Бэлла Исаковна и Ольга ворвались в кабинет Штерна с таким видом, будто собирались штурмовать Бастилию.
– Что здесь вообще происходит?! Немедленно проводите нас к Сергею Петровичу! – голос Бэллы почти срывался на визг, а Ольга подошла вплотную к столу и буравила Евгения Арнольдовича колючим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Можно, я сначала посмотрю ваши документы? – тянул время Штерн.
– Вот! – Ольга положила ему на стол паспорт и свидетельство о браке – Я его законная жена.
Евгений Арнольдович взял документы и погрузился в изучение очевидного. Пока он держал паузу, женщины уселись к столу для переговоров и сверлили хозяина кабинета ненавидящим взглядом. Особенно преуспела Бэлла Исаковна. Её ненависть он просто ощущал кожей.
– И долго вы их будете разглядывать? Может, откроете, наконец, рот и скажете что-нибудь членораздельное? Или вы хотите, чтобы мы прямо сюда вызвали полицию? – Бэлла вынула из сумочки телефон и угрожающе откинула крышку мобильника.
– Ольга Борисовна, – не зная, как обращаться к теще, Евгений Арнольдович перевел взгляд на жену – видите ли, условия нашего договора с вашим мужем абсолютно конфиденциальны. К сожалению, мы не можем посвятить вас во все детали.
– Что?!! – взревела Бэлла Исаковна, не давая Ольге вставить и слова. – Вы тут режете людей на куски и с родственниками даже разговаривать не хотите?! Да вы хоть понимаете, с кем связались?! Я же вас в тюрьме сгною!!!
– Мы никого здесь не режем, – Штерн сделал робкую попытку оправдаться – мы проводим трансформацию сознания на основе полной добровольности. И, как я уже вам сказал, исключительно на основании договора с клиентом. Это платная услуга.
– Я – жена, – вступила в разговор Ольга, – и я имею право увидеть своего мужа. Если он жив, вы немедленно проводите нас к нему. А если нет, – показывайте его тело для опознания. И будьте любезны предъявить договор, о котором вы здесь трындите. Иначе здесь через полчаса будет ОМОН.
Штерн понял, что молчавшая до этого момента дочь не намного лучше матери. Он перевел взгляд на Бэллу Исаковну и елейным голосом спросил:
– Извините, а как я могу обращаться к вам? Меня зовут Евгений Арнольдович Штерн.
– А мне плевать, как вас зовут! – отрезала Бэлла Исаковна – Вы нам тут зубы не заговаривайте. Ведите нас к мужу моей дочери, или вы вообще станете никто и звать никак!
Евгений Арнольдович тяжело вздохнул. «Похоже, придется сказать им правду, – думал он про себя – но что-то они не похожи на скорбящих родственников. Особенно, эта старая стерва. Надо понять, где у них собака порылась».
Под бурным натиском Бэллы Штерн совсем забыл о своих паранормальных способностях. Но амнезия длилась недолго.
«Я же телепат, черт возьми! Нужно просто сосредоточиться и послушать, о чем они думают! Вот я осел…» – наградив себя этим эпитетом, Евгений Арнольдович просветлел лицом и обратился к Бэлле Исаковне, стараясь вложить в свой мягкий баритон максимум мужского обаяния:
– Не надо горячиться, уважаемая. Ситуация очень сложная и деликатная, дайте мне несколько минут, чтобы все взвесить. Я могу предложить вам кофе?
Увидев, что противник пошел на попятный, Бэлла Исаковна расслабилась. «В конце концов, – подумала она – несколько минут ничего не решают. А если наш болван издох, то и слава богу. Но нужно любой ценой забрать из этой шарашкиной конторы его тело. С заключением о смерти по естественной причине. Похоже, с очкариком можно договориться. А голос у него очень сексуальный…»
– Давайте кофе, – произнесла она вслух – У вас есть пять минут на решение вопроса.
Поддавшись очарованию баритона, Бэлла Исаковна расслабилась и даже позволила себе немного пофантазировать, разглядывая импозантного мужчину в белом халате.
