прохожие. Честно скажу, полной уверенности в том, что я окончательно спрыгнул с иглы у меня нет, но теперь я знаю точно, что это возможно и, главное - есть, ради чего. Вот приду сейчас домой, помоюсь, пожру основательно и пойду вычислять Аркана с Покойником. Все им выложу, по полной, поделюсь своей радостью. Им будет полезно, в особенности Аркаше, он то уж точно въедет в тему, а может и Покойника пробьет! Хотя, конечно, Покойник - тяжелый случай. Небось будет кричать: "Иди ты в жопу, Вовчик, со своими Випассанами, нефиг мне уши оттаптывать!". Но я все равно расскажу, а будут пробовать или нет, это уж их дело, как говорится "Каждый дрочит, как он хочет" - флаг им в руки! Дома предки в полном составе, хоть сегодня и рабочий день. Батин цех не работает, опять нет работы, ну а мать чего-то приболела, каким-то образом умудрилась простудиться. Родители соскучились по мне, да и я по ним тоже. Сижу вместе с ними на кухне, в ожидании пока наберется ванная, и с удовольствием поглощаю домашнюю жрачку. Мать засыпает меня вопросами, а¬ батя, как обычно, молчит. Редкий случай в последнее время такая вот семейная идиллия, никто ни на кого не наезжает. Исчерпав все свои вопросы, мать начинает рассказывать про то, что¬ случилось в мое отсутствие, долго трет мне про каких-то наших дальних родственников, на которых мне, по большому счету, абсолютно насрать. Я слушаю, делая вид, что мне интересно, киваю бошкой и вставляю какие-то реплики. На самом деле все мое внимание сейчас сфокусировано на жрачке, чего-чего, а в готовке моей матери нет равных. Давненько я так вкусно не хавал! Мать делает паузы, чтобы перевести дыхание. И тут отец получает возможность сказать то, что, видно, давно хотел сказать, не имея возможности пробиться сквозь мамкину болтовню. - Слушай, Вов, тут еще одна новость есть. Плохая новость, - говорит он, по своему обыкновению медленно, выбирая слова. - Возникает пауза и я перестаю жевать. Тон, с которым отец произнес эти слова, меня насторожил, внутри почему-то похолодело. Мать, не дожидаясь, пока отец продолжит, быстро вставляет, прижимая свои руки к груди: "Ой, Вовик, тут такое случилось! Я так переживала, так переживала, всю ночь валериану пила,¬ заснуть не могла - так переживала! Так мне его жалко было, так жалко!" - "Да говорите толком, чего случилось! Кого жалко!?",- я с раздражением перебиваю ее излияния. - "Вов, друг твой, Аркаша, ... умер ... завтра хоронить будут", - говорит мне отец с паузами, нервно теребя в руках вилку и пряча от меня глаза. Внутри у меня как будто бы что-то оборвалось, я судорожно сглатываю, до конца еще не врубившись в его слова. - "Как умер, когда? Почему умер?", - выкрикиваю я, офигевший от известия. - "Да-да, Вовик", - говорит мне быстро успокоившаяся мать, - "позавчера умер, нам Лидка из 25-ой сказала, у нее свекровь в их подъезде живет. Подробностей не знаем. Сказала только, что вроде бы он от наркотиков умер. Он кололся, оказывается. Кто бы мог подумать? Такой красивый, такой хороший, вежливый мальчик, и на тебе - наркоман!", - она некоторое время внимательно смотрит на меня и с подозрением спрашивает: "А ты не знал? Ты сам, случайно, не пробовал?" Я сижу в прострации, новость эта меня просто оглушила, "Эх, Аркаша, Аркаша! Как же так!?" - Единственное, что у меня сейчас в башке. - "Чего молчишь, Вовик!? Посмотри на меня, отвечай, ты тоже колешься?!", - говорит она мне требовательно, глядя мне прямо в глаза. Я с недоумением смотрю на нее, не сразу врубившись, перевожу взгляд на отца, который явно избегает глядеть на меня, по-прежнему нервно теребя в руках вилку. Наконец я догоняю, чего у меня спрашивают. С раздражением, изображая искреннее негодование по поводу обидного