Полночный рассвет

йхе-нтхла—уцелевшие ускользают сквозь время—и песок перестает впитывать черную слизь, ктена выстраиваются перед порталом. Ксантри высовывается из-за лобовой брони своей машины, внимательно осматривается, замечает установленный Эмериком стабилизатор пространства.
--НАЕМНИКИ! Наконец-то хорошая работа. Если бы не вы, нам бы пришлось гораздо труднее. Теперь осталось самое сложное. В телепорт! Вернетесь живыми—мы пойдем сразу за вами. Почему вы еще здесь?
 Эмерик берет меня за руку.
--Не бойся, я ведь не боюсь. Пошли, пока они не опомнились. Только глаза не закрывай, а то знаю я тебя...
Что может быть...на той стороне? Ледяная пустыня, глубокий океан, безвоздушное пространство? Перевожу взгляд на Эмерика—он, как всегда, спокоен—потом на перчатку Этельреды.
--Не буду. Пойдем уже, нам за это платят...
Прежде чем шагнуть в неизвестность, мы предусмотрительно одеваем защитные маски.
  Ни один ктена так и не возвращался в города ктровани, и они остались пустыми и заброшенными, становясь логовом для диких зверей...
--Не, ну его, этот дальний предел, лучше сюда экспедицию снарядим. Я бы полазил...
Эмерик с интересом осматривается. Полуосыпавшиеся здания из бетона, с пустыми проемами окон, груды каменных осколков. Нижние этажи занесены песком, сквозь блестящее, как полированный мрамор,  дорожное покрытие пробивается чахлый кустарник.  В трещинах стен шуршат пауки и разная прочая живность.  На огромном рекламном щите, выцветшем до нечитаемости, человекообразный ктровани потягивает какую-то дрянь из высокого стакана. Коконы и непонятные механизмы йхе-нтхла расставлены в уцелевших зданиях, кое-где оплетенных белесыми нитями. И ни одного йхе-нтхла... Только едва заметное мелькание в окне. Может, ящерица, а может, и нет.  
Протяжный царапающий скрип доносится откуда-то справа, из прохода между домами. Мы с Эмериком, прикрывая друг друга, проскакиваем под осыпающейся стеной.
На проржавевшей насквозь детской карусели, скорчившись, сидит существо размером крупнее ктена. На тощую спину падает грязная косица. Оно оборачивается, сверкнув красным глазом во лбу, и растворяется в воздухе прежде, чем Эмерик успевает выстрелить.  
В следующий раз оно показывается высоко над нами, вцепившись руками в проржавевшую балку, вывернутую из стены давним взрывом, и исчезает снова.
--Пошли, --говорю, --ктена докладываться. Я не нанималась за всякими по развалинам бегать.
--А в спину не получим?--уточняет Эмерик.--Кто знает, что у него на уме.
Он то и дело выставляет на очках максимальное приближение, заглядывая в каждую трещину, но существо так и не появляется. Или не позволяет себя обнаружить.
Зато удается найти нечто другое. На месте обвалившейся стены дома, защищенный с трех сторон, тусклым светом отливает еще один телепорт.
И надо же мне сунуть туда голову...
Вот такие же джунгли с красноватыми деревьями я часто видела на снимках. И город, когда-то паривший в небе, с домами в виде лучистых кристаллов, сейчас разбитых и опутанных лианами. Лианами и белесыми нитями—теперь там поселились йхе-нтхла. В непонятных и уродливых сооружениях йхе-нтхла еще угадываются обломки мраморных фонтанов и стеклянных светильников, стянутые щупальцами по известной им одним логике.
А потом меня хватают поперек тела, как котенка, и вытаскивают из красноватого полумрака. Глаза начинают слезиться от света и я снова затемняю очки до отказа.
Эмерик внимательно смотрит на меня.
­--Юкина, что с тобой? Что видела?
--Уллмару,--отвечаю я.-- Ульрион, упавший город.
Эмерик молча присаживается на кусок дорожного покрытия, вывороченный из земли,  сосредоточенно что-то ищет в рюкзаке, и чуть ли не со дна извлекает матовый шар без единого углубления. Пробежав длинными пальцами по его поверхности, забрасывает в портал.  
Дальнейшее я не могу осознать.  Кажется, нависающие стены полуразрушенных домов, оранжевое небо над головой и песок под ногами пытаются втянуться внутрь портала, который сжимается и через вечность превращается в точку, а потом исчезает вовсе. Сквозь раму из обломков и щупалец мы видим только проломленную стену. Эмерик едва успевает меня оттащить, когда нтхла разжимают хватку, и то, что было телепортом, с грохотом обрушивается.
--Эмерик, что это вообще было?--ору я, уши все-таки заложило.
--Межпространственная бомба, Сильвия дала. Сказала, пригодится. А сейчас будет весело.
Не знаю, сколько йхе-нтхла открывало телепорт, но явно меньше. И  их число не должно возрастать каждую секунду. Откуда берутся? Почему исчезают и появляются снова? Отпрыгивают во времени на секунду назад?
Вспышка голубого света отражается от стен и блестящих шипов на перчатке Этельреды. Нтхла нападают друг на друга и исчезают, пространство вокруг них будто схлопывается и выравнивается снова. Я не знаю, как это описать, тем более, не знаю, в чем смысл. Если они  отпрыгивали во времени, то здесь и сейчас нападали сами на себя?
Излучатель ктена останавливается, голубой свет угасает, и из-за лобовой брони показывается довольная кошачья морда.
--Наемники хорошие, охотник помочь. Охотник ловкий!
--Суур-Нар, как ты вовремя!--облегченно выдыхаю я, хотя только что прощалась с жизнью.--Зови остальных, здесь все чисто.  
Суур-Нар выбирается из телепорта, потом заходит обратно во главе колонны машин, всех одиннадцати, в том числе и той, на которой восседает ктена.
--Наемники, вы справились.--кричит она.--Дальше--наша работа.
--Нет, нам интересно посмотреть,--возражаю я.--И тут где-то  скрывается Нтхлаймир. Боюсь, он вдвое опаснее йхе-нтхла.

