Мы искали друг друга. Гл. 6. Горы и люди

выжигало склоны дотла, оставляя лишь голые, покрытые коркой «пустынного загара» камни.  Ни тебе заоблачных вершин, ни головокружительных обрывов, ни вечных снегов.
Впрочем, главной целью поездки Цая и его группы в Карамазар были не столько горы, сколько люди - местные геологи.
Как-то так сложилось, что северная часть Таджикистана, имеющая  на географической карте вид полуострова и традиционно именуемая геологами Карамазаром, стояла особняком от остальных регионов. Своего рода государство в государстве, Карамазар всегда был на особом положении. Его жители почитали себя элитой. Еще бы - столичное начальство, в том числе  геологическое,  сплошь их земляки, «северяне».
Поездка группы Цая, в определенном смысле, носила ознакомительный характер. Гостям из Душанбе предстояло познакомиться с геологами «северной школы» и их наработками. К тому же новичкам совсем не вредно было пообщаться с корифеями металлогении.
Дорога из Душанбе до места была неблизкой, да еще через два перевала  с тягомотными подъемами по серпантинам, но шустрый «уазик» преодолел их легко. Спустились в Ферганскую долину и засветло проехали через областной центр. Дальше дорога опять пошла на подъем. Впереди лежал городок Табошар – конечный пункт путешествия.
- Совершенно уникальное место, этот городишко, - рассказывал попутчикам Цай. – В смысле архитектуры. Второго такого здесь не найдете. Те, кто бывал в Польше и посещал Освенцим, находят его похожим на Табошар.
«Вот те на! - подумал Макс. – В концлагерь везут».
Действительность оказалась не столь мрачной. Маленький городок, прилепленный к холмам, и в самом деле оказался весьма необычным для Востока: сложенные из дикого камня домики с островерхими башенками, увенчанными флюгерами с прорезанными в них цифрами «1947» - готическая архитектура в самом сердце Азии!
Каким образом оказался здесь кусочек старой Европы? Ответ прост: Табошар построили пленные немцы. По-своему. Говорят, что стройку курировал лично Лаврентий Берия. Сохранилась даже резиденция  грозного наркома – здание с помпезными колоннами. Только не сам заштатный поселок, разумеется, оказался удостоенным внимания столь высокого начальства, а находящийся неподалеку рудник, где с сорок седьмого года велась добыча урана.
Однако, и шеф НКВД и стратегическое сырье Табошара – все это осталось в прошлом. Там же осталось и «московское обеспечение» - особый порядок снабжения  продуктами и товарами. Теперь табошарцы мясо и колбасу покупали по талонам, а пиво в местном баре, мягко говоря, оставляло желать лучшего.
Табошарская геологическая партия базировалась с краю поселка, в низинке. Все постройки  из того же нетесаного камня, только без башен и флюгеров – «освенцимский стиль».
Душанбинцев посели здесь же. Выделили помещение – комнату, где кроме стен и окон  не было ничего. Все удобства, включая водопровод – во дворе. Да они, собственно, и не рассчитывали на номер люкс в гостинице, тем паче, таковой в Табошаре ие имелось. Никто здесь не ждал столичных гостей с распростертыми объятиями. С ними были предельно вежливы, и только. И сразу же дали понять: «Вмешательства в наши дела не допустим. Показать покажем, научим, разъясним, поможем, но командовать и  поучать – это где-нибудь в другом месте».
«Северяне» дорожили своей независимостью, на которую, впрочем, никто и не покушался.
Однако, не бывает правил без исключений. Среди гордых и заносчивых «северян» нашлись вполне дружелюбно настроенные люди, не  подразделяющие всех  на «своих» и «чужих». Старший геолог партии Олег Олегович Лысенкович, любезно согласившийся на роль «гида», оказался нормальным мужиком, веселым и общительным, знал кучу анекдотов и в карман за словом не лез.  Приезжие сразу почувствовали к нему расположение, и он  ответил им взаимностью.
Лысенкович, как он сам уверял, знал в Карамазаре если не каждый куст, то каждую скалу - точно.