подозрения, я кричу, уставившись прямо в глаза матери: "Да вы что, с ума что ли сошли?!! Думай, что говоришь. Я что, по-твоему, идиот что ли полный?! Да, я подозревал, что Аркаша колется, то есть один раз он даже сам в этом признался, бросить обещал, и бросил вроде, клялся мне в этом во всяком случае. Тут что-то не так, надо пойти и все выяснить", - заканчиваю я свою речугу, вставая из-за стола. Вижу, мать успокоилась, пафос мой, видно, ее убедил. Но для верности все-таки требует: "Поклянись мне, Вовик, что ты не колешься!" - "Клянусь", - отвечаю я ей с выражением предельной честности на лице, - "и больше не приставай никогда ко мне с этими глупостями". Мать окончательно убеждена, что касается отца, то тут все посложнее, краем глаза замечаю некоторые сомнение на его лице. Ну и пусть! Пускай думает, что хочет - фактов-то, все равно, нет! Перво-наперво решаю идти к Покойнику и у него все выяснить, уж кто-кто, а он-то точно в курсе. Я быстренько моюсь и, переодевшись в чистые шмотки, выбегаю на улицу. В шесть секунд домчался до цели и обычным путем, через огороды подхожу к Покойниковскому окну. Стучу. Слава богу - он дома! Открывает окно и говорит: "Здорово, Вовчик, объявился, наконец, залезай быстрее, ты как раз вовремя." Забравшись в комнату, я здороваюсь с ним и спрашиваю с нетерпением: "Про Аркашу - это правда?" - "Правда, Вовчик, правда! Нет больше Аркана, спекся бедолага", - отвечает мне Покойник печально. Признаться честно, во мне еще была слабая надежда, что может тут какая-то ошибка. Теперь эта слабая надежда испарилась. Сажусь в кресло и закуривая устало говорю Покойнику: "Рассказывай, Андрюша, как это случилось, поподробнее". - "Щас расскажу все, Вовчик, не торопи. Я тут ханки взял, кумарю, как мудак. Щас подлечимся и я все тебе подробно расскажу. Посиди пока, покури", - и он выходит на кухню доваривать ширево. Я, пока он отсутствует, расскатываю лежащий на столе димедрол и засыпаю его в самовар. Достаю из-под кровати коробку с телегами и нахожу там свою, персональную. Чухаю ее кипяченкой из стоящего на столе стакана. Вот так вот, перекумарил, называется, но не вмазаться нет никакой возможности, уж больно на душе погано. Через некоторое время в комнату входит Покойник с кружкой. Мы молча, не глядя друг на друга, совершаем обычные много раз деланные-переделанные действия. - "Качай жилу", - наконец произносит Покойник. Я пережимаю правой рукой свою левую, чуть повыше локтя, и качаю вену. Покойник садится поудобнее на корточки рядом со мной с телегой в руке. Уверенными, точными движениями вводит иглу и прогоняет "с ветерком" раствор. Только сейчас соображаю, что дозняк-то у меня сброшен, столько дней не ширялся! Надо было предупредить Покойника, но поздно, дело сделано, пошел приход. Меня вдавливает с огромной силой в кресло и ударяет по горлу димедролом, мотор стучит, как бешеный. Ништяк пошло! - "Ну как?", - спрашивает Покойник. - "Да ... да ... ништяк", - еле-еле шепотом отвечаю ему. Приход на удивление долгий, чувствую, что вот-вот отъеду. Но понемногу начинает отпускать, все нормально. Через некоторое время я открываю глаза и беру из лежащей на столе пачки сигарету. Закуриваю. Кроет меня неслабо. А я уже было стал забывать, какой это все-таки кайф. Смотрю, Покойник тоже стал в пах колоться, как Аркаша. Как когда-то Аркаша. Вспоминаю, по какому я здесь поводу. И странно, точнее, конечно нет в этом ничего странного, все эмоции, вся горечь по поводу Аркашиной смерти куда-то испарились. Мне хорошо, и никакие мысли меня не обламывают. Долго-долго мы сидим в молчании, каждый прется по-своему, и наконец, Покойник, не открывая глаз, начинает рассказывать, медленно и негромко. Он говорит, что после