МАШЕНЬКА (драма)

                                                                                                                         «Господи, как томительно-сладка ты  любовь,
                                                                                                                          и как мучительно горька ты бываешь порой!»
                                                                                                                                                                                      Автор


- «Машенька, вставай! Завтрак на столе… простынет!» - встревожил сознание донёсшийся  из столовой голос Елизаветы Аркадьевны.
Маша, ещё не совсем проснувшись, приоткрыла сонные глаза, и тут же утренний солнечный лучик, найдя щелочку между тяжёлых оконных штор, как мелкий карманный воришка, постарался шаловливо забраться в зрачок.  Маша быстро закрыла глаза, но сонное со-стояние встревоженной бабочкой куда-то вмиг улетело.
Она сладко, с постаныванием, потянулась и, прогоняя сон, улыбнулась. На щеках девушки, ещё розовых от сна, появились две премиленькие ямочки.
«Господи, как хорошо-то! - продолжая улыбаться, прошептала она. - Слава богу, сегодня последний университетский день:  распределение, конец студенчества, ии-и… я свободна, как птица в полёте!».
Маша, чтобы окончательно  освободиться от чар Морфея,  ещё разочек потянулась, и быстро выпрыгнув из постели, пританцовывая, направилась в ванную комнату.
На столе, прикрытые салфеткой, её ожидали омлет, булочка с яблочным джемом и кружка её любимого кофе – контпана, которое так замечательно умела приготовить только Елизавета Аркадьевна – их бессменная домработница и одновременно её нянька. Сколько помнила себя Маша, Елизавета Аркадьевна была всегда с ними, она была членом их профессорской семьи – её лучший друг и бессменный хранитель её девчоночьих тайн. И сейчас, с улыбкой поглядывая на свою любимицу, она, сноровисто что-то колдуя над плитой, говорила:
- Машенька, сегодня у нас на обед будут голубцы и дядя Коля.
- В каком виде будет дядя Коля – фаршированном… или просто так? – допивая кофе, с  шаловливой полуулыбкой поинтересовалась  Маша.
- Ну, что ты, деточка. Как может быть дядя Коля в фаршированном виде? – смутилась Елизавета Аркадьевна. Он придёт к нам на обед. – Прости уж меня, старушку, не обучена я красиво и правильно выражаться.
- Ну, что вы такое говорите, Елизавета Аркадьевна. Ну, какая же вы старушка, вы ещё очень даже ничего.
Домработница чуть зарделась от похвалы и обернулась к своей любимице:
- Машенька, ты не опоздаешь в университет?
- Нет… хотя – Маша вскинула глаза на настенные часы, - Ооо! Я действительно катастрофически опаздываю.
Она  быстро встала из-за стола и, со словами: «Спасибо за завтрак, Елизавета Аркадьевна, было всё очень вкусно!» - чуть ли не бегом отправилась переодеваться.
«Ах, егоза, ах, егоза! – донеслось ей вслед  ласковое ворчание любимой нянюшки. – Всё бегом, всё бегом… Нет бы пораньше встать и, как взрослой девушке, спокойно позавтракать, переодеться и идти потом по своим неотложным делам… так нет, всё бегом норовит, всё бегом…»
- Нянюшка, не ворчи, я всё слышу! - в ответ на ворчание  старушки, крикнула Маша и, скрываясь в своей комнате, добавила: « А то я и, правда, опоздаю!».

                                                      *    *    *
В коридоре университета её кто-то окликнул Иркиным голосом. Обернувшись, Маша встретила встревоженный взгляд своей подруги. Та быстро приблизилась к ней и, взяв под руку, со словами: «Машка, ты, где пропадаешь?  Тебя уже спрашивали» - повела её к двери в конференц-зал.
С Иркой их связывала многолетняя дружба, дружба ещё с детсадовских времён. Их в один и тот же день привели в детсад, и они сразу подружились. Потом была школа и парта на двоих, а затем, университет.
Ирка открыла дверь и, подтолкнув подругу в спину, прошептала: «Ни пуха, ни пера!». Маша только успела ответить - «Иди к чёрту!», как тяжёлая дверь у неё за спиной захлопнулась и, отрезав от внешнего мира, оставила её у входа в огромный актовый зал университета, среди гудящей тишины одну… один на один с комиссией по распределению.
