КРЫСИНАЯ БАШНЯ

Наиболее шустрые, держащие нос по ветру, кинулись создавать кооперативы, зарабатывать. А один мой знакомый, карьерист и чиновник по призванию, рванулся в КПСС карьеру строить… КПСС – это, Серый, тогда такая партия была, от неё всё зависело, она всем рулила.

- Да знаю я.

- Вот. Он воспринял что время, когда люди ломанулись в новые, пока неизвестные и опасные сферы деятельности, в бизнес, - для него самое время сделать карьеру в КПСС, ведь стали освобождаться хорошие места, партию залихорадило, и крысы оттуда побежали. А он посчитал себя самой умной крысой – когда все бегут с корабля, наоборот, бежать на корабль – и занять место рядом с капитаном!

- И как – занял?

- Это я уже не знаю. Разошлись наши пути. Да это и не важно. Корабль-то утонул. А кто там на каком посту стоял-сидел, уже и не важно. Я это к тому, что для каждого дела – своё время. Сейчас вот, на мой взгляд, не время начинать карьеру делать. Или бизнес «с нуля» подымать. Потому что любой бизнес на первых порах – это затраты, огромные затраты и риск. Совсем не время…

- А чем тогда заниматься?

- Честно? Выжидать. Слышал? - я Игорю сказал, что «один из видов безделья – это делать «не то»? Вот это как раз тот случай. Выжидать! И «смотреть по сторонам». Понимаешь, муха усердно и настойчиво бъётся о стекло, тратя время и силы, - когда рядом открытая форточка. Но она её не видит, - она слишком занята! Улавливаешь?.. В 90-е тоже был своего рода «слом старой парадигмы», и торжество парадигмы новой. Но что это за «новая», - нужно было ещё уяснить. И насколько это серьёзно. И надолго ли. А уяснить нельзя не всматриваясь.



           Сергей в полумраке от света лежащего под сводом палатки на прозрачной тканевой полочке фонарика завозился, стараясь увидеть лицо отца. Подумалось, что вот – батя-то по гороскопу Лев, но львы они, как мама говорила, только снаружи такие «цари зверей», а внутри – комплексанутые как никто, ранимые… Сказать – не сказать?..

- Пап, извини, а по-моему, ты просто отмазки лепишь, чтобы в жизни ничего не менять! Вон, у дяди Игоря всё в шоколаде, а ты комплексуешь по этому поводу и выдумываешь отмазки! – бросил Сергей, и сам испугался своей дерзости. Но, в принципе, с отцом можно было говорить начистоту в такие моменты. Что до самокритики, то с этим у него было всё в порядке.

- Это по-твоему. Я тебе сказал, как есть, как я думаю, а уж как ты оцениваешь… Веришь, - не завидую. Хотя бы потому, что тот же Игорь свою жизнь разменивает на тупую работу по добыванию денег, которые бездарно же спускает на говно, - вот как тот комбез, да и Лексус, если уж на то пошло...

- Комбез не говно. Он в нём на горнолыжном курорте отдыхал. Разве они не правы – зачем готовиться к песцу? Наверно, правильно, что они думают, что ничего не будет.

Олег помолчал и задумчиво ответил:

- «Готовиться…» Когда Титаник уже дал крен – тут уже не о «готовиться» надо говорить, а о том, кто в шлюпку попадёт… Но зачем? Оркестр по прежнему играет, огни сияют, и шампанское по-прежнему восхитительно… Так все себя и ведут, в большинстве. А зачем учиться плавать? Или иметь аптечку в автомобиле, огнетушитель? Только потому, что «заставляют»? А почему «заставляют»? Задумайся.

С детской верой, что «если об этом не думать – то ничего и не случится!» Ты говоришь «Ничего не случится». «Они…»  Они так не думают – они просто не хотят об этом думать, боятся. Они вообще не думают ни о чём – как растения. Это – отмазка. Никто не «объявит писец». Он случится сам собой. И даже умереть можно по-разному. А они просто подсознательно боятся об этом думать. И потому и на меня обижаются, - что внутри сидит червячком мысль, что может быть, я прав… А это… Это очень некомфортно для них, - если я прав. И, чтобы этого не знать, не думать об этом, они даже и доводы мои не стали спрашивать, - типа, им неинтересно. А ведь они…



Громко, отчётливо щёлкнул выстрел капсюля на лесной дороге, совсем рядом, за кустами.



