Капитан Брамы

не доходя до условного сельского центра, на пересечении улиц,  тропа резко ныряла в бок, пересекала остатки детской площадки с ржавыми остовами качелей и упиралась в длинный одноэтажный дом, барачного типа.


Первое убежище

– Пришли, – сказал отец Иван, оглядываясь и отпирая ключом обшарпанную деревянную дверь. - Вот он, наш кратковременный дом, наше убежище. Привыкай, друг мой.
Отец Иван толкнул заскрипевшую дверь, и мы ввалились в тесный коридорчик. После залитой весенним солнцем улицы в коридоре было хоть глаз выколи. Пока разувались, я влетел одной ногой во что-то похожее на пустой таз. Таз загремел.
– Привыкай, – тут же откликнулся эхом отец Иван. – Удобств почти никаких, но и нора временная. Вдобавок не моя.
– А что и хозяин может появиться?
– Не переживай. Хозяин этой халупы местный батюшка, отец Михаил. Но его еще почти неделю не будет. Он в отъезде. Уехал, так сказать, на свою историческую родину. Так что разувайся и проходи на кухню. Чувствуй себя как дома…  
Мы сидели на тесной, ярко освещенной заходящим солнцем кухне, пили крепкий и ароматный чай, и, надо сказать, я чувствовал себя уже почти как дома. Отец Иван вводил меня в курс дела:
– По телефону всего не скажешь. Так что сейчас я постараюсь тебе немного объяснить, что нам предстоит. А предстоит нам такая дыра, что я, когда узнал, так заявление за штат подал.  И ты думаешь, епископ мое заявление принял? Что ты, как разорался! Я Вас, мол, не для того рукополагал, чтобы Вы от трудностей бежали.
– Я говорю – владыка, у меня ж семья. – А он – ничего, потерпите. Господь терпел и нам велел. К тому же я Вас не навсегда посылаю. Прибудете на место, оглядитесь. Разберетесь, куда это назначенный мной иеромонах  Василий пропал. Людей расспросите. Приход заодно поднимете. А там… посмотрим.  
– Вот так вот, брат. Едем в аномальную зону. С легкой руки епископа, будем православными детективами, сбежавшего краснокутовского попа будем искать. И православным МЧС, по совместительству. Приход из руин поднимать. Боюсь, Дима, надолго меня от семьи оторвали. Может, владыка думает, что я вслед за Василием сгину, в аномальной зоне, – отец Иван горько вздохнул.  
– Слушай, батюшка, а что там за аномалия? Подробней можно? А то я ничего по телефону не понял.
Отец Иван вяло махнул рукой:
– Да фигня, прости Господи, все это! Ты же знаешь, я практик. Пока лично не увижу, никогда не поверю. Ну а так, говорят, есть тут по дороге на Красный Кут холмик с вынутой серединой. Якобы природная аномалия. Стоит себе такой холмик без середины, стоит недалеко от дороги на Кут. Так что мы увидим его, когда туда пойдем. Вот. Середины у холма нет, поэтому все это похоже на огромный такой проход, естественные, природные ворота. По-украински – Брама.  
– Прямо как индуистское божество, – не удержался я.
– Индуистское или не индуистское, – усмехнулся отец Иван, – но, собственно, эта Брама и есть аномалия. А еще она является как бы негласной границей Кута…
