Бес в ребро.

молодой, лет тридцати мужчина, почти что парень. Нагловатая улыбка играла на розовом, разгорячённом алкоголем лице. Он за руку поздоровался с растерявшимся Володей, отвёл его в дальний конец двора и, как ни в чём ни бывало, завёл беседу:
  - Она говорила, что ты приходил тут без меня. Хочешь мою жену? Ну, скажи, хочешь?
   
  Володя молчал. Все чувства покинули его, но он отчётливо понимал, с кем имеет дело. С такими людьми не надо говорить лишних слов, потому что порой слова эти могут стоить тебе жизни. Тюремщик, как зачастую называют бывших заключённых, стоял в домашних брюках и майке. Вершины синих куполов и прочие прелести тюремного искусства вечным клеймом покрывали его тело. Край широкого шрама с фиолетовыми краями выглядывал из-под одежды.

  - Вижу, хочешь ты мою жену, - продолжал он с той же самодовольной наглой улыбочкой на лице. - Что ж, я не против. Плати, от неё не убудет. Заплатишь - пользуйся на здоровье.
  Володя молчал. Хотелось кричать, махать кулаками, но язык одеревенел и сил не было. Только зрачки его немигающе упёрлись в наглую морду этого чудовища. Лицо медленно покрывалось багровыми пятнами, краснея всё больше, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

  Но тут подоспела Женька. Она легко и просто затолкала своего благоверного в дом и вернулась к Володе.
  - Я убью его! - прорвалось, наконец, сквозь плотно стиснутые зубы долго блуждавшая в голове фраза.
  - Только попробуй! Тогда я тебе сама глотку перегрызу. У него всё нутро изрезано, не смей и думать об этом!
  Так же умело, как и мужа, она выпроводила Володю за ворота. На этом инцидент был исчерпан.

  6.
  Стало традицией возвращаться из гостей в подавленном состоянии. Придя домой, наш герой пришёл в себя, трезво проанализировал все последние события и решил больше никогда не возвращаться, даже близко не подходить к Женьке. В конце концов, какое ему дело до всего этого? Её жизнь, её семейные отношения. Пусть хоть на головах ходят! Сказано - сделано. Теперь они всегда ехали на работу в разных вагонах.

  Так продолжалось около месяца. Володя выдерживал характер, но этого надругательства не могла выдержать его любящая душа, которая стонала от невыносимой боли и хотела общения с тем идеалом, который она выбрала и отказаться от которого было выше её сил.  
  В русском языке есть такое выражение "сохнуть по любимому человеку". Вот это самое в буквальном смысле и происходило с Володей. Как алкоголику стакан, как курильщику табак, Женька нужна была ему - как воздух. Стало просто наваждением ежедневно видеть вдали, на краю платформы, её белую, окрашенную перекисью водорода головку, которая мерещилась повсюду, где бы он ни был. И хотелось догонять, бежать за ней на край света.
 
  Знакомые, встречая Володю, спрашивали: "Что с тобой, ты здоров?" И он, сгоняя со своей физиономии ставшее привычным выражение вечной скорби, искусственно пытаясь уменьшить выдававший его фанатичный блеск глаз, делал на лице некое подобие улыбки и отвечал, что всё нормально. Есть он почти перестал и худел прямо на глазах, становясь лёгким как пушинка.

  Но однажды впопыхах Володя сел в один вагон с предметом своего фанатичного, не поддающегося никакой логике, обожания. Поезд был забит до отказа. Наш герой стоял в тамбуре, и вдруг… Он даже не увидел, а как-то почувствовал, что его любовь находится здесь, рядом, за открывавшейся время от времени дверью. Несчастный посмотрел прямо перед собой и разглядел в тёмном стекле своё отражение.

  Блестевшие сумасшедшим блеском глаза, кажется, светились в темноте тамбура. Щёки ввалились. Бледное исхудавшее, измождённое хроническим недоеданием лицо мерцало в неровном свете окна, а глубокие складки вдоль носа, опускаясь вниз, придавали ему выражение дикое и даже немного потустороннее, неземное. Стало ужасно жалко себя, свою непутёвую жизнь, детей, Женьку, всех-всех. Слёзы потекли из глаз, рыдания сотрясали плечи. Володя прижался к стеклу двери, чтобы посторонние не заметили его слабость, и безуспешно пытался сдержать некстати нахлынувший поток чувств.

  Но вдруг совершенно неожиданно дверь открылась, и, о ужас, прямо перед ним стояла Женька. Она смотрела некоторое время, потом протиснулась, взяла его за руку, успокоила, как могла... Выйдя на платформу, они опять, как когда-то давно, пошли рядом. Но сейчас, Володя чувствовал это почти физически, их разделяла стена отчуждения и непонимания. Женька говорила, что она увольняется с работы, что больше он её в электричке не увидит, что ему надо отдохнуть, поправиться, что всё будет хорошо. Володя слушал, соглашался, но душа его, наконец, не выдержала:
  - Нет, ты не понимаешь! Он хотел мне тебя продать! Он не муж, он твой сутенёр! А люди вокруг всё видят, они не будут молчать! Неужели ты согласна быть проституткой?

