КРЫСИНАЯ БАШНЯ

и даже станок для жима лёжа, - со всеми причиндалами, в том числе и чтобы ноги качать… И даже боксёрский мешок от пола до потолка в углу! Элеонора была в безрукавке, и я заценил у неё дельтовидные мышцы, - а ведь точно, так от природы не бывает, видал я просто худых девок – как говорит батя «худая корова ещё не лань». А тут видно было, что Рыжая над собой работала. Я был впечатлен, а Элеонора, заметив это, пригласила меня «заходить позаниматься, когда вздумается».

Толик тут же включился: «Мне тоже, уважаемая Элеонора, неплохо бы было подкачать мою чахлую мускулатуру, поскольку я худой и кашляю! Можно, я вместе с Серым приходить буду? Можно? Вот спасибо! Ну а если он вдруг будет когда занят, то я и один, конечно…»

После этого, если он был не в Башне не у себя и не у нас – то искать его стоило у неё. Он усиленно «строил отношения», но, кажется, без особого пока успеха.



           Тогда, на следующий день, Элеонора «нанесла ответный визит» - нарисовалась вечером к нам «в гости». Как раз и Толян дома был.

Пришла вся такая пай-девочка, прямо выпускница института благородных девиц, - я, правда, не знаю, как они выглядели, но судя по всему – вот точно как Элька в гостях! Даже в юбке, не в джинсах. Даже с сумочкой! Макияж, типа – умеренно; помада, типа, - неяркая, бижутерия скромная; юбка, типа, – до колен… - но всё очень, очень! Видно, что всё качественное и очень дорогое, - как потом мама сказала, а уж ей-то виднее. Женщины – они в таких вещах как что на ком надето и сколько стоит очень тонко секут; особенно если это надето на симпатичных женщинах; да и нашу маму уж шмоткой или бижутерией с китайского рынка фиг обманешь! Интересно было наблюдать, как мама, открывшая дверь, слегка выпала в осадок от такого визита – женщины к нам обычно ходили только по её знакомствам, а тут такая прикинутая мадемуазель.

Мы вместе поужинали, и было видно, что Рыжая реально и просто хочет жрать! Хотя и сдерживается.

Мама была чего-то в определённом напряге, но увидев что Эльке глазки строит Толик, а не батя, расслабилась. Вот ведь – ни себе, ни людям! Насчёт Толика и Элеоноры – я так понял, она оооочень скептически отнеслась, очень! С Элеонорой они потом поболтали, нашли общий язык и общие интересы; а насчёт Толика, когда он попёрся её провожать, высказалась однозначно:

- Его потолок, - уличные шалавы, а Элеонора  - девушка на два порядка выше его уровня!

А батя на это только поднял бровь, усмехнулся и ничего не ответил.



За ужином поговорили о том, о сём; батя между прочим спросил, нельзя ли чтобы мы кое-что из вещей – очень компактно, упакованно! – оставляли у неё дома; тут, видите ли, партнёры должны сделать некоторые поставки, у нас, видите ли… - и понёс что-то уклончивое.

- «Да, говорит, Олег Сергеевич, конечно. Я вообще Вам очень обязана, прямо не знаю как благодарить (Толян насмешливо сощурился, но сдержался – при маме-то) Вас за моё чудесное спасение… И, типа, всецело можете располагать моей квартирой, я очень теперь вам доверяю…» - во как!

Мама, конечно, реально сделала стойку: «Какое «спасение», о чём вы??» - и подозрительно так сечёт сразу на Толика, на его ссадину над бровью, откуда слегка уже пополз сиреневый синяк. Батя, натурально, отсемафорил Эльке, чтоб не болтала, и успокоил ситуацию:

- «Это, дорогая, долго рассказывать, но если коротко, - то сюжет простой: к девушке приставали злые нехорошие ребяты, а мы, проходя, значит, мимо, сделали им замечание. Они нас не расслышали, и Толик подошёл поближе, чтобы объяснить яснее. При этом наступил на банановую кожурку, поскользнулся – и упал… Зацепив головой («Вот, видишь, ссадина!») уличную скамейку и слегка её повредил…»

- Скамейку, наверняка не голову. Я так и подумала. Не сильно хоть повредил? - вклинилась мама.

