Передозняк

один вариант, идти к Пиджаку, он хоть и жмот, но отказать не должен - я его много раз выручал.
Тихонько, стараясь что б родичи не заметили, выхожу из комнаты. Но мать на стреме.
- Куда это ты, Вовик, намылился? - Спрашивает подозрительно.
- Скоро приду, так, зайти кое-куда надо, - отвечаю я ей, быстренько впрыгиваю в башмаки и вылетаю из квартиры.
Чешу по улице на всех парусах, вроде и не жарко, но я весь обливаюсь потом, нудная, пульсирующая боль терзает мою бошку. Уже на подступах к Пиджаковскому дому встречаю Верку Голову.
- Привет, Вовочка, - кричит она радостно.
- Привет, Вера, - я тоже рад ее видеть, она девка не жадная, может войдет в положение, раскумарит, а то Пиджака убалтывать занятие не из приятных.
- Ты к Пиджаку?
- Ну да вобще-то, - отвечаю я ей и рассказываю про свои проблемы.
- Ладно, подлечу я тебя. Я только от него, взяла пару чеков, раскумаримся. Пошли, у меня дома сварим, - она цепляет меня под руку и мы плывем к ее дому.
- Помнишь, Вер, друга моего Аркана, у Боба мы еще как-то вместе вмазывались? - Спрашиваю я ее по дороге.
- Как же, помню конечно. Красавчик такой, еще в костюме был и при гавриле. Как он? - Спрашивает Верка с любопытством.
- Да нет его больше. Умер на днях, - отвечаю я ей со вздохом.
- Да ты чё! - она останавливается и смотрит на меня, - отчего умер?
- Известное дело от чего, оттого, отчего мы все в итоге сдохнем, - и я ей рассказываю подробности.
Всю оставшуюся до дома дорогу, она идет со мной рядом, крепко вцепившись в мою руку и молчит. Наконец, уже перед самым домом, говорит со вздохом: - Да, жалко парня, такой красивый, молодой, жить да жить. Он то что в это дерьмо полез, чего ему не хватало?
Я пожимаю плечами, нет сил уже распространятся на эту тему. Бошка по прежнему болит не переставая, поскорей бы вмазаться!
Когда-то, сто лет назад, еще когда был жив ее муж и ребенок, Верка жила в большой, роскошной квартире в центре города. Потом, через некоторое время после смерти мужа, она поменяла ее на скромненькую двушку-хрущевку в нашем районе, далеко не самом лучшем в городе. Доплату, которую ей дали за квартиру, она ударно, месяца за три-четыре, прогнала по вене, после чего вынужденна была влиться в стройные ряды Сосущих голов с трассы.
- Проходи, Вовочка, не обращай внимание, у меня тут бардак, все обламываюсь уборку сделать, - говорит Верка, когда мы входим в ее квартиру.
По поводу того, что у нее бардак - это она гонит, на самом деле в хате полный порядок. Я уже бывал у Верки раньше и всегда удивлялся этому. у нее свои приколы по ширеву, Верку во вмазанном состоянии пробивает на всякие хозяйственные подвиги, она начинает суетится, мыть чего-то, натирать, короче шуршит как электровеник - оттого и порядок в доме.
Я прохожу в маленькую, тесную кухоньку и сажусь на стул возле окна, меня колбасит по взрослому, терпеть нет никаких сил.
- Вер, а может я сварю? Я быстро варю, - предлагаю я ей нетерпеливо; все знают, когда кумаришь, варить намного легче, чем ждать пока сварят.
- Ну тебя нафиг, Вовочка, знаю я как ты варишь, - отказывает мне Верка твердо. Это она не может забыть, как я раз сварил раствор, забыв его проангидридить, всех присутствующих тогда тряхануло неслабо, меня потом чуть не покалечили за это.
- Не ссы, - успокаивает она меня, - я быстро сделаю, потерпи немного.
Она быстренько достает все необходимые причиндалы и начинает процесс, я весь скрючившись на стуле, жадно, с нетерпением, наблюдаю за ее действиями.
Хотя жизнь колбасила Верку нехило, она все же, где-то глубоко в душе, так и осталась девочкой-отличницей - старательной и аккуратной. Уверенными и точными движениями, она смазывает опиум с целофанок на нож, затем тщательно, не оставив не единого дэцэла, шприцом сливает все в кружку и начинает варить. Чистая работа! Невольно проникаюсь уважением к ее мастерству.