Безответные ктена под началом ксантри заходят в дома, осматриваются, вытаскивают мало-мальски ценные предметы, освобождают пленных ктена из коконов. При помощи машин достают через проломленную стену необычный механизм с круглой площадкой, на которую может встать существо размером намного крупнее ктена. Это одно из немногих устройств йхе-нтхла, не стянутое щупальцами. Ктена внимательно осматривает его.
--Вот то, что нам нужно. Устройство, делающее живое существо таким, каким оно было шесть лет назад. Есть желающие испробовать? Кто хочет вернуть себе ловкость лап и связность речи? Кто отказывается от унизительного ошейника?
--Я рискну,--заявляет Суур-Нар и встает на площадку.
Ксантри поворачивает неприметный рычаг, Суур-Нара окутывает сгусток непроглядной темноты, ощутимо несет мокрой шерстью.
--Премного благодарен за спасение моей жизни. Могу я вернуться к делам мирским, или же потребуется моя помощь?
Суур-Нар ловко спрыгивает на песок. Теперь у него нет никакого желания опуститься на четыре лапы. Ктена молча разрывает его ошейник надвое.
Остальные безответные выстраиваются в очередь, но замечают движение. Двое ктена, взобравшись по стене, сбрасывают и связывают тощее белобрысое существо. Нтхлаймира, кому же еще там быть. «Освободите меня»--шипит он, но ктена держат крепко.
Следующие несколько дней мы с особой жестокостью убиваем время, и вообще ситуация непонятная. Задание выполнили, угрозу йхе-нтхла отвели, а ксантри почему-то не хочет нас отпускать. Еще и самый настоящий ливень хлещет несколько дней  не переставая. В каком-то смысле нам повезло—дожди в пустыне бывают раз в  год.
Как только тучи рассеиваются, мы с радостью выходим прогуляться по городу и за его пределы.
вода еще отливает голубоватой песчаной мутью и напоминает дымчатый драгоценный камень. И пустыня расцвела, превзойдя даже летающие сады Уллмары, которые всегда имели четкую границу, один шаг за край—и упадешь вниз, в прозрачную бездну, как когда-то упал город Ульрион. Пустыня же переливается волнами алого, зеленого, пурпурного и оранжевого, переходя в оранжевое небо с белыми облаками. С утра и до вечера мы с Эмериком не выключаем режим записи на очках. Замечаем и мелкие растения с толстыми блестящими листьями и темно-синими цветами, склонившимися под собственной тяжестью, и дымчато-серого пустынного кота, лакающего из ручья, и жука с яркими пятнами на спинке, сидящего на обветренном камне. И никто нас не беспокоит...
Но стоит прийти домой, как кто-то откидывает занавесь, закрывающую вход.
--Заходи, не прячься, --кричит Эмерик, и в комнату заходит пятнистый ктена, прямой и гордый, ловко стоящий на задних лапах. Его короткая охотничья одежда идеально вычищена и обшита костяными бусами, шерсть лоснится, а лицо определенно стало шире.
--Суур-Нар?--удивляюсь я.--Тебя и не узнать.
--А то!--довольно скалится ктена.--Никогда не чувствовал себя лучше. И хочу выразить признательность за всех нас, кто теперь не превратится в животное.
--Неважно, вы и сами хорошо себя показали... садись с нами, рассказывай.
 
