтересовалась,  где сейчас живёт Людмила. Не особо вдаваясь в подробности, она рассказала немного о себе и о Варьке. Докторша посоветовала Варьке обратиться к главврачу. У них как раз не хватало уборщиц.  Это был шанс. Уже на следующий день Варька  числилась санитаркой в детской поликлинике. Работы она не чуралась, влилась в неё легко, как, собственно, и предполагалось. А летом главврач пригласил её в кабинет и сказал, что ей нужно подать документы в медучилище. Он там преподавал и обещал посодействовать. Снова остро  встал вопрос с аттестатом. Варьке хотелось учиться, но что делать - она не знала.

- Напиши письмо брату,- советовала Людмила. - Пусть вышлет тебе его. Напиши, что работаешь, хочешь учиться, зарабатывать деньги, чтобы не пришлось потом к нему за помощью обращаться. Не враг же он тебе. Сам хотел, чтобы ты жила самостоятельно. В конце концов, столько время прошло. Ему уже теперь всё равно, за кем ты была или не была замужем. На их шее  не сидишь, и садиться не собираешься, они это из письма поймут. Опасаться перестанут. Вероятнее всего, вышлет. Пробуй. Что ты теряешь? - настаивала она.


  Заказное письмо пришло через месяц. Брат сообщал, что разошёлся с женой, и живёт с другой женщиной, к себе не звал. Велел устраиваться в жизни самостоятельно. Желание учиться одобрил. Письмо было сухим, но содержательным.   Радости Варьки не было конца. Осенью она уже числилась в списках студентов. Работу в поликлинике не бросила, так советовал  главврач.  Бегала мыть полы.  А ещё через год он перевел её в регистратуру. Ставку уборщицы она никому не отдала.  Настойчиво мыла полы после занятий, и когда было мало посетителей.


***


   Дочь хозяйки ушла, прожив с ними чуть ли не восемь месяцев. Как потом выяснилось, вернулась к сожителю. От Витьки вестей не было. Потихоньку  Варька стала отвыкать беспрестанно думать о нём. Появились новые знакомые. Людмила продолжала тянуть хозяйство, помогала Варьке. Диплом та  получила легко и, как им показалось, быстро. Не успели глазом моргнуть, а она уже - медсестра. Почти сразу она обосновалась на приёме  с врачом. Ставку уборщицы у неё всё-таки забрали.

- Так надо,- сказал главврач,- ты теперь и так с деньгами. - Будешь заменять уборщицу  по необходимости. Останешься на подработке. А основная специальность у тебя теперь не у ведра с тряпкой. Вливайся в интеллигентную прослойку. Твоё место здесь, занимай не стесняйся,- напутствовал он.

А она и не стеснялась. Это чувство было ей незнакомо.

- Я стала прослойкой, - кружилась она по комнате.- Ещё и не какой-нибудь, а интеллигентной.

Людмила радовалась за Варьку, правда, с этого времени частенько ходила задумчивая и тихая.

- Что ты всё без настроения ходишь?- цеплялась к ней та.

Людмила отмахивалась и молчала.

- Так  - нездоровится, - хмурилась  она.

Но однажды всё-таки сказала, грустно глядя на Варьку.

- Замуж скоро выскочишь.  Когда-никогда  - а надо. Я опять без угла останусь. Возвращаться некуда. За все годы ни разу не позвали. Как и выгляжу, забыли. Их понять можно. Своя семья, отдельная квартира нужна. Дети выросли, того гляди, женятся. Самим тесно.

- Придумаем что-нибудь,-  уверяла  её Варька. Найдём выход. Точно - найдём. Уж в каком я бедственном положении была, и не раз. Ничего, выпуталась, и ты не пропадёшь.

-  Сравнила меня и себя. Ты найдёшь себе мужа, вас будет двое,  а