ГЕНЕРАЛ ИЗ ЛИССАБОНА. ГЛАВА 5. ОСТРОВ ПОГИБШИХ КОРАБЛЕЙ

работала в разное время. Вот там - будущий тогда муж мне про свою диссертацию рассказывал... Как иногда хочется попасть в какие-нибудь восьмидесятые. С вами такого не было? Или раньше. Во времена "девяти дней одного года". Много раз смотрела, представляя себя внутри того времени, особенно когда писала сценарий про Оппенгеймера... Немного завидую странникам, бредущим по улочкам, на которых не бывает снега...
P.S.
Недавно смотрела научную программу о гидротермальной живности, что поразительно. Солнце погаснет, а их это не коснется. Может быть, нечто подобное живет и в покрытом льдом океане спутника Юпитера Европы?
Цветных лягушек - желто-розовых в голубую крапинку!
Ви»


Здравствуй, Ви!

Получил весточку из замерзшей Москвы и странное дело: очень обрадовался, сумасшедшая вещь - интернет или - для сумасшедших...
Не знаю, конечно, интересны неслучайные совпадения, приводящие к катастрофам, это всегда будет любопытно людям, но мне кажется, что гораздо интереснее то, что происходит сейчас в интернете, много позже напишут горы книг на эту тему...

Невероятные ощущения... за окном плывет моя Португальская действительность, а в комнате носятся вихри Москвы, стихи, барды, физики и лирики...и чудо мгновенной связи с другим человеческим существом и величайшая игра в бисер-инет, мир в мире...

Бывает ли предчувствие катастроф или смерти?
Читаю Киевские факты- 30 ноября, "три года со дня смерти Владимира Ященко-мирового рекордсмена по прыжкам в высоту", моего друга детства, был на похоронах, тогда, три года назад, когда его жизнь закончилась...то даже не предвиденье, а самая настоящая метка смерти была у него все эти годы...да...
...извини, Фиалка, за сумбур, трудно об этом вспоминать, но знаешь, единственная правдивая статья о нем - в «Фактах», три года спустя, наверно, Володя прошел свое Чистилище...Там...

…никаких фосфорисцирующих медуз под килем не увидел, одни лишь зеленые пупырчатые лягушки стремительно носятся стаями...

Мы в ответе за тех, кого приручаем. Всегда эти слова Экзюпери относил по большей мере к животным... Вспоминаю часто фильм: гражданская война, Остров Крым и лошадь, плывущая за пароходом, увозящим ее хозяина, русского офицера в Турцию...
Оставил знакомым пять лет тому назад свою собаченцию и дальнейшую ее судьбу не знаю... точнее, никогда не хотел знать, дожиный век короткий..
….вот интересная вещь, собак мы любим за то, что они нас любят, а у людей все получается наоборот... двойная природа и из черного и белого цвета зачастую получается размазня...
О восьмидесятых помню всегда, но попасть туда? Скорее нет, нежели да.
Думаю, что необходимость быстро адаптироваться убила все грезы о прошлом, очень много свалилось на мою бедную голову. Чужая культура, язык, ритм жизни... почти два года непрерывного поглощения этих продуктов привело к тому, что я пишу письма на родном языке, потом правлю и все равно вижу свой опортугаленный русский... почти физически больно читать Набокова и Лескова.
Сегодня в Москве мороз и подумалось
- рано как-то для этого времени, но потом с ужасом осознал, что уже декабрь и только у нас ничего не меняется в стране вечной весны и кусочка лета, изменяемся только мы сами...
Желаю, милая Виола, стойко пережить эти морозы, а весной будут лужи, и прыгать через них - одно удовольствие...
В.


Мой верный подельник Яндекс сообщил мне: да, был такой спортсмен, Владимир Ященко. Очень известный. Во всем этом была какая-то тайна. Но какая? Спортивные круги? Причем самого высокого уровня? Но если судить по письмам, Владимир похож на недоучившегося филолога. Или несостоявшегося писателя.