того, как я свалил из города, Аркаша тоже по серьезному решил спрыгнуть. Он от кого-то узнал про клинику где-то под Москвой и, типа того, "круче этой клиники в стране нет". Вот он и решил туда ломануться. Но клиника - дело дорогое, и поэтому ему пришлось взять в долг денег у кого-то на работе. Уж под каким предлогом и сколько - Покойнику неизвестно. Факт тот, что ему дали, и дали, видно, немало. Дальше, по словам Покойника, Аркаша в тот же день собрал вещи и причесав родителям, что, мол, едет в длительную командировку от работы, свалил из дома. Ему бы тогда прямо на вокзал и все было бы иначе, но Аркан, как всегда, лоханулся. - "Прикинь, Вовчик, решил он вмазаться напоследок, и нет, чтобы ко мне, ну или к другим нормальным пацанам пойти, так нет - поперся к Мордвину. Знаешь Мордвина-то наверное?" - "Еще бы мне его не знать, черта этого!", - отвечаю я. - "Ну так вот: сварили они у Мордвина три чека и вмазались, а перед этим еще каких-то колес схавали. Прикинь, Аркан какой тупорылый! Это надо же - три чека в два рыла, да плюс колеса!", - кричит возмущенно Покойник, делает паузу и закуривает. - "Ну а дальше-то чего", - спрашиваю я его. Дальше, по словам Покойника, Аркан, естественно, отъехал, и очнулся только через три дня у себя дома. Без сумки, без денег и без документов. Где он был все это время и чего делал, не помнит. Он - к Мордвину, выяснять, что было, а тот, мол: "Ничего не знаю, ты посидел немного, да и на вокзал поехал". - "В общем, никаких концов", - говорит Покойник, - "по всем своим друганам Аркан прошелся - никто ничего не знает". После этого Аркаша как с хрена сорвался, пустился во все тяжкие. И бухал, и ширялся, и колеса хавал. На работе он уже не появлялся, дома тоже почти. У него там, дома, была аппаратура хорошая - он ее всю загнал кому-то, на это и куралесил. - "Несколько дней он и у меня зависал, а потом мы поссорились, он и свалил куда-то", - Покойник глубоко вздыхает, трет лицо и продолжает, - "и вот позавчера объявился, рано утром. Я как увидел его, охуел просто. Прикинь, весь какой-то потасканный, грязный, руки трясутся, морда бледная, как у покойника и зубов передних нет". - "Как это", - спрашиваю я удивленно, - "зубы-то куда делись?" - "Выбили", - отвечает Покойник, - "он накануне у Лягушки зависал, и тут к ней мусора нагрянули - она, дура, им дверь открыла зачем-то. Они, как раз, ханку только-только сварили и по телегам повытягивали. Аркан свою телегу даже спрятать не успел, так и сидел на стуле с ней в руке. Ему мусор кричит: "Что это?!", а Аркан по соникам был и давай фигою всякую лепить, типа, что это для его собаки, специальная жидкость глаза протирать. Мусор слушал, слушал, а потом как зарядит ему с ноги, прямо по зубам. Три зуба выбил напрочь. Потом всех, кто там был, повезли в ментовку, а Аркана отпустили - типа "Нафиг нам там красавец такой нужен, отвечать за него", Аркан в крови весь был, потому и отпустили". Некоторое время мы молча курим, затем Покойник продолжает: "В общем, пришел он ко мне, кумарит, жалко его стало, сгонял я, взял пару чеков на последние бабки, мы вмазались и разбежались; толком-то, в общем, даже не поговорили, он все спешил куда-то. Я, честно говоря, уже тогда понял - все! Не жилец Аркаша. Так и получилось, пришел Аркаша домой - родичи как раз на работе были - насобирал "рыжья" по квартире, сдал пошел, и взял ханки немерено. Вернулся домой, сварил ее, потом помылся, побрился - причесался, переоделся в новый костюм, галстук нацепил. Под концовку написал записку: "Простите за все - жить больше нет сил!", и прогнал себе за раз весь раствор, лошадиную дозу. И все. Был Аркаша, да весь вышел". - "А ты откуда узнал про концовку?", - спрашиваю я Покойника после
|