- «Манор» я открыл, понял, да, - рассказывал Лысенкович душанбинйам, ни к кому конкретно не обращаясь. – Возвращался с маршрута, гляжу: охры. Ну и взял, на всякий пожарный, пару проб. Мешочки у меня закончились, достал запасные носки, набрал туда. Ты понял - весовое золото пробы показали! Сейчас уже все забыли, кто первый наткнулся. Каждый гад уверяет, что он. Не слушайте никого!. Запомните: месторождение «Манор» открыл Лысенкович О.О. Точка.
Излишней скромностью старший геолог не страдал.
Лысенкович предложил Цаю поехать, для начала, на Кураминский хребет.
- Знаю удобное место для лагеря.
На том и порешили.
Когда все было готово к отъезду, и ждали только Рому-шофера, - поехал на «уазике» заправляться, -  Макс зашел в камеральное здание попить водички: при входе там стоял автомат с бесплатной газировкой.
- Ой, помогите мне, пожалуйста! - услышал Макс, и оглянулся на голос.
На лестнице стояла женщина, нагруженная внушительной стопкой отчетов – толстенных увесистых томов.
Отчего же не помочь. Макс галантно принял у женщины ношу, поднялся за ней на второй этаж. Вошли в небольшую комнатку, уставленную стеллажами.
- Ой, спасибо вам. Давайте…
Женщина стала брать по одному и ставить тома на стеллаж.
- Ай!- Она вдруг отдернула руку. – Гвоздь.
По  пальцам дамочки текла кровь.  Она беспомощно дула на ранку, и таким несчастным сделалось ее лицо – вот-вот расплачется.
Макс отложил отчеты.
- У вас зеленка есть?
- Там, в шкафчике, - она показала рукой, - йод.
Макс достал из шкафчика пузырек и вату. Помог обработать царапину.
«Какие нежные у нее пальцы», - подумал он, а вслух сказал:
- Может, забинтовать вам?
- Не надо. Пустяки, - отмахнулась женщина. – А ты из Душанбе, да? Ни разу там не была.
- Правда? - удивился Макс. – Я тоже здесь впервые.
- В Табошаре? Ну и немного ты потерял…  Такая дыра.
Она лукаво улыбалась, поглядывая на Макса. Он тоже бросал на женщину осторожные взгляды, молча восхищался. Очень милое лицо, серо-голубые глаза, русые волосы,.. да она красавица! Настоящая русская красавица. Легкое светлое платье, что было на женщине очень ей шло. Удивительно, до чего хороша!
- Давай чай пить. Ты не спешишь?
- Нет.
Максу вовсе не хотелось уходить.
Женщина взяла электрический чайник, проверила, достаточно ли в нем воды, долила из графина. Пока чайник грелся, они успели познакомиться. Женщину звали Мариной.  За чаем Макс узнал, что Марина замужем, муж ее военный, но не просто , а военный топограф, и что сейчас он в отъезде. Чем-то Марина напоминала Максу Антонину, ту ветреную даму с Лехиной свадьбы. Наверное, лишь тем, что  женщины были одного возраста. Никакого другого сходства между Антониной и Мариной не имелось…
Беседу прервал Рома, бесцеремонно заглянувший в комнату.
- Макс, тебя все обыскались! Пошли, ехать надо.
Не извинился даже, чурбан неотесанный, перед женщиной, за то что забирает у нее собеседника.
Макс виновато улыбался, прощаясь. В дверях он обернулся:
- Марина,.. ты на какой улице живешь?
Она не удивилась. Словно ждала этого вопроса.
- Ленина, сорок шесть. Третья квартира.

5
Место, куда привез Цая и его спутников Лысенкович, оказалось  действительно удобным. Там, на пригорке, стояли два заколоченных барака.
- Наши,- пояснил Лысенкович. – Можете занимать.
Здесь же имелся родник, росли деревья. В бараках прохладнее было, чем в палатках, скажем. Кроме того, электропроводку в помещениях  удалось подключить к линии. Стали жить, как белые люди, со светом и даже холодильником (немыслимая для геологов роскошь), который им на время одолжил завхоз местного пионерлагеря.