Возглавлял комиссию какой-то солидный, вальяжно развалившийся в кресле, мужчина с пышной, бармалеевской, интенсивно чёрной (по-видимому крашеной), бородой, мелькнула мысль у неё в голове и тут же пропала, когда она увидела  среди членов комиссии аспиранта хирургического факультета, Олега. Он смотрел на неё и широко улыбался.
Душа Машеньки наполнилась нежностью и любовью, и она чуть не прошептала: «Милый, как я тебя люблю… ах, как я тебя люблю, дорогой мой!» Глаза её от счастья и любви превратились в два драгоценных камня - в два  сапфира.  И этот свет любви и счастья готов был уже пролиться  на других, сидящих за столом, и с некоторым удивлением смотревших  на  девушку. Но, какая-то подспудная мысль,  неожиданно возникшая в её головке, потушила их сияние и она, подойдя ближе к Олегу, прошептала: «Вот человек, не мог вчера предупредить,  что тоже будешь здесь…» Она ещё хотела что-то добавить, но уже чуть более возмущённо, но до конца сформировать мысль и превратить её в слова не успела, так как услышала, как председатель комиссии  недовольно произнёс:
- Данилова, почему вы заставляете членов комиссии понапрасну терять время. У нас, что, других забот нет?! И, тут же, улыбнувшись, добавил: «А впрочем…» - и приглашающе-простительным жестом показал ей место перед столом, подальше от Олега.
Маша, заробев, сделала несколько шагов и оказалась лицом к лицу с председателем.
А Бармалей, не такой уж и страшный на самом-то деле, как хочет показаться - решила она, увидев его вблизи, и уже более смелым взглядом обвела сидевших за столом членов комиссии. Кроме председателя и улыбающегося Олега  за столом ещё сидели: ректор уни-верситета, декан их факультета и незнакомая, но где-то и когда-то виденная ею женщина. Даже беглого взгляда на неё было достаточно, чтобы увидеть и понять: женщина, кроме того, что она холённая, очень тщательно следит за собой, и ещё, она обладает твёрдым, волевым характером. Она, казалось, не обратив на вошедшую девушку никакого внимания, о чём-то, слегка улыбаясь, беседовала с деканом.
- Данилова, - отвлёк её от рассматривания женщины, повернувший голову к Маше, декан, - мы оставляем вас в столице и направляем вас для прохождения ординатуры в областную больницу… в распоряжение  главного врача, - он кивнул в сторону сидевшей рядом с ним женщины.
Вот почему лицо этой женщины мне показалось знакомым, подумала Маша, и утвердительно кивнула головой в знак того, что поняла, куда её направляют. Это её я видела как-то в кабинете декана… и ещё раз украдкой посмотрела на женщину. Та, ничуть не стесняясь, откровенно-изучающим взглядом рассматривала её. Маша стушевалась и быстро отвела взгляд.
- Спасибо, - тихо поблагодарила она членов комиссии и, получив из рук Олега направление, вышла в коридор.
В коридоре, с лицом, полыхавшим от волнения и скачущим в галопе сердечным ритмом, она попала в объятия Ирки.
- Ну, что…? Ну, как? – затараторила подруга, - тебя в какую Тмутаракань затолкали?
- Подожди, дай отдышаться. У меня до сих пор ещё коленки дрожат, - пройдя к окну и прижавшись к прохладной стене спиной, постаралась успокоиться Маша… - Никуда меня… ни в какую Тмутаракань не отправили… остаюсь здесь, в областной больнице.
- Правда?! –  удивлённо вытаращила глаза Ирка. -  А меня, представляешь, сунули в какую-то…,  - она нервно порылась в сумочке и, достав  бланк направления, заглянула в него, - в какую-то Остоженку… в… сейчас… ещё раз полюбуюсь… в Иркутской области. - Счастливая ты, Машка, ох, счастливая… - немного завидуя подруге, продолжала она тараторить…
Её сумбурную речь прервал вышедший из конференц-зала и подошедший к девушкам   улыбающийся Олег. «Ну, как, довольна направлением? – поинтересовался он у поднявшей на него глаза, всё ещё не пришедшей в себя от неожиданного решения комиссии, Маши. - Это я постарался! - похвастался он, - можешь сказать мне спасибо дорогая, я разрешаю, - и нотка довольства собой проскользнула в его голосе.
