БЕЛЬСКАЯ. Страницы из романа "Жизнь ни за что"

думая, что пока в России рождаются люди с такой светлой душой, не пропадёт Россия, не потеряет милости божьей. И смотря в наполненные надеждой глаза девушки, ответил –
- Если не послушался твой язык, чтобы сказать «Да» своему любимому, это божье решение и не судьба тебе с ним детей крестить. Он крепкий паренёк, переживёт потерю тебя, а Бог не даст его душе озлобиться. В монастырь на пострижение ты не пойдёшь. Не угодно это будет богу, когда женщины с такой светлой душой, готовые любить и рожать прекрасных детей, будут уходить из мирской жизни. Но пережить этот житейский кризис церковь тебе поможет. Я обращусь к Владыке, чтобы он определил тебя послушницей в обитель. Побудешь, сколько надо и когда очистится твоя душа, вернёшься в мирскую жизнь, встретишь суженого и обретёшь счастье. А твоему несчастному заключённому сообщишь, что ушла из мирской жизни. И как он воспримет, Бог решит. А теперь иди с Богом в душе и жди от меня весточки. Я не затяну.
Священник поднялся и благословил девушку. Оля склонилась к его руке.
Судьба Сугробина была решена.

  Дипломы студенты механического факультета защищали с 1-го июля ежедневно по шесть – семь человек в день. Накануне защиты Леониду позвонила Оля и пожелала успеха. И уехала в тот же вечер в обитель с рекомендательным письмом Владыки. Так ей посоветовал священник, чтобы не сорвать защиту диплома любимому и не подвергать тяжёлому испытанию психику обеих трудным разговором о прощании навсегда. На вокзале Оля просила прощения у родителей, обнимая их вместе.
- Такое горе я вам принесла за вашу любовь. Я буду молиться за вас. И за Лёню тоже буду молиться. Как он всё перенесёт? Он придёт к вам. И вы скажите, что он всегда будет со мной. Пусть ему всё будет непонятно, но скажите так.  

  Защитившаяся дружная компания из Пахтусова, Крюкова, Руденко, Сугробина и примкнувшего к ней Чащихина с балериночкой Бэлой, накупила вина, доступные явства, и привольно разместилась в общежитии. Симпатизировавшая Сугробину балериночка Галя год назад вышла замуж за молодого солиста балета.
- И снова мы все вместе, - сказал Сугробин. И от Клещёва письмо пришло из «самой дальней гавани Союза», - он достал конверт, - прочитать!
- А где, кстати, твоя Ольга? Почему на защиту не пришла? – перебил его Пахтусов. - И почему ты своих друзей свадьбой не побаловал? Где она сейчас?
- Звонил. Трубку в квартире никто не поднимает. Но обещаю, что завтра пойду делать последнее предложение.
- Не поедет она с тобой в монгольские пустыни, - хмыкнул Крюков.
- Она за ним к нам, в Киргизию поедет. У нас виноград и персики, - включился Руденко.
- Тогда не разъезжаемся, пока Лёньку не женим! – заключил Пахтусов. – А теперь пьём за дипломированных специалистов. Станислав, бери гитару.