Лысенковичу предстояло  еще многое показать приезжим, а мотаться сюда из Табошара было ему не с руки. Остался, пока что, при лагере, сразу же сделавшись душою компании.
Неутомимый говорун, Лысенкович был нашпигован анекдотами, как покупные пирожки   луком. Более всего ему нравились истории «про Штирлица». Рассказывая их, Лысенкович мастерски подражал «голосу за кадром» культового фильма: «Выходя из кабинета Мюллера, Штирлиц машинально сунул руку в карман. И понял: это конец». Тут Лысенкович начинал так заразительно хохотать, что смеялись все слушатели: и те, кто сразу уловил соль анекдота, и до кого не дошло, и даже те, кто слышал его в десятый раз.
Цай с Лысенковичем часто и подолгу говорили на геологические темы. Спорили, горячились – до ругани доходило. Один из них оказался ярым «мобилистом», другой – закоренелым «фиксистом». Максу и Лехе, которым волей-неволей приходилось слушать эти диспуты, профессиональная терминология представлялась полнейшей абракадаброй. Их познания в геотектонике ограничивались почерпнутыми из популярной литературы сведениями о существовавшем некогда едином «праматерике», который раскололся, после чего континенты расползлись в разные стороны. И что это, вроде бы, именуется «мобилизмом». А какое отношение свистопляска континентов может иметь к здешним горам, приятели «не догоняли».
Еще хуже у молодых спецов  обстояло дело с полевой геологией. В маршрутах они смогли выполнять только функции подсобных рабочих: выписывать этикетки к пробам, наклеивать куски пластыря  на образцы да рюкзаки с камнями таскать.
- Ничего, - подбадривал их начальник, - освоитесь. Результаты анализов  потом станете обрабатывать, так хоть знать будете, откуда они берутся.
Проб и образцов брали много -  для последующей статобработки. Таскай - не перетаскаешь.
Камеральные дни тоже не сахар. Все образцы заверни, подпиши, пробы по мешкам разложи, составь накладную, все упакуй, сложи аккуратно в углу барака. Скучища.
Дней десять Макс терпел. Потом отпросился у Цая смотаться в райцентр: мол, позвонить надо домой.
Цай не возражал.
Хватились Макса только за ужином.
- Он до сих пор не вернулся? – поразился начальник, когда ему сообщили об отсутствии Шведова.
Все, включая Леху Трофимова, пребывали в полном недоумении, куда мог пропасть взрослый парень. До райцентра езды от силы час. Час-полтора там. Назад час. На все про все три с половиной часа – выше крыши. Макс отсутствовал уже семь часов.
Цай провел, пожалуй, худший в жизни вечер. Воображение рисовало ему поездки по моргам и процедуру опознания трупа. Мнились вызовы в прокуратуру и срок «за халатность, повлекшую…». Ночью почти что не спал. Встал ни свет ни заря.
К Цаю подошел Рома-шофер и заявил:
- Я знаю, кажется, где его искать.

Макс, выйдя на шоссе, поймал попутку, но не до райцентра, а совсем в другую сторону. Спустя час он уже шагал по табошарской улице Ленина, высматривая нужный номер.
Было воскресенье, и Марина скучала дома одна. Когда позвонили в дверь, екнуло женское сердце: а вдруг это он. Глянула в глазок – так и есть. От волнения не сразу с замком справилась.
Не стала Марина изображать удивление. Сказала просто:
- Я ждала тебя.
Они начали целоваться прямо тут, в прихожей. И не могли уже остановиться.
Макс не запомнил, в чувственном угаре, как они с Мариной оказались в спальне, и как торопливо раздевались, помогая друг другу.
Брачное ложе покорно приняло красавицу-хозяйку с молодым любовником.
В пароксизме страсти Марина вонзила в спину Макса ногти, и застонала так громко и протяжно, что парень не на шутку перепугался: соседи услышат! Решат еще, что здесь убивают кого-то, милицию, чего доброго, вызовут.
Обошлось. Стены дома