Мне становилось абсолютно ясно, что, скорее всего, пишет мне не биолог, а какой-то новый, незнакомый мне Владимир. Кто мне тогда был нужен, точно не знаю. Но понемногу образ наивного и такого милого чудака в пенсе, купающегося в гейзерах, стал вытесняться другим. Прощайте, коттедж в Канаде и десять отпрысков! Прощайте визиты к первым леди мира! И Европарламент я не озарю ослепительной улыбкой своего так резко помолодевшего лица! Господь с вами, живите в мире!

И я начала свою историю снова.
В замешательстве я позвонила подруге. Та окатила меня ушатом холодной воды:
- Имей в виду, что он может ДАЖЕ не иметь высшего образования! И работать ПОВАРОМ в ресторане!
В ее устах это прозвучало так, словно он был в розыске Интерпола за тройное убийство!
Впрочем, она была недалека от истины…

Но – странное дело! - слова подруги подействовали с точностью до наоборот: мне хотелось его узнать лучше.
Когда в очередной раз шеф с садисткой улыбкой заявил мне, что если я к шести утра не выдам «на гора» десять тысяч знаков на тему самых страшных монстров мира, то буду искать работу, я с еще более очаровательной улыбкой выпалила:
- Уеду в Португалию!
- Самая нищая страна Европы!- тут же обрадовал меня горячо любимый шеф. - Будете там бомжихой со степенью…
- И буду... – Ответила я с радостным предвкушением чего-то неописуемо прекрасного. - Что здесь, что там. Но там – лучше!

Разумеется, это был полный бред. Но зато - с каким наслаждением я выпалила все это шефу!

Ветры семи морей бились в окно редакции только для меня, атлантический океанский прибой стучал во все окна – только для меня, с улицы доносилось португальское фаду – которое слышала только я!
Да здравствует сумасшествие, граждане! Да здравствует эйфория безрассудства!

Строки сами возникли на экране, я только записывала и, закончив, немедленно отправила их через высотку МГУ, Финляндии, Скандинавию и Англию - прямехонько на мыс Рока:


Если долго стоять на самом западном краешке Европы,
На цыпочках – в невесомости между небом и Атлантикой -
До головокружения всматриваясь в кривизну земного шара,
То можно увидеть машины, застрявшие в пробке
у светофора на Сорок Второй Стрит, и
Кота Томаса, спящего на пластиковом стуле у Макдональдса, и
газонокосильщика на лужайке у Белого дома,

И вдруг всем телом -
До озноба -
Ударом в спину -
Почувствовать
Холод Норд-Оста,
Мощь ледяного Борея

Вечный Полигон памяти -
Россию.
Без которой не возможно жить.
В которой не возможно выжить...

И - лететь в пропасть,
Дальше, дальше,
До 1982-го,
До Пермской площади,
Рассеченной трассером
Скачущего
Прямо на солнце коня,
До первого глотка воздуха после
Комы,
До залитого солнцем Подола,
До грачей над Владимирским собором,
До языческих идолов, сброшенных в Днепр
Дружинами князя Владимира,
До стремительно стареющих родителей,
До ушедших в вечность друзей,
До -
Белоснежных каштановых подсвечников набережной
В вешках Прошлого...

И маленький земной шар
Нагретым на солнце каштаном
Ляжет на ладони ...

“В сердце моем лютовала зима,
И я стал искать дверь в лето...”
Роберт Хайнлейн, писатель - фантаст
... в длинные - длинные зимние ночи я рисую:
сотня моих миражей живет своей жизнью в моем компьютере...

W*
К письму я приложила свои картинки-миражи, которые рисовала долгими московскими ночами в периоды бурной депрессии или вялотекущей эйфории: яхты и паруса, галактики и вечный московский снег.


Нет, я догадывалась, что это будет больно. Но - черт возьми! – креативное сумасшествие, поэтическое безумие, способное к пророчествам, разве оно поддается логике?
Ненароком, не желая этого, я больно зацепила человека, задела самые запретные уголки его памяти. То, о чем он старался не думать, то, что оставил навсегда, через что перешагнул, от чего сбежал, чтобы, зачеркнув прошлое, начать жизнь заново.

