игрушечные команды, которые не соответствовали в реальности двора – ничему. Но поскольку мальчик Naughty давно этим занимался, поверхностная и глубинная информация были закооперированы в нормальную полуптичью синхрофазию. Так как он был воспитанником Города Сталевров, окончившим начальные курсы в студии для сталеваров, то его игры и беготня не вызывали подозрений у взрослых, и всё – было хорошо.
Но одна маленькая глупая девочка, смущённо улыбаясь, подошла к мальчику Naughty и попросила его отойти с ней в сторонку. В стороне от посторонних глаз она попросила его показать ей что-нибудь, что у мальчика есть в кармане его курточки из рубчатого бархата. Но у мальчика Naughty не было ничего, припрятанного в карманах, и мальчик сказал девочке якобы правду о том, что у него нет ничего такого особенного в карманах, да и вообще, не было тайных запасов. То есть, всё же было не вполне корректно, так как – откуда ему было знать, что же интересует подружку реально. В результате девчонка почувствовала недоверие и, всхлипывая, сказала мальчишке, что, вероятно, он что-то скрывает от неё, так как, если его все считают во дворе умелым шпионом, хотя бы и понарошку, то у него должен быть в кармане курточки – свисток.
Почему глупая девочка так подумала, трудно сказать, но мальчик Naughty посмеялся над ней вместо того, чтобы обратить всё в шутку. Он, видите ли, дал понять девчонке, что свист иного певчего соловья «должен» вызывать в её хорошенькой головке несколько больший интерес, чем звук свистка жандарма. В противном случае голова «может» оказаться пуста.
Услыхав такой, нарочито высокомерный, многословный и не раскрывающий гладким счётом никакого содержания, ответ мальчика Naughty, глупая девочка залилась горючими слезами и сказала мальчику, что он «greedy». Нужно заметить, что дети сталеваров учили английский язык в спецшколе, а дети шахтёров изучали немецкий язык в спецшколе. Так решил директор Управления Школ, который любил Великого Чернослава больше, чем всех своих родных вместе взятых. Чёрный Славик же написал в политическом завещании нечто такое, что можно было интерпретировать как совет директору, который содержал рекомендацию отнюдь не перемешивать языки.
Девочка, заливаясь от обиды слезами, бросилась со всех ног ябедничать детям, которые, заливаясь неопределённым смехом, бросились со всех ног к родителям, работникам шахт и заводов, возвращавшихся с горных комбинатов на формальные семейные ужины.
Понятно, что за ужином все дети стали задавать неопределённые вопросы своим родителям и посеяли сомнение. В городе появился устойчивый паттерн присутствия среди людей странного мальчика.
В конце концов и бабушка мальчика что-то почувствовала недоброе и сказала мальчику своё Неласковое Слово.
Глава V
Дома мама, измерив побледневшему мальчику температуру по Цельсию, по ошибке залилась слезами, перепутав шкалу Цельсия со шкалой Франкенштейна. Мама долго вытирала взволнованные слёзы платочком с вышивкой, подаренным мальчиком ей на не-давний день рождения. Бабушка сказала, что, возможно, бледность мальчика не-случайна и вызвана не микробами, но психогенной травмой, – как подсказывала ей интуиция, всякое бывает.
Но мальчик Naughty пошёл в детскую комнату и, потеряв интерес к папиным снегирям, стал исcтуплённо собирать из стандартного механического конструктора нестандартную модель самолётика, хоть как-то при этом возвращаясь в обычное состояние Духа.
Он в задумчивости вспоминал свою прошлую жизнь, когда в детскую вошёл Отец и, взяв мальчика за руку, повёл его в свой кабинет.
Вот, на этой стене висят два портрета, – так c.п. (сказал папа), – цветной портрет Великого Чернославика и чёрно-белый портрет Чёрного Славика. Который из них ты предпочёл бы видеть чаще?
– Все сталевары, – п.п. (продолжал папа), – этого города и, безусловно, все шахтёры также чтут память Великого Чернославика и читают с повторением почти все письменные памятники, вышедшие из под его пера.
– Все сталевары и шахтёры как один, – п.п., – поклоняются Чёрному Славе. Это и понятно, так как сам Чернославик и его письменное наследие ничем не отличаются друг от друга. Его письменные принадлежности – в музеях Царёвокошайска, что доказывает только то, что Чернославик реален. А что бы Вы хотели, чтобы Мы доказали сверх того?
– Трудно, – п.п., – сказать теперь, когда столько воды утекло, был прав или был неправ Великий Чернославик. Но он сказал either, «вашим» и «нашим», и декларировал то, что мы всегда будем готовы ремонтировать, ремонтировать и ремонтировать. Он проинсталлировал почти всю Нашу реальность.
Папа почесал руку об руку.
– Следовательно, – с.п., – дорогой мой сын, раз ты уже самостоятельно конструируешь простые механические машины, помни, что чёрных машин не бывает, все машины должны освещаться солнцем. Это, с одной стороны.
– Следовательно, – с.п., – с другой стороны, запомни на всю оставшуюся жизнь: сколько бы времени ты не затратил на конструирование, не меньше времени тебе, может быть, понадобится и на ремонт.
– Навыки ремонта сложных машин, – п.п., – ты будешь совершенствовать год от года, и каждое новое приращение твоих знаний будет плавно увеличивать величину, обратную времени полного ремонта иной сложной машины.
– Ремонт же всей вселенной, – папа тонко улыбнулся, – может потребовать от тебя непритворного героизма.
Именно последняя теорема папы Mighty засела гвоздём в сознании мальчика Naughty.