Это ландыши всё виноваты,
Этих ландышей белый букет.
Эх и грустно ходить неженатым
На закате студенческих лет
       Этой грусти теперь не рассыпать,
       Отзвенел соловьиный рассвет.
       Отцвела моя белая липа
       На закате студенческих лет.
Весь день телефон у Ольги не отвечал. Сугробин сходил на кафедру, где она должна была защищаться, деканат. Никаких сведений не почерпнул и вечером пошёл к ней домой. Дверь открыл Олин отец. Он выглядел смущённым.
- Извините за беспокойство. Но я три дня не могу отыскать Олю. Она пожелала мне удачи перед защитой. И нет её. Вам я могу доложить, что я инженер целых два дня.
- Поздравляем, Лёня! – сказала вошедшая в комнату мама Оли. Тёща, как мысленно давно называл её Леонид.
- Спасибо, - ответил он, - но где Оля? Почему я не вижу и не слышу её.
Родители молчали. Отец опустил голову.
- Да что в молчанку играть, - сказала мама. – Дочь нас вырубила из жизни, и тебя тоже, наш желанный и не сбывшийся зять, вырубила. В монастырь она уехала три дня назад.
Лёнька ещё ничего не осознал разумом, но почувствовал, что ноги его не держат, и тяжело опустился в кресло, взявшись рукой за голову.
- Леня, не надо! – крикнула мама и подбежала к нему, обняв за плечи.
- Как же так? – прошептал Леонид, начиная понимать, что Оли у него уже нет, и никогда не будет…- Монастырь! Какой ещё монастырь. Вы шутите.
- Какие тут шутки, - сказал отец. – Извини, что мы так прямо и грубо. Сами не спим три ночи. Может, коньяку рюмку.
- Коньяку…, - протянул безразлично Леонид. – Нет не надо. – И вдруг захохотал.
- Что с тобой, сынок? - испуганно спросила мама. Лёнька перестал смеяться и поднялся.
- Монастырь! Вы смеётесь, родители, надо мной. Какой монастырь для вашей Оли, если в груди у неё страстей столько, что хватит на весь кордебалет пермского театра. Не знаю я, какая тайна скрывается за нашей трагедией, комедией или фарсом, но я разочарован в вашей семье. Я благодарен Ольге за любовь, но искать её не буду, если она даже скрывается в соседней комнате. Я не умру. Но мне очень плохо. Прощайте.
   Сугробин проговорил и сердце у него захолодило. Его шатало, когда он пошёл. Хлопнула входная дверь. Мать заплакала. Отец достал коньяк, налил полный бокал, выпил и тяжело опустился на диван. В далёком таёжном лагере молодой зэк психанул и ударил конвойного. Подоспевшая охрана отбила зеку весь ливер, а скорый суд прибавил ему на исправление ещё пять лет.

- Скажи мне, Эмма, что такое Женщина? Мне уже двадцать два года. Я получил высшее образование, прочитал сотни книг. Меня совершенно искренне и бескорыстно любили две женщины. И обе оставили меня без видимых причин. Я был открыт перед ними, не защищён. И оба раза получил удар «под дых». Чем я им не угодил? Что они хотят найти? Ты говоришь мне, что я умею любить и быть счастливым. И я любил их, и был счастлив. Но при всём не обрёл счастья. Что мне делать? Снова любить или озлобиться и делать женщинам пакости, заставлять их страдать, а самому смеяться. Я сейчас как судно без причала…, - поддавший Сугробин лежал в доме у Эммы на диване и говорил о своих бедах. Эмма сидела рядом и молча гладила его по голове.
- Милый мой мальчик, - сказала Эмма, продолжая поглаживать Сугробина, - только не озлобляйся. Женщины - добрые и нежные. Ими руководит любовь. Они очень доверчивы и от этого терпят массу невзгод душевных и физических. И часто им некому сказать, что они хорошие. Ты же понял, что я хорошая. А многие говорят обо мне такое, что и не выговоришь. Я очень рада, что могла делиться с тобой своими горестями. И буду рада думать, что у тебя в жизни всё сложилось. Не мсти женщинам. Продолжай любить их.
- Мы больше никогда не увидимся. Я не возвращусь  ни на минуту. От кого – то слышал, что « где был счастлив, туда не возвращаются».
- Я понимаю, но не грущу. Вспоминай обо мне иногда. Я буду получать твою память обо мне через космос и буду в такой миг счастливой.

  Друзья Сугробина, осознав, что свадьбы не будет, посетовали на женскую непоследовательность и разъехались. Окончание учёбы, как и любого другого процесса, имеющего начало и конец – это расставание. Чтобы не расставаться - не надо собираться. И это также как чтобы не умирать - надо не рождаться. Что говорить – было грустно, но все смеялись, пели и круто верили в свою судьбу. Сугробин покидал Пермь навсегда. Он был благодарен этому городу, институту, своим друзьям и товарищам, с которыми подружился и общался. Сугробин был благодарен прекраснейшей девушке Оле Бельской за её любовь. Он не знал где она, но знал, что она и сейчас с ним.  Но что – то могучее встало между ними. И это могучее не разрубило их любовь, а осторожно отодвинуло их друг от друга. Священник был прав. Бог не дал душе Сугробина ненависти. И не было в сердце злобы, не было обиды. Была острая боль от утраты любви. И была тихая радость оттого, что была такая любовь.
  Об этом же в далёкой северной обители всеми ночами молилась горячо и плакала о себе и о Сугробине молодая послушница.

   «Всё в руках божьих!» - скажет Леонид через десятилетия. В тот момент он говорить так  не был готов.