Олега и Игоря как подбросило.

Оба поняли, что сработала сигналка, натянутая леской в проезде на поляну, где они обосновались.

- Какая-нибудь ворона точно попёрлась на сон грядущий в сторону озера, всего леса им мало! Предупреждал ведь! – раздражённо сказал Олег, соображая, стоит ли вылазить и перезарядить сигналку, или плюнуть и лечь спать. Настороженно заворчал Граф, устроившийся в ногах, и уже дремавший. Мысленно матеря тупых тёток, не соображающих куда прутся и забывающих предупреждения ещё раньше, чем их услышали, Олег поворочался, вжикнул молнией противокомариной сетки на входе в палатку, и высунул голову, ожидая услышать голоса женщин и смешки мужиков; но вместо этого на полянке звучали чужие мужские голоса. Совсем чужие.





РАЗГОВОР С «БРАТАНАМИ»



Костёр уже практически потух, только красным светили угли. Но луна и звёзды, обычно незамечаемые за огнями большого города, здесь светили неожиданно ярко, достаточно чтобы ориентироваться.

Луч фонарика из палатки Тимура пробежался по полянке, осветив четверых субъектов, по-хозяйски расхаживавших между машин и палаток. Это были явно не отдыхающие – четверо не то парней, не то мужиков, теперь уже не таясь, не опасаясь разбудить, хозяйничали в лагере. Один из них звякнул посудой на столе, и, чавкая, стал жрать шпроты, таская их из коробочки по одной прямо пальцами. Кто-то приглушенно глумливо засмеялся.



- Чё, водки нет? – послышался чей-то голос, - Да подожди, чё ты жрёшь-то? Голодный, штоль?..

И опять глумливый смех.

- О, фонарь… Запасливые, гыыы…



- Серый, сиди в палатке, не вылезай! – приказал Олег, торопливо надевая брюки. Свет он не зажигал.

- Ага, щаз! – возмущённо и испуганно ответил Сергей, также торопливо одеваясь.



- Э, вы кто такие?..- держа в руке зажженный фанарик, из палатки выбрался Тимур.

- Тимур, Тимур, ты куда! Не ходи! Тимур! – слышались из палатки приглушенные, вполголоса стенания Тамары.

Щёлкнула, приоткрываясь, дверь джипа, тут же послышалось:

- Куда, Владик, не ходи; никуда не пойдёшь!.. – и хлопок вновь закрывшейся двери машины.

Один из субъектов наконец разобрался с большим светильником, висящим под тентом над столом, повернул регулятор на максимум, и поляну залил белый свет. Отчётливо стало видно вторгшихся в лагерь самозванцев – двое парней, почти мальчишек, одетых по маргинально-молодёжной моде в какие-то цветные майки и рваные джинсы, с нагло-развязными манерами, глумливым хохотком, шарились по вещам, сложенным под тентом возле стола. Мужчина лет тридцати пяти, с туповатым лицом олигофрена, в мятой китайской коричневой куртке с рваным на локте рукавом, крутил в руках взятый со стола радиоприёмник. Ещё один, видимо, их вожак, сухой сутулый мужик неопределённого возраста, костлявые руки которого от кистей до плеч были расписаны тошнотной неопрятной зоновской татуировкой, в вязаной безрукавке поверх футболки, не участвовал в «досмотре» вещей, а сидя в походном кресле Тимура, курил, щеря пасть с синевато-стальными фиксами. Происходящее, а особенно разлившийся в воздухе аромат страха, доставляло ему явное удовольствие.



- Чё сказать-то хотел, лошара?.. – не вставая, обратился он к Тимуру.

- Кто такие, говорю! Что здесь шаритесь??

Татуированный вожак чётко отследил, что несмотря на агрессивно-воинственный тон Тимура, тот «задаёт вопросы», хотя всё предельно ясно, - один из парней только что вывернул, подняв за дно, сумку на землю; из неё посыпались помидоры и огурцы, выпал и рассыпался в траве пакет риса, приготовленного к завтрашнему плову. Крепкий лысоватый мужик в плавках, с фонариком в руках, явно был не в своей тарелке, и не знал, что делать дальше. И никто его не поддержал. Довольная улыбка вновь ощерила фиксы вожака:



- А ты чё вылез? Тебе не по рангу тут вопросы задавать, лезь к бабе в палатку, пока она тёплая!..