Глава VI
(о том, как папа Mighty взял и позвонил в управление Большой Печной Трубы, и что из этого вышло)
Честно работать. Обзаводиться техническими навыками. Ремонтировать, ремонтировать и ремонтировать, как завещал Великий Чернославик. А вдруг прилетит Лебедь? Мальчик Naughty пошёл во двор гулять и увидел подозрительные предметы, о которых ему рассказывали странные истории, и он всему поначалу верил. У мальчика Naughty поначалу, также как у принца Buddha, не возникало сомнения в правильном выборе будущего. Он думал, что не лишним может оказаться знание восточного языка Hebrew. Но, заметим, что параллельно с этими мыслями мальчик думал и другие мысли, например, такие: когда я вырасту, я поступлю работать на большущий механический завод. Когда в голове живут странные мысли, то начинают сниться странные сны. Это – такое, квантовое, свойство мозгов. Мысли мелькают, мозг перегревается.
Всё шло, казалось бы, хорошо, но ничего не происходило. Но в городе Сталеваров всё же поднялся дым столбом после того, как на одном из горно-обогащающих комбинатов покосилась Большая Печная Труба. Чёрная Труба стала крениться на бок, выпуская при этом клубы чёрного дыма во много раз больше расчётной Нормы Чёрного Дыма. Это произошло в результате эндогенной трансформации внутренних структур. Во всяком случае, директор комбината, читая вслух доклад, именно так и выразился – «в результате эндогенной трансформации». Потом, правда, по радио стали говорит компактнее – «в результате эндодеформации».
Но, обращаясь к народу, называя шахтёров братьями, директор описывал ситуацию как катастрофу города сталеваров, или по радио подчистили за директором и стали говорить: «Cитуация в городе стала – «вощще».
Один только папа Mighty очень быстро сообразил что-к-чему и позвонил директору комбината по прямому проводу. Он сказал, что понимает смысл очередных задач управления, поставленных директором перед смешанным коллективом металлургов, сталеваров и шахтёров.
– Только бы не прилетел Лебедь, – думал папа, поглаживая ершистую головку сына.
– Только бы не прилетел генерал Лебедь, – сказала вслух мама, механически перелистывая Даля.
– Если Лебедь существует, то из Царёвокошайска папе пришлют телеграфом вызов на постоянную работу, – обрадовалась бабушка, светясь внутренним светом непустой души.
Что тут началось! Мальчик Naughty хлопал широко распахнутыми в удивительный мир глазами, когда за папой стали присылать «Победу» за «Победой», и иной весёлый шофёр ласкал мальчика правой рукой, поглаживая его ершистую голову, левой рукой прочно держась за рулевое колесо (баранку). Одного шофёра так и звали, почти похоже, Баринов. Когда папа брал мальчика в командировку, Баринов приезжал на час раньше, и помогал мальчику собрать в дорогу тюбики с красками, тонкие колонковые кисточки, дорожный мольберт, и неторопливо упаковывал весь инвентарь молодого художника в Охотничий Ящик. Шофёр Баринов очень сильно любил основную теорему папы Mighty, но особенно любил доказывать эту теорему различными остроумными способами, пока его левая рука механически управляла автомобилем.
Пока папа администрировал ремонт Печной Трубы, мальчик с тихой и непритворной радостью думал о своём Отце, о цветном портрете Чернославика в кабинете отца, и также по-детски радовался тому, что теперь родители, наконец-то, решили поощрить его талант живописца и подарили ему набор юного художника с цветными красками, перестав принимать у себя дома назойливого учителя языка Hebrew.
На самом-то деле пришло время, мальчик вырос, и родители начали его обманывать. Например, краски папа Mighty приобрёл для мальчика Naughty с воспитательными целями, во-первых, чтобы отвлечь его от теоретической механики, во-вторых, чтобы он всматривался в цветной портрет Великого Чернославика, и глубина его чувства к идолу по мере того, как мальчик растёт и становится мужчиной, плавно увеличивалась. Отец мальчика надеялся, что имеется положительная вероятность того, что в зрелом возрасте его Сыну не понадобятся either, навыки живописи или навыки Нebrew, и мальчик Naughty пойдёт плавно по Пути, по которому шёл, идёт и уйдёт самоё Mighty.
По крайней мере, даже мама и то не желала, чтобы её мальчик спотыкался. А что касается бабушки, то она мечтала не только о гладком, но и о светлом будущем для своего внука.
Так уж устроены (сконструированы по Мозгу) люди.
Мальчик Naughty всё понял. Он с тихой светлой радостью понимания хотел и дальше, до самого последнего момента жизни бабушки, понимать своих родственников, и не только родственников, но и почти всех людей, по крайней мере, включая в данный класс всех сталеваров. В полной мере он хотел бы вообще превратиться в существо, любящее всех людей без исключения.
Но, с другой стороны, не всё за душой мальчика находилось под контролем. Во-первых, он продолжал занятия механикой и даже просил маму показать ему некоторые превращения при переходе на субсветовые скорости. Во-вторых, учитель Hebrew, хотя и ушёл в своё агентство, скрылся как таковой, оставил мальчику словари и таблицы, да мальчик не мог выбросить также из своей головы древневосточные арамейские и кумранские продукции, которые связывали его Ум контуром активного со-нейрокода.
В то время как механические возможности старого детского конструктора быстро самоисчерпались, гуманитарный аппарат древнего языка, включавшего в себя арифметику, как раковая метастаза, стягивал в чёрное гнездо – многие свободные мысли, что замечала с грустью одна только бабушка, понимая и причины, и прогноз заболевания.
Мальчик и сам был уже достаточно умненький и понимал, что перебор всех информационных комбинаций кода не может закончиться при жизни его бабушки.
Глава VII
(безмятежная жизнь Naughty подходит