- Как там Покойник поживает? - Спрашивает она меня, не прерывая процесс.
- Жив пока Покойник, вчера перед похоронами его видел, - отвечаю я ей, как завороженный уставившись на кружку.
- Так он что же, не ходил на похороны?
- Не пошел, Аркашин батя его грохнуть грозился, вот Покойник и обломился.
- А за что грохнуть-то? - Верка на секунду отрывается от варки и смотрит на меня.
- Ну он считает, что Покойник главный злодей в этом деле, типа это он подсадил сына.
- А на самом деле?
- На самом деле каждый по своему, сам по себе в это дело вкрячился. Так что Покойник тут вообще никаким боком не виноват.
- Даа, Андрюша еще в школе всегда крайним оказывался, все учителя его терпеть не могли, постоянно засирали. Трудовик, разве что, души в нем не чаял, все кричал что у Андрюши руки золотые, - Верка наконец приступает к финальной части - заливает кубатуру. Я в это время раскатываю демид и засыпаю его дрожащими руками в самовар. Телег я с собой не ношу, мало ли, вдруг мусорам приспичит меня обшмонать, поэтому меня терзают сомнения - чем ширяться?
- Вер, - чуть смущенно говорю я ей, - а у тебя телеги новой не найдется? - Понятное дело я очкую, мало ли кто ходит к Верке, да и сама она далеко не балетом занимается, запросто можно какую-нибудь заразу подхватить.
- А что, стремно? - Смотрит на меня насмешливо. - Что Вовочка, до пенсии дожить рассчитываешь?
- Ну мало ли, всяко в жизни бывает, - говорю я, еще больше смущаясь.
- Ну ну, флаг тебе в руки, - она открывает нижний отсек плиты и вытаскивает оттуда какую-то коробку, - на, выбирай что понравится.
Я беру из коробки новый, в упаковке, шприц.
- Стучи, Вова, - Верка отдает мне самовар в который она залила готовый раствор. Я с остервенением колочу себе самоваром по коленке, затем она вытягивает из него раствор по нашим телегам.
- Ну что, Вовочка, тебя опять вмазать, так и не научился сам ширяться?
- Не научился, вмажь, пожалуйста. Ты в курсе, да? В наколку.
- Да помню, помню, не суетись, Вова, сиди спокойно, а то задую.
Она садится на стул рядом со мной и кладет мою руку себе на колени. Не торопясь вводит мне иглу и медленно прогоняет раствор. - Балдей Вовочка.
И я балдею. Приход правильный, головная боль мигом проходит, меня накрывает волна блаженства, как будто бы все мое тело массируется изнутри мягкими, теплыми руками. Верка уходит ширяться в комнату, а я, закрыв глаза, сижу в одиночестве на кухне и наслаждаюсь. Мысли потеряли всяку власть надомной - приходят и уходят, не затрагивая меня никаким образом. Пустота внутри становится все шире и шире, тела как будто бы нет совсем. То, что я всегда считал собой - тело, мысли, эмоции, тают, растворяясь в блаженстве, которое заполняет все пространство в помещении.
Через некоторое время на кухню заходит Верка, она включает радиоприемник, стоящий на подоконнике и долго настраивает его на какую-то танцевальную волну, делает звук погромче. Бойкая мелодия с дурацким текстом про любовь наотмашь хлещет по моим ушам. Я глубоко вздыхаю и открываю глаза.
- Очнулся Вовочка? Где был, что видел? - Спрашивает меня энергичная, оживленная Верка. Она хватает стоявшую в углу швабру и пританцовывая, начинает подметать пол.
Какой облом! Какое бездарное отношение к делу! Раз уж вмазываешься, так используй это для более глубокого проникновения в себя, для узнавания себя, будь внимательным и не отвлекайся на всякую фигню! Попытайся увидеть, что такое ширево, как оно работает в тебе, чем тебя держит. Неужели в кусочке опиума живет блаженство? Или оно в тебе, всегда присутствует, а опиум только включает его, действуя в качестве стартера? И если так, то можно ли обойтись без всяких внешних заводилок? Что мешает этому, что служит барьером? А тупо растрачивать ценную возможность, которую ты каждый раз оплачиваешь собственным здоровьем, собственной жизнью - западло!
