С шахтами и рудниками, где приходилось работать в подземных условиях более 30 лет, связаны только трагические и тягостные воспоминания. Но с этим приходилось мириться, так как профессию на всю жизнь выбрал сам. Хотя и выбором это признать было нельзя. О своей будущей профессии я и представления не имел. На помощь родителей рассчитывать было нельзя, и потому выбрал учебное заведение для приобретения профессии с наиболее высокой стипендией, чтобы иметь общежитие и возможность как-то учиться и существовать.
Из временного периода учебы вспоминается, как ходили в столовую, где заказывали чай, а хлеб, соль и горчица были бесплатными в те годы. Как на производственных практиках летом в шахтах, зарабатывал себе на прожитие зимой, в период учёбы.
На шахте захватил лошадей в подземных выработках и женщин – коногонов, индивидуальное освещение с помощью карбидных ламп, а не аккумуляторных ламп, как в настоящее время.
Вместо лошадей самому довелось вручную покатать вагончики с породой в начале своей шахтерской карьеры на руднике Центральный треста « Запсибзолото», когда груженый вагон от забоя к стволу катится почти сам под уклон, если его, конечно, разогнать. Но даже в таком вроде бы простом деле нужна была сила и сноровка. Сильно разгонишь вагон – не сумеешь затормозить его перед стволом, и он улетит вниз. Мало разгонишь – придется постоянно прилагать физические усилия для его движения, в итоге к концу смены вымотаешься сверх меры.
А вот порожний вагон из руддвора ствола в забой приходится толкать уже на подъем, хоть и не заметный для глаза, и каждый метр его продвижения вперед требует приложения физических усилий.
Если попадется не отбракованный вагон с неисправными колесными парами, то просто падаешь от напряжения. Отдыхаешь лишь несколько минут, пока проходчик в забое загружает вагон погрузочной машиной ПМЛ-5 породой, снова вешаешь впереди вагона карбидную лампу и вперед. Почти каждый молодой шахтер проходил на такой работе испытание на проф. пригодность.
Через два месяца меня, как будущего горного специалиста, перевели машинистом ПМЛ-5, где было уже полегче, но были свои трудности и сложности. Появились два подчиненных мне откатчика вагонов, через тягловый труд которых я уже прошел.
Затем был переведен бурильщиком шпуров на КЦМ-4. Современных перфораторов ПР-30 еще не было.
После армии работал уже подземным горным мастером, начальником участка, зам. гл. инженера рудника. Это был пик моей шахтерской карьеры со своим среднетехническим образованием. Но честолюбием я никогда не страдал, иначе постарался бы получить заочное высшее образование для дальнейшего роста. В знании основ горного дела мог поучить и некоторых горных инженеров. Это показала работа в Якутии – Оймяконе комбинате « Индигирзолото», когда у меня, горного техника, в подчинении было два горных инженера, занимающихся вентиляцией шахты и буровзрывными работами, которых пришлось учить практическим азам этих дел. Даже выполнил основные работы по разработке методов и способов борьбы с пылью в условиях вечной мерзлоты для Красноярского горного института разработки золота и цветных металлов, работники которого и должны были выполнить эти проектные работы по подряду для нашей шахты.
С годами мои амбиции упали до такого низкого уровня, что хотелось выполнять физическую работу и нести ответственность только за себя лично.
И иметь больше свободного времени для душевного отдыха на природе: в тайге, на рыбалке. Влечение к этому испытывал с детства, и, видимо с возрастом, тяга к единению с природой одержала победу над другими жизненными интересами.
Или частично устал от крови. И по жизни довелось постоять на краю.
В молодости бездумно рисковал своей жизнью почему-то. Лазил в вертикальные перепускные рудоспуски (восстающие) под зависшие на высоте пробки из руды и приходилось осторожно подводить на шестах взрывчатку к ним, чтобы посадить пробку. В любой момент она, под давлением массы вышележащих слоев отбитой руды, могла рухнуть вниз, и тогда спасения бы не было.
Бывали случаи, когда придешь, оценить, что и сколько взрывчатки надо для посадки пробки, сходишь на склад ВМ, вернешься, чтобы залезть через погрузочный люк под пробку, а она уже самопроизвольно села. В душе поблагодаришь бога, что в очередной раз он отвел от тебя смерть.
Однажды, когда «садил» пробку из зависшей руды в очистном блоке, удача прикрыла глаза, слава богу, совсем не отвернувшись от меня, пробка стала самопроизвольно садиться. Сверху полетели и сыпались куски руды. Я лихорадочно карабкался наверх к спасительному выходу-лазу на восстающий и успел выбраться до того, как руда рухнула вниз и заполнила место, где я был минутой раньше.
Летящими кусками руды мне травмировало позвоночник. Вероятно, в состоянии нервного стресса я добрался до рудничного ствола, меня вывезли на- гора (поверхность) и на «рудовозке» увезли домой. А ночью у меня отнялись ноги. Жена вызвала скорую помощь, чтобы увезти в больницу. В 26 лет стать инвалидом было страшно. Когда вокруг не было людей, я даже позволил себе плакать. Но судьба вновь отвела от меня горькую участь. В память об этом случае, ноющие боли в позвоночнике сопровождают меня всю дальнейшую жизнь, чем старше, тем сильнее.
На такие неразумные поступки толкало непонятно чем вложенное в тебя чувство ответственности за производство, работу, которую ты должен делать.