  При этих словах Женьку передёрнуло, будто током. Ни слова не говоря, она резко повернулась и пошла куда-то в сторону, не разбирая дороги...

  7.
  И опять одиночество. Страшное, ужасное, хоть волком вой! К этому моменту жена с помощью своих милицейских подруг сама, без мужа, оформила развод и перешла для него в разряд бывших. Кроме того, по её заявлению на Володю было заведено дело об оскорблении, избиении, о чём-то ещё несусветном.

  - Ты с этим поосторожнее, - говорил ему знающий товарищ. - На зоне половина мужиков сидят из-за баб.
  Володя внял этому совету: поставил замок на свою дверь и сузил общение с теперь уже бывшей семьёй до минимума. Ходил в милицию, собирал справки, характеристики... Можно было бросить всё к чёртовой матери и уехать куда глаза глядят, но сыну было всего двенадцать лет, и наш герой не мог оставить его на произвол судьбы.

  Время лечит, но не всегда вылечивает, к сожалению. Потянулись тягучие серые будни. На дворе стояла чёрная осень. Снег ещё не выпал, и на душе было холодно, сыро и противно. Володя начал привыкать к этой серости, и ему казалось, что так будет всегда. Потом выпал первый снег, и стало немного светлее.

  Однажды солнечным декабрьским деньком на работе нашего героя вызвали к проходной. Он удивился и не сразу поверил своим глазам. У вахты стояла и улыбалась, словно ясное солнышко, его Женька. Тут же, мгновенно, все мучения и терзания пропали, исчезли, будто и не было ничего. Он держал её руки в своих, и они говорили, говорили, говорили…

  Славку, оказывается, в очередной раз забрали, она носит ему передачи, а Володю хочет познакомить с хорошей женщиной, своей подругой, к которой можно зайти сегодня вечером. На том и порешили.
  - Только надо будет что-то купить, - сказала Женька, - Ну, и бутылку обязательно для знакомства.

  Вечером они сидели за столом в доме Валентины, Славкиной сестры, как оказалось. Но Володя узнал об этом несколько позже. Жила она одна. Муж, по её словам, погиб в автокатастрофе совсем недавно, и только сапоги сорок пятого размера в прихожей напоминали о том, что он когда-то был. Очередного жениха Валя выгнала, и теперь искала нового. Выпили, закусили.

  - У меня не сорок пятый размер, - балагурил Володя, - Я тебе не подойду.
  - Да ну, может, и подойдёшь, - в тон ему отвечала Валентина. - Тебе не говорили, я ведь ясновидящая, мужиков насквозь вижу. И тебя могу просветить - как рентгеном.
  - А ну, просвети, - улыбнулся Володя.
  - Таак, - протянула хозяйка, глядя на гостя оценивающе. - Это о тебе поговорка: «Седина в бороду, а бес в ребро». Знала я таких. Свёкор мой покойный в сорок лет ещё не так куролесил. Такое, блин, вытворял, рассказывать стыдно. Вот и тебя бес в ребро тычет.

  Она улыбнулась, и все засмеялись. А Володя подумал, что, в сущности, Валя права. Подошло время, кризис сорокалетних, - и его понесло, как соломинку в водовороте. Только кто же поймёт, что жить так, как он жил со своей бывшей, дальше было невозможно, невыносимо? Кто оценит всю глубину пропасти, которая пролегла между супругами?  Не расскажешь этого и не объяснишь никому. Чужая семья - потёмки.

  Было темно, когда они с Женькой вышли на улицу. Лёгкий мороз крепчал, и белый пушистый снежок хрустел под ногами.
  - Ну, как невеста? - спросила Женька.
  - Я тебя люблю, - глядя на неё, серьёзно ответил Володя.
  - Не смей даже думать об этом, - так же серьёзно сказала Женька. - Я тебя познакомила, теперь иди к ней. Вы будете счастливы. А я пойду за Славкой - куда угодно. Их в соседнем городе взяли. Скоро суд, там скажут, в какой колонии ему отбывать. Он больной, ему усиленное питание нужно.

  - Женя! - только и смог вымолвить со слезами на глазах Володя.
  - Всё, молчи, а то опять, - на полуслове сама себя оборвала Женька… - Прощай. Будь счастлив.
  Она повернулась и быстро пошла по пустынной улице. Володя смотрел ей вслед. Слёзы текли по его щекам…[/b]

 Продолжение смотрите: http://fabulae.ru/prose_b.php?id=22941