Вот такие мысли возникают у меня, при виде Верки, энергично махающей шваброй. Я немного раздражен, мало того, что она себя обламывает, так она еще и меня не может оставить в покое.
- Вер, - говорю я ей, - обломись, посиди покури.
- А мне в кайф, чего сидеть то? Не обращай внимание, - отвечает мне Верка и добавляет, - пересядь, Вовочка, на другой стул, я подмету здесь.
Нет, не будет мне покоя в этом доме! Я встаю со стула и говорю:
- Спасибо, Вер, что подлечила, мне пора, пойду я потихоньку.
- Да ты чего, Вовочка, посиди еще десять минут, чаю попьем. Вместе выйдем, мне тоже пора на работу.
Ну ладно, десять минут так десять минут, я опять сажусь на стул. Она ставит чайник на плиту и говорит мне: - Я пока переоденусь, а ты чай завари, как закипит, - и выходит из кухни. Я делаю музыку потише и закрываю глаза, пытаюсь опять войти в интересующее меня состояние. Но ни фига не получается. Мысли, как будто бы почуяв слабину, со всех сторон атакуют мою бошку. По радио очередная певица жалуется про несчастную любовь, под бойкий, жизнерадостный музончик. Какая шняга! Вот монстры, как им не стыдно за такое "творчество". Я начинаю энергично искать какую-нибудь приличную волну, но везде одно и то же - все те же сопли, слезы и дешевый пафос. Да, этим миром правит Лажа! Наконец, к счастью, натыкаюсь на правильную вещь - музыка к фильму "Однажды в Америке", Энио Мориконэ. Делаю звук погромче, завариваю чай и сажусь на стул, целиком захваченный пронзительной мелодией.
На кухню входит Верка, в полной боевой амуниции, готовая к трудовым подвигам. На ней темные чулки, очень короткая, кожаная юбка, черного цвета и светлая, почти прозрачная кофточка, сквозь которую явно видны все ее причиндалы. На лице килограмм косметики. Выглядит не то, чтобы очень привлекательно, но зато весьма убедительно.
- Ну как я тебе, - спрашивает она, глядя мимо меня на висящее на стене зеркало.
- Нет слов Вера, - говорю я ей правду, у меня действительно нет слов.
- Спасибо, - она воспринимает мою реплику как комплимент. Разливает чай и садится на стул рядом со мной. Мы закуриваем.
- Ты куда сейчас, Вовочка?
- Да надо бы к Покойнику зайти, я обещал ему. Сама понимаешь.
- Ну да, зайди конечно. Привет ему от меня.
Я стараюсь не смотреть на Верку, уж больно на ней наряд откровенный, как-то это меня слегка смущает. Она видно просекла это - сидит развалившись на стуле, нога на ногу, манерно откинула руку с сигаретой, смотрит на меня и ехидно ухмыляется.
- Что же ты, Вовочка, глазки прячешь, или не нравлюсь я тебе?
- Нравишься, Вера, нравишься, хорош смущать меня, - кричу я ей со смехом.
- А то может любовь замутим? - Верка видно решила меня добить, это она видно на работу так настраивается.
- Не до любви мне сейчас, потом как-нибудь, - шучу я, пытаясь замять скользкую тему.
- Хорошо, смотри, не обмани девушку, - она встает со стула и, враз посерьезнев, говорит: - Ну ладно, пора двигать, хватит трепаться.
Мы выходим из ее подъезда, на улице уже начинает темнеть. Довольно прохладно, явно чувствуется, что осень не за горами. Верка зябко поводит плечами и накидывает на себя черную, кожаную куртку.
- Ну, Вовочка, спасибо за компанию. Забегай как-нибудь, раскумаримся, - говорит мне Верка и с хитрой ухмылкой добавляет, - ну или еще чем-нибудь приятным займемся, - делает небольшую паузу и насладившись моим смущением, говорит, - не ссы, Вовочка, не трону, я имела в виду подстричь тебя надо, зарос совсем, - она весело смеется, посылает мне воздушный поцелуй и убегает.
Я стою еще некоторое время у ее подъезда, соображая куда бы пойти. К Покойнику идти почему-то не хочется, а домой еще рано, нет никакого