Подобный случай, с нервным стрессом, позднее произошел при спасении двух горняков в очистном блоке шх. Юбилейная, которых завалило обрушившейся кровлей. Один горняк лежал наверху горной массы, придавленный большим валуном породы, упавшим с кровли, и был уже мертв. Второй был вне видимости где-то под породой и дико кричал.
Вместе с горноспасателями два-три часа освобождали его из завала. Почти ходили по погибшему горняку, так как опасно было сдвигать куски-валуны породы, чтобы не вызвать сдвижения породы, могущей совсем задавить еще живого горняка. С риском для своей жизни подкопались и вытащили пострадавшего из завала и только потом освободили уже погибшего. Но все наши усилия спасти горняка были бесполезны. Через два часа он умер. Врачи объяснили свои тщетные усилия по спасению, тем, что он жил, несмотря на травмы на нервном стрессе, а когда его освободили, расслабился и организм уже не смог побороть смерть.
Довелось работать горным мастером во взрывную смену. Взрывники не всегда успевали производить взрывные работы во всех забоях, подготовленных к взрыву. За это получал выговоры от начальства. Никого не трогало число взрывников и другие причины.
Пришлось от теории перейти к практике. Да и казалось, как ты можешь руководить работой других, если сам не умеешь этого делать. Сначала помогал это делать в забоях кому-либо из взрывников.
Были годы периода, когда «экономика должна быть экономной». Таков был лозунг. Экономили даже на длине огневого шнура, что позволяло бы собирать от зарядов в шпурах в пучок и уменьшить количество необходимых зажиганий от затравок и повышало безопасность производства взрывных работ.
Инструкция по технике безопасности запрещали одиночные зажигания шнуров (ОШ) в забое горизонтальном более 16, в восстающих и очистных блоках и вовсе запрещали. Но я хоть и отвечал за безопасность работ, понимал, что если будешь соблюдать все инструкции, то не выполнишь задание на смену. Потому был за осмысленный разумный риск.
Первым зажигался отрезок огнепроводного шнура (ОШ), который был на 60 см короче самого короткого ОШ в забое и назывался контрольным. Скорость горения шнура 1 см в секунду. Значит, после окончания горения контрольки, взрывник обязан покинуть забой, иначе он попадет под взрывы. Служит для контроля времени безопасного нахождения взрывника в забое после начала зажигания. На отход взрывника от места взрыва отводиться не менее 60 секунд. Но и этим редко пользовались.
Кроме того главную роль играла очередность взрывания шпуров в забое, а это тоже зависит от взрывника, начиная от врубовых, создающих обнаженную поверхность, на которую затем идет сила взрывов последующих: очистных и оконтуривающих выработку. Последними должны быть взорваны шпуры на почве, чтобы породу откинуло от груди забоя для удобства последующей погрузки в вагоны. Обязан сосчитать количество последующих взрывов, соответствуют ли они числу заряженных шпуров.
В случае отказов или недочетов должен предупредить проходчиков, потому что возникает опасность при разгрузке забоя от породы или руды и последующего очередного бурения. В общем, морока. Всех нюансов не перечислить.
Шиком и подчерком взрывника считалось равномерные звуки взрывов без скачков и пауз.
Со временем научился понимать, на каком горизонте и кто из взрывников произвел взрывание.
Сам единолично решил «отпалить» забой не сразу. Надо было сделать это под контролем взрывника для подстраховки, но бездумно глупо решил сделать это без чужих глаз. В забое было 26 шпуров. Зарядил, обрезал ОШ, запомнил очередность поджигания и, держа в руках затравки (короткие обрезки ОШ) без контрольки. Зажег затравку и ей поджег первый шнур вруба. Затравку отбросил за спину, чтобы не задымляла видимость груди забоя с висящими из шпуров шнурами. Взяв из левой руки следующую затравку, поджег ее от летящих из шнура искр первого шнура.
Приходилось переходить от одного борта выработки к другому, чтобы обеспечить необходимую очередность взрывания.
Отбросив затравку после поджигания, вновь брал следующую, поджигал ее от предыдущего шнура забоя и поджигал очередной.
Грудь забоя затягивал едкий дым от горящих шнуров, уменьшая видимость. Когда оставалось поджечь несколько шпуров, переходя от борта забоя к другому, видимо, промедлил и потерял искру. Искры, летящие из шнура и позволившие мне бы поджечь очередную затравку, ушли внутрь оплетки (оболочки) и уже не искрили. Знал, что надо немного переломить горящий шнур и вновь на короткое время появятся искры.
Знал, но оказывается, не знал, где именно. Попытался переломить шнур на границе целого и уже черного сгоревшего. Пальцы прилипли к плавящейся оболочке шнура, но искр не было, огонь ушел уже дальше по шнуру. Вторая попытка тоже была неудачной, только еще раз обожгла пальцы. Сразу был потерян контроль времени, не мог считать, сколько лишних секунд нахожусь в забое, горят шнуры и вот-вот начнутся взрывы. В голове мелькали мысли бросить все и спасаться, бежать из забоя.
Но если брошу и убегу, труд проходчиков не даст результата, и я опозорюсь на всю шахту и в глазах взрывников.
Собрав всю волю в кулак и преодолевая мандраж, решил идти до конца. Переломил шнур на еще целом для глаз участке шнура чуть впереди черного тлеющего и искры появились на мое счастье. Все это время приходилось удерживать и неиспользованный пучок затравок. Взял затравку поджег ее от искрящего