Его тон, его слова задели Машу, и даже немного оскорбили.
Мог бы сказать об этом мне… без присутствия Ирки, всё же постороннего человека…,  иии… ведь он знал, чего я хочу…- продолжая сердиться на своего любимого, подумала она с неудовольствием. - Ирка, хоть и подруга, но всё же…  И, не сумев скрыть своего недовольства его вмешательством в свою судьбу, сухо произнесла: «Мог бы вначале посоветоваться со мной или, хотя бы заранее поставить в известность… у меня были другие планы, ты же знаешь!»
- Чего ты, малышка, кипятишься, радоваться надо, а ты… - у Олега сползла с лица , будто её и не было там, самодовольная улыбка и он обиженно насупился.
На некоторое время между ними воцарилось напряжённое молчание, затем, Олег, на-рушив его, воскликнул искусственно-бодрым голосом: «Кстати, чуть не запамятовал, мы решили отметить ваше распределение у меня на даче. Будут несколько моих друзей и ваши девчонки с факультета. Тебя, Иришка, я тоже приглашаю… персонально. – И, заглянув в глаза промолчавшей Маши, продолжил: «Малышка, перестань дуться, а то вечером будешь плохо выглядеть».
- Ничего, переживёшь.
- Я-то переживу, а вот как на это посмотрят друзья?
- Ты, что, для друзей смотрины устраиваешь? – всё ещё обижаясь, спросила Маша и повернувшись к Ирине, тихо произнесла: «Пойдём Ира» - и первой направилась к выходу.
- Машка, ты чего взбеленилась? Гульнём, потанцуем, отпразднуем наше распределе-ние… - идя вслед за подругой, весело проговорила Ирина, но в голосе её уже не чувствова-лось такой уж огромной радости.
Они, молча, вышли из здания университета, молча, дошли до метро, и словоохотливая Ирка не  выдержала молчания:
- Маш, ты чего? Что-то произошло между вами, а я не знаю? – потянула она за рукав подругу.
Маша не остановилась и всё также, не произнеся ни слова, вошла в здание метро.
- У тебя, что «Прошла любовь, завяли розы? – заволновалась Ирка, - или как?»
- Да не знаю я! Что-то со мной происходит…, да ещё… это распределение… А вот что?.. Какое-то тяжёлое предчувствие нахлынуло на меня… Душа, так болит, так болит - хоть волком вой. – А тут ещё – эта его… медвежья услуга - видите ли, они оставляют меня в областной больнице…
- Да брось ты, Машка! У тебя же всё «Хоккей!». – Смотри, какой парень вокруг тебя увивается: красавец, без пяти минут кандидат наук, к тому же мастер спорта… - Тебя в столице оставили… - Господи, - простонала она, - мне бы так «не везло»… И, не прерываясь, быстро перескочила на другую тему: «Машка, слушай, твой Олег, случайно, тебя замуж не позвал?»
- Позвал, не позвал – причём здесь это?! Я совсем о другом – я о своём распределении… - Как он мог? Как он посмел?!  Нет, ты скажи, как он мог так со мной поступить? Теперь все в больнице будут показывать на меня пальцем, и говорить вслух или между собою: «Смотрите, вот эта по блату к нам попала, любовник её расстарался…»
- Ты, что, Машка, правда, с ним уже переспала?! - заинтригованная словами подруги, шёпотом спросила Ирка и постаралась заглянуть ей в глаза. - Вот это любовь, я понимаю! – с восхищённым вздохом прошептала она.
- Окстись ты, Ирка! Белены объелась, что ли?
- А я думала… - протянула Ирка, и вздох облегчения что ли, вырвался из её груди.
Не иначе, как моя подруга тайно влюблена в Олега. Надо же… - настороженно встрепенулась Маша. - Вот тебе и скромница-тихоня… -