Евгений Арнольдович внутренне улыбнулся мыслям Бэллы и нажал на кнопку громкой связи:
– Принесите гостям кофе, пожалуйста. – попросил он секретаря.
«Теперь ситуация понятна, – размышлял Штерн – этим сердобольным родственницам нужен не Гранин, а его тело. Предпочтительно, мертвое. Наследнички оживились… Беда только, что мертвого тела у меня нет. Это факт. Отдать им живое, но без сознания? Кажется, проходной вариант. Любой врач признает это тело невменяемым. А им, очевидно, большего и не требуется. Но послушаем еще немного».
Секретарша принесла поднос с кофе. Пока она расставляла чашки, Евгений Арнольдович воспользовался паузой и переключил внимание на Ольгу. В конце концов, договариваться нужно было с ней, а не с этой сварливой старухой.
Ольга сосредоточенно следила за перепалкой, устроенной матерью. Этот старый прием Бэллы – сначала обескуражить натиском, а потом получить свое, лишь бы отстала, – она много раз испытала на себе.
«Не знаю, что с Сергеем произошло в этой клинике, – размышляла она – но, похоже, мы этого типа сломали. Если бы Гранин был жив и здоров, он бы нам его сразу показал. Видимо, муженек мой дал дуба от их эксперимента. И это здорово. Как раз то, что надо. Тогда почему он тянет резину? Может, ему денег предложить, чтобы быстрее думал?»
Ольга перехватила внимательный взгляд Штерна и насторожилась: «И что он так в меня глазами впился, как будто мысли сканирует? Странный тип. Интересно, сколько стоит его содействие? Десять штук гринов ему хватит?»
Евгений Арнольдович снова мысленно улыбнулся. Как же она была близка к истине! Ведь действительно сканировал. И ситуация теперь прояснилась: Сергей Петрович был нужен этой сладкой парочке мертвым.
Штерн слегка тряхнул головой, «отключая» телепатию. Ему нужно было еще полминуты, чтобы продумать линию поведения.
«Самое правдоподобное, – сказать им, что в процессе эксперимента Гранин впал в кому. И не вдаваться в подробности. Пусть забирают тело и уматывают. Любая экспертиза признает его недееспособным, а им ничего больше и не нужно. Мы получим пару дней тишины, а за это время сообразим, куда отселить «Макарова» из его бывшего тела. Для большей реалистичности, сделаю вид, что им удалось меня подкупить – тогда они довольные схватят тело и не будут копать дальше. Решено!» – Евгений Арнольдович встал из-за стола и прошелся по кабинету, изображая состояние глубокой задумчивости и нерешительности. В центре комнаты он остановился и заговорил, обращаясь к Бэлле Исаковне и пытаясь снова придать голосу так понравившийся ей тембр:
– Хорошо, я расскажу вам правду. Дело в том, что наш эксперимент закончился неудачей. Вместо трансформации, иначе говоря, корректировки, сознания, Сергей Петрович его полностью потерял. Он жив, но все мыслительные процессы подавлены. Он может двигаться, но не может управлять своими движениями. Он может есть и пить, но не может поднести ко рту еду и питье. И, разумеется, он не может говорить. Мы, конечно, можем подержать его какое-то время в клинике до постановки окончательного диагноза, но, боюсь, это ничего не изменит. Принимайте решение: будем лечить здесь, или вы по-прежнему хотите его забрать?
Бэлла замерла в изумлении. Из всей речи Штерна она поняла только то, что её зять теперь овощ, и может застрять в клинике на неопределенно долгий срок. А это в её планы не входило.
Ольга соображала быстрее и лучше. Сделать вывод было не сложно: во-первых, муж недееспособен. Во-вторых его могут лечить бог знает как долго, и пока он жив и в больнице, распоряжаться его имуществом она не сможет.