Суур-Нар садится на край стола, поджав лапы, и повествует о том, что случилось в городе ктена, а особенно в обители ксантри. Все безответные ктена исцелились. Нтхаймиром занимаются ученые и жрецы.  Ученые—понятно, а жрецы чем могут помочь? Этого даже Суур-Нар не знает, ему неинтересно, а жрецам вообще не доверяет.
На прощание он дарит нам по вязаной сумке с очень выразительно изображенными очертаниями ктенийского города на фоне оранжевого неба. На стол Суур-Нар кладет аккуратно увязанный пучок пустынного корня.
--Забирайте, мне они уже не нужны. А вот вам могут понадобиться.
В ушах шелестит: «Освободи меня...не сейчас...оно просыпается».
В тот же день я долго варю корни, и сухой, пыльный запах пропитывает занавеси в доме, а Эмерик прячется в дальней комнате и ворчит на мантикорянском. Позже ворчание сменяется песней «Клятва», кажется, в вольном переводе на мантикорянский. Но я сняла переводное устройство—разболелась мочка уха—и ничего не могу разобрать.



--Звали, ксантри? Наемники прибыли.
Ксантри читает книгу, напечатанную на тонкой ткани и делает вид, что не замечает нашего присутствия. Наконец она поднимает фасеточные глаза. Перчатка Этельреды—теперь я ее почти не снимаю—вызывает недовольное подергивание ушей. Фляга с «напитком милосердия» лежит у Эмерика в рюкзаке, но пыльный запах прочно въелся в одежду.

--Мы допросили  то существо, которое было Тенерожденного, узнали многое о йхе-нтхла, об их способности продлевать жизнь. А теперь это существо страдает, в нем почти ничего не осталось от Тенерожденного. Оно бормочет на непонятном языке—не вашем, мы бы его поняли. Оно требует свободы, но когда мы открываем клетку, не делает попыток уйти. Больше я не могу заглянуть в его разум, видя только пустоту. Даже если оно имеет в виду освободить...по-другому,  то с ним трудно справиться. Оно исчезает, когда бойцы-ктена пытаются выстрелить, и появляется вновь. То же и с любыми ядами против йхе-нтхла. К тому же шесть ктена не могут парализовать его усилием воли, да и я уже не могу.
--А от нас-то чего хотите?--не выдерживает Эмерик.
--Он требует Белого Демона. К тому же вам платят за то, чтобы убрать неугодных,--ксантри принюхивается, смотрит на меня.

Фасеточные  глаза ничего не выражают, они напоминают тысячу драгоценных камней, ограненных и собранных вместе, древних, как пески пустыни, хранящих воспоминания о тех временах, когда только воздвиглись песчаные города. И я не могу отвести взгляда от этих глаз и мозаичного отражения двух головорезов.
«И любой из нас, отвечающих за