Но ОТ ЧЕГО ОН БЕЖАЛ ИЗ РОССИИ? Смутная догадка мелькнула, но была прогнана мной как рецидивчик больного воображения некогда криминального репортера.

Писем долго не было, я уже стала забывать всю эту несколько странную историю…

Неделю в Москве бушевала довольно ранняя для этого времени года метель. На работе все было прекрасно: монстры успешно были написаны к утру, стали тут же гвоздем номера, и безработица на тот момент мне не грозила.
К середине месяца снег растаял, и оттаяла моя взбалмошная душенька.
Тут-то, очень, надо сказать, ко времени, и позвонил бывший муж.
Впрочем, бывших мужей не бывает, они навсегда остаются, как сказала Виктория Токарева, «глубокими родственниками».

Какая Португалия? Бред. Я с упоением пересказывала этому «живому дневнику моей юности» роман двухлетней давности, мы покатывались со смеху, когда я описывала моего лихого журналюгу с полковничьими звездами, заменявшими ему звездное небо, категорический императив и личный гороскоп, мнившего себя бэтменом и регулярно попивавшего коньяк для «укрепления обороноспособности организма».

Вечером, вернувшись домой после прогулки с благоверным (впрочем, таким ли бывший муж был благом – это большой вопрос) по Воробьевым горам, уже просто по инерции я открыла почту.

Cтранное это все таки общение посредством инета, ну может быть,
португальский вариант слова странный-estranho (посторонний, чужой,
удивительный, удивляться, не привыкать, чуждаться), более точен, не
знаю...извини Фиалка, за молчание...
Перышко из Гипербореи больно ударило по голове...
да...интернет, интернет...живешь себе, излучая слабые сигналы в пространство,
наблюдая суету крапинчатых лягушек под килем и вдруг эти волны, отражаясь
от далекой звездочки в неизвестно каком созвездии, возвращаются ,
обрушиваясь на бедного странника прожигающим пучком излучения, и не до
лягушечьей суеты ему, а занят он теперь разглядыванием воды, сочащейся
сквозь щели своего корабля...и каждую ночь снятся ему лошади, несущиеся по
Сорок Второй Стрит.
На море штиль, но доски скрипят и потрескивают... кажется мне уже никогда
не попасть на сушу... где-то в океане есть чудесный остров...Остров Погибших
Кораблей...
В.

Мой Странник не отпускал меня. А я уже не совсем и хотела на волю.

Две недели он приходил в себя, две недели находился между реальностью и пространствами прошлого, погрузившись в воспоминания. Переоценивал свою жизнь, переживая все заново. Разлуку со старенькой матерью, которая так и не простила ему эмиграции. И еще - многое из того, о чем я не догадывалась, но что подозревала, и о чем он рассказал мне позднее. То, что он мне расскажет позднее, станет невозможной для него, такого скрытного и острожного человека, исповедью нелегала. Никогда раньше, и я уверена в этом – никогда после меня он никому не расскажет ничего подобного. Не откроет свою душу, запертую даже не на замок – закрытую от враждебного по отношению к нему мира бронированной дверью.

Что он вспоминал? Бег по подворотням с последним патроном. Замужнюю заложницу, захотевшую от него ребенка. Изменившую ему жену, которую он хотел пристрелить, но вместо этого побросал вещи в сумку и уехал в Питер. Он видел снова и снова, словно в замедленной киносъемке: преследовавшая его братва из Казанской группировки гонится за ним по питерским дворам. Сколько секунд ему осталось жить? И то, как бежал из этого самого Питера налегке, спасаясь от ареста. Электричками, пересаживаясь с одной на другую, он проехал тогда полстраны. И снова он видел то, что было до побега - звон рулетки, питерское казино, первую «стрелку», на которую ехал, прощаясь с жизнью. А вот один из выходных дней - он лежит под своей машиной, копаясь в ее