«Значит, нужно его вытаскивать и признавать недееспособным дома. Это как дважды два, если он даже «мяу» сказать не может. А еще лучше, если этот очкастый умник выдаст анамнез, где черным по белому будет написано, что Сергей в коме после ишемического инсульта, и лечение не перспективно. Что ж, будем уговаривать...» – Ольга перегнулась через сто, взяла открытую пачку «мальборо» и закурила. Сделав несколько глубоких затяжек, она повернулась к Евгению Арнольдовичу:
– Вы хотите сказать, что лечение невозможно?
– Я этого не говорил, – ответил Штерн – я сказал, что лечение может продлиться долго. Как долго, – я не знаю.
– А вы можете выписать его из клиники с диагнозом «кома» или «ишемический инсульт»?
– Ольга Борисовна, это невозможно. С таким диагнозом не выписывают. В этом случае больного подключают к аппаратуре искусственного жизнеобеспечения и ждут.
– Чего ждут? – вмешалась Бэлла Исаковна.
– Либо он придет в себя, либо нет.
– А если будет лежать год и не придет? – поинтересовалась Ольга.
– Значит, не придет. Год он лежать не может. Реабилитация в состоянии комы – процесс очень сложный. Но у нас есть все необходимые установки: искусственного дыхания, кровообращения, даже вертикализаторы. Сколько это будет продолжаться, сказать не могу, но пока человек дышит, похоронить мы его не можем. – Штерн намеренно использовал малопонятные медицинские термины, создавая женщинам психологический дискомфорт. Его туманная, наукообразная речь отражала реальную ситуацию примерно так же, как первый канал ТВ – несистемную оппозицию. Но еще смешнее было то, что Евгений Арнольдович при всем желании не смог бы объяснить, что именно произошло с Граниным, и как это лечить…
– Послушайте, профессор, или как вас там, – снова начала распаляться Бэлла – вы хотите сказать, что он тут будет бревном лежать, а мы должны считать его живым и здоровым?!
– Подожди, мама. – оборвала её Ольга – Евгений Арнольдович, а что, дома мы его не вылечим? Все таки домашний уют, забота… Мы очень небедные люди. Можем и аппаратуру у вас купить. Но вы же сказали, – он способен двигаться, не так ли? То есть, это не совсем кома?
– Да черт его знает, что это такое! – чуть было не вырвалось у Штерна, но он сдержался. Вместо этого, он изобразил на лице тягостное раздумье и процедил:
– Не совсем… честно говоря, я бы с удовольствием его выписал, но…
– Что «но»? – Бэлла Исаковна уже готова была вцепиться когтями в лицо этому задумчивому интеллигенту.
– Это будет очень серьезным нарушением наших правил…
– Десять тысяч долларов, – спокойно произнесла Ольга – прямо сейчас.
Штерн сделал вид, что задумался, прошелся в нерешительности по комнате и пристально взглянул на Ольгу:
– Евро.
– Согласна. Но при одном условии. У меня есть основания полагать, что муж составил завещание, и оно находится у вас. Вы мне его отдадите. Евро у меня нет, возьмете долларами по курсу. Согласны?
– Вы и про завещание знаете? – усмехнулся Евгений Арнольдович – Хорошо, я согласен.
– Давайте документы и пишите справку. – Ольга открыла сумочку и достала оттуда две пачки стодолларовых купюр. Одну она сразу положила на стол Евгения Арнольдовича, а из второй отсчитала сорок банкнот и присоединила их к первой стопке на глазах у изумленной и мало что понимавшей в происходящем Бэллы Исаковны.
– Оля, откуда такие деньги?
– Потом объясню, мама. Ты, главное, сейчас не дергайся.
Евгений Арнольдович убрал деньги в ящик стола и нажал на клавишу селектора:
– Петр, подготовьте Гранина к выписке. Анамнез и справку я выдам родственникам сам.
Когда санитары погрузили тело Гранина в машину Ольги, Петр вернулся в кабинет шефа:
– Евгений Арнольдович, может быть, вы объясните, что здесь произошло?
– Мы только что предотвратили вселенский скандал с уголовными последствиями, избавились от абсолютно не нужного
Начало: Пролог
