непомерный интерес к женскому полу, эротоман ты наш потайный! - воскликнул вполне бодренький Узиил и быстрехонько свернул очередную свою сигаретку, дым которой, довольно таки, противно пах в этот раз…
«Таки умудрился он намочить свой ладан в какой-то гадости…, или у меня уже аллергия на него?», - подумал я, но тут услышал снова скрипучий голос посланника:
- Так и запишем: «Сексуальная одержимость!»
Он послюнявил огрызок химического карандаша и, высунув свой язык, старательно вписал в мятую тетрадочку сию пакость обо мне!
- Чё ты пишешь? - закричал я. - Какая сексуальная одержимость? Ты хоть формулировки-то подбирай, а то Святой Петр подумает, что для меня всё равно с кем: с молодой или старой; красивой или страшной; женщиной или мужчиной…! Так ты договоришься до того, что я, как припрёт, полезу и на ослицу?
Апостольский посланник прекратил елозить карандашиком в своей тетрадочке и уставился на меня недоброжелательно. Его губы стали еще синее от смачивания ими химического карандаша…
- А что ты хочешь, чтобы я написал? - довольно зло окрысился на меня Падший Ангел.
- Напиши, если уж без этого нельзя обойтись, что у меня просто повышенный интерес к привлекательным и содержательным женщинам! К женщинам, но не к мужчинам, не к ослицам и не к верблюдицам, как в некоторых странах Востока! И не к трупам, как у некрофилов, и не к разным там предметам, как у фетишистов и не к…. Да чего там говорить! Нормальный я, а ты делаешь из меня извращенца! Ишь, написал: «Сексуальная одержимость!».
Как это уже случалось прежде, Апостольский посланник вдруг сник, стал вполне миролюбивым и дружелюбно сказал мне:
- Не волнуйся, я исправлю! А ты, пока, продолжай. Уж очень интересно, что будет дальше…
«Стефа была не единственной нашей няней! Каждые 2-3 года у нас работали, сменяя друг друга, молодые женщины, которых почему-то звали «погорельцами». Были - ли они из тех деревенских женщин, чья хата сгорела и жить было негде, - не знаю! Как бы то ни было, но с работой, после войны, в Западной Украине было плохо! Родители, что называется, «загибались» на работе, а детей, - довольно беспокойных детей, мальчиков, - в семье моих родителей было, всё же, двое и смотреть за ними было некому! Вот и брали нянек! Помню, как одна из них частенько водила меня в польский католический костел, где всегда был прохладный полумрак и играл орган. Конечно, - втайне от родителей! Кстати, крещен я был также втайне от моего отца в г. Бережаны монахом-священником Романом Рафаилом Процив, как… греко-католик.
Смутно помню, как, однажды, мы пошли всей семьей в гости. Однако, вскоре, взрослые ушли в кино и оставили нас, 2-х мальчиков (5-ти и 6-ти лет) с двумя хозяйскими дочками такого же возраста, одних. Недолго думая, девочки выкатили (из какого-то чулана) на середину комнаты маленький, литров на 10, бочонок с вишневой наливкой! Из крутого бока этого сосуда они вытащили деревянный чоп - затычку, и начали мы пировать, в основном, налегая на ягодки - «пьяную» вишню! Не помню тех «безобразий», которые пытались проделывать с нами опьяневшие девочки! Врезалось в память то, что они всё время пытались устроить нам с братом медосмотр! Кажется, мне это не нравилось! Возможно, их «пиписьки» были бледным сравнением с роскошью «кошечек» взрослых женщин, а, может, были и другие причины.
Почему-то в памяти, также, засели множественные проявления женского интереса ко мне, даже маленькому мальчику, со стороны взрослых «тётенек», которые я воспринимал, всё же, как приставания! Ну, например, один из педагогов Тернопольской музыкальной школы, дама лет 40-ка, периодически отлавливала меня в темноватом коридоре старинной постройки здания школы и, взяв меня за подбородок, наклонялась низко-низко и, глядя мне в глаза, говорила: «Ну и ангельская у тебя мордочка!». И делала она это так плотоядно, что, ей Богу, я опасался быть проглоченным ею! – «Подумаешь! - прикидывал я! - У многих детей ангельская мордочка, но пристает-то она лишь ко мне одному!». Да, славная была эта женщина! Килограммов, эдак, на 90! Но мне она явно не подходила: ни по возрасту, ни по габаритам! Хотя, не исключено, что многое из «этого» мне просто мерещилось, так как я уже, наверное, был испорчен тем, что «пережил» со Стефанией, да и другими одинокими, безмужними женщинами, что работали в нашей семье. Мне никогда не приходила в голову мысль осуждать этих, по-своему несчастных, молодых женщин, детство и юность которых совпали со страшной войной! Кто знает, что пережили они тогда, в оккупации, и что «выпало» на их долю после страшной войны и хронического недостатка мужчин, особенно - молодых! Не судите, да не судимы будете!