- Гы! Гы-гы-гы!! – зареготали подельнички мосластого вожака над прозвучавшей двусмысленностью.

- А ну… Пошли отсюда!.. – со всей возможной твёрдостью сказал Тимур, сжимая фонарик и оглядываясь в поисках поддержки. Поддержки не воспоследовало.



- Гы-ы-ы-ы-ы! Да ты херой! – осклабился татуированный и подмигнул. Тут же «олегофрен» с размаху ударил найденной пустой бутылкой из-под водки о край стола. Зазвенев, посыпалась на траву посуда. Качнулся фонарь, по поляне прыгнули длинные тени. Бутылка брызнула осколками, оставив в руке туповатого детины «розочку».

- Чё, млядь, хамишь, што ле??

           Кто-то громко ойкнул в глубине неосвещённого тамбура большой палатки; но оттуда так никто и не показался.  Тамара, жена Тимура, выбралась из своей палатки, и, ёжась от ночной свежести, а больше – от охватившего её ужаса, переминалась рядом, опасаясь подойти к мужу.



- Я-то не хамлю… Это вы вот… Зачем здесь? – с предательским падением интонации и без напора продолжил Тимур, затравленно оглядываясь.

Внезапно он увидел что-то за спиной у развернувшегося к нему в кресле вожака, и уже смелее добавил:

- Вас тут не ждали… Вы пришли тут, роетесь! Обнаглели??

По мере тирады Тимура вожак всё больше ощеривался в улыбке, понимая, что лох – спёкся, и ищет путей отступления; но последнее его высказывание вызвало в него определённый напряг; а главное – он перехватил взгляд Тимура ему за спину.



- Е-е-е-е, чё надо??.. – угрожающе поднял «розочку» субъект в коричневой куртке, обращаясь к кому-то за спиной вожака. Вожак попытался рывком развернуться, но твёрдая рука легла ему на мосластое плечо, скомкав в горсти безрукавку, и вдавив его обратно в кресло.

- Бра-а-а-атва, бляяяя!.. Каво я вижу!! – отчётливо-нагло, на всю поляну, прозвучал голос Олега. Полностью одетый, в брюках, даже в джинсовой куртке, джуте, расстёгнутой на груди, и в зашнурованных берцах, он неслышно подошёл со спины к сидевшему вожаку и сейчас, вдавив его за плечо в кресло, удержал от попытки встать.

- Братан, не надо вставать, я же не кум, а ты не наседка, хы-хы-хы! – он ещё раз даванул вожака за плечо в кресло, прихватив вместе с безрукавкой и плечо, стиснув так, что у мосластого вожака перекосилось лицо.

- Е-е-е… - начал было угрожайще верзила с «розочкой» в руке, выдвигаясь из-под тента; парни тоже бросили копаться в сумках с продуктами и, демонстрируя угрозу на наглых лицах, или то, что они считали, должно было испугать, встали, демонстративно сунув руки в карманы.



Дальше всё пошло «как-то не так», не по накатанному сценарию под названием «запугать лохов». Легко, будто ветерком, Олега вынесло к ним, почти вплотную; оставив вожака, он мягким, кошачьим движением вдруг оказался рядом с верзилой.



-Чё?!!! Сказать хотел?.. – Олегов оглушительный яростный выкрик в лицо с отвратительно-блатным жестом-распальцовкой непроизвольно заставил шарахнуться верзилу, выпустив из рук «розочку». Парни также подались в стороны, не ожидав такой резкости от объявившегося на поляне персонажа.

«Розочка» тут же была раздавлена, хрустнув под берцем Олега.

Его «несло».

Теперь от него исходили флюиды жестокости и смерти, с трудом скрываемой ярости, прикрываемой фальшиво-блатной мертвенной улыбочкой; они прорывались в его мягких и точных движениях. Он сам мгновенно почувствовал себя волком, огромным ночным сильным хищником, случайно, волею судьбы, оказавшемся окружённым дворовыми