– Погоди, – перебил я отца Ивана, – ты можешь мне конкретно сказать, в чем аномальность этой Брамы?
– Ха, если б я знал это, Дима, – батюшка немного повеселел.
– Кстати, сами местные, здесь в Черноморке, не очень-то верят в аномальность Брамы. Говорят, если б там действительно нечто было, то тут с города бы понаехало всяких уфологов, археологов и прочей братии. А так, никого особо эта Брама не беспокоит. Но разве что сфотографироваться на фоне необычного холмика… Вот и вся аномалия. Правда, мне еще в городе один умник рассказывал, что Брама пробуждающаяся аномалия. Мол, лик земли меняется. И меняется основательно. Климатические катаклизмы, это только видимая сторона процесса. Собственно речь идет о том – сохранимся ли мы, как цивилизация, или сгинем в огне апокалипсиса? Вот и пробуждаются всякие спящие аномальные зоны, как вулканы… Интересная, конечно, теория. Но я практик.
– Тогда еще один вопрос, – сказал я, – что все-таки произошло с этим иеромонахом Василием?
– Никто толком не знает, – вздохнул отец Иван. – Пропал куда-то. Лично я думаю, что просто тихо сбежал. Наверное, крыша у человека поехала от одиночного сидения в дыре. Да и искушения всякие. Вообще, для молодого монаха ведь это смерть, когда из монастыря вырывают и вот в такую дыру засовывают…
– Слушай, а почему ты так уверен, что этот Василий сбежал. А вдруг его того... Понимаешь?
– Не совсем.
– Ну, вдруг там, под вывеской тех же иеговистов, особо опасная оккультная секта. Места-то ведь глухие. А священников сейчас довольно часто убивают. Всякие сатанисты.
– То есть, – отец Иван сморщил лоб, – ты хочешь сказать, что нашего иеромонаха убили?
– Ага.
– И в землю закопали, и надпись написали?
– Нет, ты подожди шутить. Ты все-таки, подумай. В наше время ничего исключать нельзя.
– Ладно, – нехотя согласился отец Иван. – Завтра же посетим Красный Кут. Может, что-то и прояснится… Ну а так, друг мой, основное я до тебя довел.
И отец Иван надолго замолчал. Молчал и я.
На нашей маленькой кухне повисла тишина, наподобие той, что я пережил в степи. Только здесь она была еще глубже, еще ощутимее.
В этой тишине отчетливо, выпукло слышалось, как где-то далеко лает местная собака, а совсем рядом скрипит калитка, и в отдалении, только в другой стороне, гогочут гуси. И весь этот нехитрый набор звуков на фоне потрясающего, пронзительного безмолвия – вселенского, невыразимого человеческим языком.
Сидеть бы так и сидеть; молча наблюдать, как первые вечерние сумерки незаметно ползут со стороны полутемного коридора, и ни о чем не думать (особенно о завтрашнем походе в загадочный Красный Кут и обо всех тех аномальных неприятностях, что нас неизбежно подстерегают).
Просидеть бы так все отпущенное нам на Красный Кут время. И только благоговейно слушать, как лает где-то собака, скрипит под порывами ветра калитка, гогочут гуси. И пусть бы в этом заключалась вся наша миссия. Сидеть и слушать тишину.