- Угу, четыре раза падал, и всё одним местом! - подтвердил Толик и лизнул свой ободранный кулак.

- …А ребята, натурально, от такого происшествия тут же ретировались, поскольку в душе они, конечно же, тонкие, ранимые, позитивномыслящие создания… - продолжил батя, едва сдерживая смех – Ну, ты же в курсе, дорогая. Добрые, как и все люди в мире.

- Добрые они, - подтвердил Толик, - И мы добрые. Мы их почти и не били, да!

Элеонора сидела и удивлённо переводила взгляд поочерёдно то на батю, то на Толика, но тут уже я не выдержал и заржал, вспомнив того кадра в рыжей щегольской курточке около дверей в вестибюль, которому всё раз за разом в голову прилетало – то телефоном, то дверным косяком, то от бати с ноги, то от Толика из стрелялки. И они все грохнули – батя, Толик, Рыжая, – только мама сидела обиженно-надутая, сообразив, что от неё что-то скрывают.

- Банановой кожуры в Мувске с Нового Года нигде не валяется, нету давно бананов! - буркнула, и пошла ставить чай.

Тут замигал и вырубился свет – как это теперь часто бывает. Батя, не вставая, взял с журнального столика аккумуляторный светильник, включил и водрузил на стол. Снова стало светло. На кухне мама тоже включила подсветку.

- Хорошо у вас! – с оттенком зависти сказала Элеонора, - А я, как свет выключают, спать ложусь… Даже почитать нельзя…

- Что, ни фонарика, ни светильника, ни свечки? – с ужасом спросил батя.

- Нет…

- Угу… Бывает… – батя вздохнул и переглянулся с Толиком.

           Когда мама уже принесла чай, Элеонора вдруг, сразу видно что долго решаясь, выпалила:

- Олег Сергеич, я ещё раз хочу вас поблагодарить за помощь в этом… инциденте… и прошу Вас (так вот прямо ударением выделила – не «вас», а именно «Вас», во!) принять от меня подарок!»

           Достаёт из сумочки и протягивает ему чёткий такой кожаный футляр-коробочку – видно, что дорогой. Батя эдак недовольно сморщился, берёт футляр, открывает – а там часы. Я тут же подсунулся посмотреть… Нууу… Так себе часы, я бы сказал, на коричневом кожаном ремешке из крокодайла, типа; золотисто-светлые, три маленьких циферблатика внизу, заводная головка и два «шпенька» - для управления функциями. Vacheron Constantin, Geneve. Ну, Geneve, - это и лоху понятно, но всё остальное как-то не впечатлило. Механика ещё…

           Зато впечатлило батю. Он коробочку с часами маме дал посмотреть, потом Толику, потом закрыл и вернул Рыжей.

           - Элеонора… Уважаемая… («О, «на Вы» перешёл!» - подумал я. В машине, небось, попроще было. Или в ресторане, где её за руку хватал, эдак по-простому, не представившись…)

- Я этот подарок не приму. По разным причинам, которые я объяснять не буду. Нет и всё.

(- «Ага, морду мне били, а часы – брательнику!..» - демонстративно-обиженно вякнул Толик, - «А он ещё ломается…»)

           - Олег, Сергеевич, я прошу Вас…

           Мама неодобрительно так на батю посмотрела и говорит:

- Олег, отказываться от подарка – это гневить мироздание.

Во загнула а?..

Батя только на её реплику буркнул – «С мирозданием я уж как-нибудь сам разберусь, у меня с ним давние счёты… Всё ты меня ЖИЗНИ УЧИШЬ…» - и, взяв опять коробку из Элеонориных рук, ещё раз полюбовавшись часиками, вынул, поднёс поближе к светильнику – а у них задняя крышка стеклянная, прикольно так – весь механизм видно, как там что тикает; постукал ногтём мизинца по корпусу и говорит:

- Нет, я не возьму. Только вопрос – разрешите? Я не очень разбираюсь - это розовое золото или платина?

