На изломе времени

происходящее со мной показалось мне до крайности бессмысленным, невозможным. «Этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда!» Так, кажется? Мне хотелось громко кричать от охватившего меня негодования. Я твердил себе, что, вот сейчас, открою глаза, и не будет ни Травкина, ни костра, ни доисторической эры. Конечно, не будет. Блажь какая-то! Всё, открываю глаза... Травкин сидел в той же позе и внимательно смотрел в мою сторону.
- Да, я догадываюсь о вашем состоянии. – Профессор потянулся всем телом,
- Понимаете, Андрей, люди имеют слабость привыкать к своей жизни. Принимают её, как должное и, что греха таить, редко задумываются о её сути. В большинстве случаев, этому занятию уделяют больше внимания мальчики и девочки, то есть, молодёжь, да и то, определённого возраста и люди преклонных лет.  Остальным, попросту, некогда. Молодые люди не могут не думать о будущем. А это предсказуемо вовлекает их в размышления о сути жизни. Вторая же категория, с высоты прожитых лет, мерит жизнь свершёнными деяниями, сожалеет об упущенных возможностях, и так далее, но, как и первые, они подвержены глубоким размышлениям о той же самой сути. И в этом их сходство...
    Я, стараясь придать себе умный вид, смотрел на странноватого научного работника. А он продолжал:
- Как бы вам объяснить, Андрей... Вы любите научную фантастику? – Я утвердительно кивнул головой.
- Её любят очень многие. Они переживают все события вместе с героями, летят к звёздам, спускаются в морские глубины. И искренне надеются, что и с ними, однажды, произойдёт нечто фантастическое. Не замечая того, что, в сущности, всё, что их окружает – фантастично. Включая сюда же сам факт их существования. Разве нет? Наше с вами переселение, в принципе, ничуть не фантастичнее факта нашей жизни. М-да...
    Кажется, бедолага-профессор заговаривается. Надо объявлять отбой... Травкин закурил. Я тоже. Мы молчали. Прошло несколько минут. Костер грозил погаснуть совсем, поэтому я подбросил в него немного хвороста и придавил сверху парой увесистых, высохших стволов.
- Не возражаете, если мы завтра с вами прогуляемся в лес? Как вы на это смотрите?
Я смотрел на это без особого энтузиазма.
- Почему бы и нет? Раз уж мы здесь, то надо набираться впечатлений.
- Вот это верно. Когда у человека есть чувство юмора, ему не страшны никакие динозавры!
Мы посмеялись.
- А сейчас, уважаемый юноша, давайте-ка спать.
Травы вокруг было в достатке, ложе получилось удобным и даже комфортным, бояться было некого, поэтому, не прошло и пяти минут, как я забылся молодым, здоровым и крепким сном.
    Обычно, по утрам, я любил поваляться в постели, потягиваясь сильным телом, прикидывая возможности наступающего дня и заранее  планируя вечер. Но тут, в этом, не поддающимся описанию, мире, невозможно было спать после восхода солнца. В утреннюю тишину неожиданно врывались громкие, страшные звуки, вдруг разносился грохот камнепада, затем опустошающий душу скрежет, потом всё также внезапно стихало, и только свежий ветер тревожил тишину шелестом просыпающегося леса. Чуть погодя, со стороны озера, нарастающей нотой, взмывал кверху утробный потусторонний визг подводного чудовища. Над гладью озера стелился утренний туман, частично впитывающий в себя загадочные звуки наступающего утра. Всё это было и страшно и прекрасно, всё это могло бы даже понравиться мне, если бы не воспоминание о доме, о родных, о друзьях, словом, о неожиданно оставленном привычном мире. Всю ночь я проспал, как убитый, поэтому сейчас чувствовал себя достаточно бодро. Иными словами, я был готов к любым приключениям и, как мне казалось, утерял способность удивляться, чему бы то ни было.
    Травкин спал. Я не стал будить его и направился к озеру. И тотчас остановился. К озеру, на водопой, пришло огромное количество животных. Среди них были такие мерзкие и отвратительные существа, что я невольно вздрогнул. Затем вспомнил об успокоительном заверении профессора насчёт защитного поля. Мелькнула озорная мысль: проверить, прямо сейчас, достоверность его теории. Или гипотезы. И я, не совсем твёрдым шагом, направился  в сторону целого стада каких-то гадов. Пока я шёл, передо мной возникали страшные картины. Шагах в ста от меня, нечто, похожее на крокодила, пожирало огромную змею с раздвоенным хвостом. Он ещё не успел покончить с завтраком, как вдруг, буквально из-под земли, показалось до того несуразное существо, что я не мог разобрать, где у него что расположено. И обнаружил голову только в тот момент, когда подземный гость раскрыл свою пасть и вцепился в хвост крокодила. Тот оторвался от своей жертвы и повернулся к противнику, издавая при этом булькающие звуки. Но было поздно. Крокодила увлекал в прорытую нору странный зверь, который, может быть, являлся пращуром современного крота. Я отвернулся и пошёл дальше, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота. Но, тут же, передо мной открылась ещё более ужасная картина. Тираннозавр пожирал своего собрата. По его морде струилась кровь и, ей богу, казалось, что на ней застыла ухмылка удовольствия. Он разрывал лапами ещё трепещущее тело и вдруг запутался в кишке, вывалившейся из живота несчастной жертвы. Он тряс лапами, но не мог избавится от неё. Затем этот урод начал пожирать кишку и подавился ею. Можно себе представить моё состояние, когда я стал невольным свидетелем этого мерзкого пира. Неудивительно, что меня стошнило и я, закрыв лицо руками, бросился бежать к озеру. Я хотел пить. Дикий рёв, показавшийся мне знакомым, заставил меня посмотреть на небо. Птеродактиль,  взмывая с каждым взмахом крыльев всё выше, тащил в когтях истекающего густой кровью зверя. Я мысленно выругался и, неожиданно для себя, произнёс вслух:
- И это – жизнь?
- Вот именно, - Послышался знакомый голос,
- Это не просто жизнь, это – кипение жизни! Кажущийся хаос, на самом деле, является гармонией...
Я обернулся. Травкин, в торжественной позе, воздел руку кверху и подвёл итог:
- Гармонией доисторического периода!..
- Ага, жизнь – ради убийства. Возможность жизни – благодаря убийству. Жить – чтобы быть убитым, ради другой жизни. И это – гармония?
- А что, молодой человек, по прошествии миллионов лет, акценты расставились в ином порядке? Эти твари убивают ровно столько, сколько им необходимо для поддержания собственной жизни и жизни своего потомства. Наши же с вами современники разрушали не просто города, но целые страны! За один только двадцатый век, в двух мировых войнах, сколько было истреблено живых душ? То-то! А ради чего? И кто, после этого, скажите на милость, кровожадный зверь? Да динозавры, батенька вы мой, по сравнению с людьми и их свирепостью, просто ангелы с крылышками. Невинные божии создания. А вот люди...


Произведение не закончено. Последняя правка – 8 декабря 1975 г.