Брама
 
  Никогда не встречал такого ледяного взгляда. Даже у всемирно-известного мага, против которого мы когда-то устраивали пикеты, и то, взгляд потеплее был. Но этот…
Я его ощутил физически, буквально, спиной. Мы как раз обогнули холм, на котором располагалось село. Наша тропинка раздваивалась. Одна ветка продолжала свой бег в прежнем направлении и терялась между холмами. Другая, повернув налево, выводила к дороге на Кут. По ней мы и пошли.
Не прошло и пяти минут, как мы поравнялись с отарой овец. Животные паслись возле самой тропы. Я еще подумал, что это, наверное, те же овечки, что я видел вчера, въезжая в село. И тут ощутил на себе этот взгляд. Нас в упор разглядывал невзрачный невысокий мужичонка, лет шестидесяти на вид. По-видимому, пастух. На голове у него была мятая широкополая, ковбойская шляпа – шляпа сразу бросилась в глаза. Довольно непривычный головной убор, для села.
Пастух стоял немного в стороне от тропы, шагах, может, в двадцати, стоял совершенно неподвижно, застывший, как статуя и только смотрел. Но что это был за взгляд! Сколько в нем было необъяснимой потусторонней ненависти.
Мы невольно прибавили шаг. Метров через сто, не сговариваясь, одновременно оглянулись. Загадочный мужичонка все так же неподвижно стоял на том же месте и по-прежнему неотрывно смотрел нам вслед.
– Чего это он так на нас вылупился?
– Кто его знает, брат, – почти шепотом ответил мне отец Иван. – Ты только не оборачивайся и не смотри на него. Идем спокойно, как шли…
Минут через десять мы наконец-то вышли на долгожданную трассу и двинулись в юго-западном направлении. В сторону Красного Кута.
До Кута по трассе около двенадцати километров. Мы намеревались посетить село, познакомиться с краснокутовским председателем сельсовета. Но и сообщить, что в ближайшее время мы прибываем на постоянное место жительства. Обратно, в Черноморку, планировали вернуться до темноты.
Мы бодро шагали по гладко утоптанной грунтовой дороге. Светило весеннее солнышко, чирикали птички, кричали пронзительными кошачьими голосами чайки. Жуткий взгляд постепенно забывался. Загадочный пастух овец теперь больше вспоминался философски – этакая странная демоническая личность в ковбойской шляпе.  
Прошел час нашей настойчивой ходьбы по безлюдной грунтовке, два. Наконец я потерял счет времени. Мне даже стало казаться, что что-то произошло с самим временем и конца нашему путешествию не будет.
Отупевший от ходьбы, я не сразу заметил, что пейзаж вокруг нас изменился. Верней, заметил только после реплики отца Ивана: «О, кажется, подходим к Куту!». Я огляделся и обнаружил, что казавшиеся бесконечными гряды плавных, как волны, холмов исчезли. И по ту, и по другую сторону от трассы расстилалась совершенно плоская степь.
Однообразный плоский пейзаж портил разве что одиноко торчащий холм, по левую от нас сторону. Холм был темно-серого, выжженного цвета и имел подозрительно правильную форму – пирамида с усеченным, словно срезанным верхом, и пологими, очень длинными склонами.
– Неприятная возвышенность, – сказал я. – Знаешь, на что похож этот холм?... На мавзолей. Слушай, это, наверное, курган?
– Он самый, – подтвердил отец Иван, щурясь и закрываясь ладонью от солнца. – Местные считают его скифским захоронением. Пробовали даже копать, но ничего не нашли. Сейчас, по описаниям, должны справа корейские поля начаться. Потом будет поворот уже на сам Кут. Ну, а там должна быть Брама. За Брамой уже само село.
Корейские угодья не заставили долго себя ждать. По правую сторону от нас показались свежевспаханные поля. Самые обычные поля, на краю которых стояло несколько жилых вагончиков с ободранными фанерными боками мутно-зеленого, лилового и какого-то совсем грязного, неопределенного цвета.
Из-под ближайшего вагончика на нас с тявканьем бросилась небольшая собачка. Кроме собачки не было ни души. Какая-то труднообъяснимая зловещая тишина стояла над корейскими угодьями.
Дорога окончательно повернула на юг, и мы увидели Браму. Аномальный холм находился совсем недалеко от трассы (это, кстати, доказывало, что в аномальность Брамы и здесь не очень-то верят, иначе сделали бы дорогу подальше). Брама выглядела впечатляюще: два пологих склона издалека бегут навстречу друг другу, вздымаются на высоту двух-трех этажного дома, и не добежав друг до друга метров пять, десять, резко обрываются почти отвесными стенами – голыми, мрачными, черными. Между двумя половинами холма получается нечто вроде прохода, проема; но вот только выхода на ту сторону почему-то невидно.
Присмотревшись внимательно, я заметил, что стены обрываются не совсем вертикально, а немного наискосок. В итоге проход между ними уходит в бок, как в некий таинственный лабиринт.
Во мне возникло едва сдерживаемое желание сойти с дороги и заглянуть в загадочный лабиринт. Тут же появилось «предположение»: а может Брама – это и не проход вовсе, может там что-то совершенно иное?
В голову полезли мысли о пространственно-временных дырах, всяких там разломах в земной коре, воротах в иной мир. В общем, все то, что мне приходилось краешком уха слышать по «ящику», или мельком читать в Интернете. Все эти заумные рассуждения о неизученных силах природы и таинственных зонах Земли, все, над чем я снисходительно посмеивался,