Мама слегка ахнула, а Элеонора, покраснев, говорит:

           - Розовое золото, Олег Сергеевич… Хронограф…

           - Не нужно, Элеонора, пожалуйста, не нужно отдариваться, - и вернул ей коробочку. Та покраснела сильно-сильно, аж, кажись, вспотела. Коробочку взяла обратно. И говорит:

           - Олег Сергеич… Я не настаиваю, конечно, это ваше право, принимать или не принимать подарки… Но я… Вот… Попрошу вас…

           - Ну?.. Ну! – стал понукать её уже Толик, которому тоже, как и мне, стало интересно, что ещё Рыжей надо – кроме пожрать, это мы уже поняли. Наконец решилась: оказалось – пожрать и хочет.

           - У папы остались некоторые ценные вещи, но, к сожалению, я не нашла денег… Пока. Я знаю, папа не был бы против. Не поможете ли вы мне обменять… Или продать… Скупки, ломбарды ведь закрыты, а к уличным скупщикам я, как вы понимаете…

           - Я понимаю, - заверил батя, - Уровень. Не уличный это, прямо скажем, уровень. Ну да ладно. Поможем. Толя! Как думаешь, поможем?..

           - О чём речь, брателло! Канэшно! – подтвердил Толик, и тут же, метнув взгляд на маму и Элеонору, поправился: - Конечно же поможем девушке, о чём речь, Олег Сергеевич! Как подобает порядочным людям и жжжентльменам!

           Повеселевшая Рыжая хихикнула. Атмосфера, вроде бы, нормализовалась. Но я, честно говоря, этой интермедии не понял – что за часы, чего вокруг них эти пляски с бубном? Так себе часы, не то что Омега, что мне нравятся.

           Когда уже прощались, в прихожей, батя притащил ей здоровенный пакет – я глянул: макароны, гречка, сало в целлофане, пакеты какие-то, печенье, чай… «Вот это, - говорит, - в коробке, - небольшой кемпинговый светильник, заряжается от сети, - когда свет есть. А вот это – простой карманный фонарик, в подъезде хотя бы посветить, - и пяток батареек к нему. Это вам, типа, «в пользование» - вернёте потом, «когда всё образуется». Дипломат! В магазинах-то фонарики и светильники в первые же дни размели, как начались перебои со светом – а ведь, казалось бы, сколько этого барахла китайского там лежало!..

           -«Это, - говорит, - Вам, Элеонора, как аванс за то, что мы будем пользоваться вашими услугами в плане предоставления нам места под складирование некоторых припасов!»

           - Так сказать, паёк складского работника! – подсказал Толик и осклабился. Батя пожал плечами:

           - Можно и так сказать.

           Толик тут же вызвался помочь донести пакет и ушёл с Элеонорой, явно охмурять. Батя шепнул ему «- А макароны варить она хоть умеет?» - тот подмигнул: «-Надеюсь научить!»

Мама только скептически посмотрела им вслед и тогда вот и сказала, что «не его это уровень».

А мы с батей потом ещё поговорили, наедине. Он оказался высокого мнения о Элеоноре, особенно после этого визита. И не из-за «благосостояния», не из-за часов или внешних данных – он говорит «у неё есть потенциал!»

Что за «потенциал», говорю?

Ну он и выдал свои соображения.

Сильная сторона женщины, говорит – это умение грамотно управлять мужчиной.

Вот кто её папа?.. Да, кстати, о её папе. Она наверняка и сама понимает, что прикопали её папу, скорее всего, где-то в лесочке. И, скорее всего, даже не «партнёры», а случайные люди – может, за машину; может за часы, за важный вид или за грубое слово. Иначе бы «партнёры» и в коттедж давно наведались бы к ней, чисто «порыться» - у таких бобров должны быть заначки. Кстати, вот ведь – вроде бы деловой, преуспевающий человек – а дочку оставил, считай, голенькой – по нынешним временам ведь ни коттедж, ни квартира или цацки блестящие много не стоят. Ну да, наверное, есть и счета за бугром – скорее всего уже заблокированные; и недвижимость там же – куда уже не добраться, а добраться – так там и зарежут; и акции, доли в компаниях… Которые сейчас уже почти ничего не стоят! Да, говорит – излишне люди обожествляли «золотого тельца», - всё это, как я и говорил тогда, ценности второго – третьего рода, их не укусишь. Вон, Элеонора – законная наследница наверняка немаленького состояния, а кушать – нечего… Акциями и записями в