По части ранних, детских любовных привязанностей могу, также, назвать девочку из моего детского сада, Маричку Гейнак! Мама моя все выпытывала: «Почему, мол я, в свои 5 лет, прошу её, купить мне расчёсочку»? Какой, однако, непонятливой была моя мамочка! Да для того, чтобы расчесывать свой чубчик, который вился в те годы у меня крупным, золотистого цвета локоном и на который заглядывались все девочки средней группы детсада! Теперь, спустя, без малого, 60 лет я могу признаться, что расчесывал тот чубчик лишь для нее, - Марички Гейнак! Потом, в 5-м классе, у меня случилась жгучая влюбленность в девочку по имени Света Свентицкая! Был у меня и конкурент, из числа её поклонников, и он мне часто досаждал прямо на уроках. Однажды я не выдержал, и, обмокнув железную перьевую ручку в синее чернило, вставил то перо прямо в руку соперника! Был страшный рев, «выведенного из строя противника», и привод меня к директору! К счастью, в этой же школе работала моя мама, а директором работал дядечка, дочери которого старались, в своё время, споить меня вишнёвкой и устроить мне медосмотр! Словом, - все обошлось!
Здесь я должен заметить, что являясь Тельцом по факту своего рождения, я обладал, и всё еще обладаю, ярко выраженными свойствами Быка, или, скорее, - зубробизона! Buffalo – по-американски! Имея уравновешенный, спокойный нрав, я, обычно, «мирно пасусь на своей территории, поедая вкусную изумрудную травку, и спокойно отношусь к случайному, или даже неслучайному соседству других представителей фауны… Людей – в том числе!». Мне можно надоедать, докучать, «доставать» и, даже, - слегка мучить меня, но лишь до известного предела! Горе тому, кто превысит порог моего терпения! В ярости – я, почти, безумен и действую, как дикарь в состоянии, которое называют «Амок»! Это - неконтролируемое разумом состояние аффекта, которое, также, наступает у меня в момент сильного испуга, внезапного обливания холодной водой, или сильной, наглой щекотки! Я об этом знаю и честно предупреждаю знакомых и близких об особенностях моей нервной системы».
- А вот это нехорошо, неправильно! - перебил меня Апостольский посланник. - Божий человек должен быть смиренным и терпеливым, а не вспыльчивым, словно в него вселились Бесы! Ты, случайно, не страдаешь от судорог, эпилептических припадков, галлюцинаций? А, может, ты слышишь разные голоса, которые нашептывают тебе, что делать?
- Ты опять за свое, Узиил! - взвился я! - Что ты мне «шьешь дело», чтобы запроторить меня в Ад! Ты что, хочешь на мне сделать карьеру? Заработать прощение Господа и снова вернуться в небесные чертоги? Да возвращайся ты, ради Бога, куда хочешь, но не возводи напраслину на меня! Нехорошо это, не по людски и не по Божьи! Нормальный я, слышишь! Нормальный! И голосов я не слышу и не страдаю припадками… И, вообще,...
- Что-то ты опять неуважительно разговариваешь со мной, парень! - зыркнул недобро на меня Падший ангел. – Советую вспомнить, с кем разговариваешь! Или ты хочешь, чтобы я ушел?
Что тут поделаешь! Сориться с небесами не входило в мои планы и я смиренно продолжил…
«Рассказывая о первом моем опыте познания женщин и начале моих сексуальных переживаний, я должен упомянуть, Узиил, о своей первой «вечеринке» (дне рождения одноклассницы), которая проходила без участия взрослых. Было мне тогда лет 13 и я очень волновался, идя туда. Очевидно, что мне кто-то очень нравился, и я волновался по этому поводу, но, все же, … главной моей заботой было следить за тем, чтобы танцуя с девочкой (то были самые первые мои танцы!), я… не оказывался спиной к тем, кто сидит на стульях и наблюдает за танцующими! Ты спросишь, почему? А дело-то было в «смачной», хорошо видной заплате на моих нарядных, бледно - сиреневых брюках, перешитых, как водится, из старой родительской одежды! Мне было очень стыдно «женихаться» в таком наряде, но других брюк у меня - не было!
Примерно в этом же возрасте, меня безумно волновала (разумеется, как женщина!) семи - или восьмилетняя девочка, которая приходилась мне троюродной сестрой… Когда мы купались в реке, то я все время держал её на своих руках (как рыбку!), поскольку плавать она не умела. Она все время смеялась и прижималась ко мне своим маленьким телом и меня это очень, очень заводило. Очевидно, я себя чем-то выдавал (ну, женщины хорошо знают, как определяется степень возбуждения мужчины!), так как однажды, её отец – суровый деревенский хирург (а происходило это в деревне, у моего деда!) категорически пресек не только наши совместные купания, но и попытки проводить спиритические сеансы на темном чердаке его дома.
Должен сказать, что инициатором этих сеансов была некая девочка Ира, двоюродная племянница хирурга, приезжавшая на летний отдых из Ленинграда. Ира была необыкновенно хороша, но и была уже слегка «испорчена нравами большого города», хотя ей было всего-то лет 13- 14, а может, и меньше! Запомнились мои прогулки с ней по тропинке вдоль нашей маленькой реки Сильницы. Было жаркое лето и мы, по обыкновению, шли между бесконечными кустарниками в два человеческих роста. У Иры были фантастические ножки! Она знала об этом и часто низко нагибалась, к растущим повсюду цветам, давая мне возможность посмотреть туда, куда обычно посторонний взгляд не имеет доступа… Однажды, во время такой прогулки (а инициатором прогулок всегда была она), я заметил, что потерял её. Растерянно озираясь, я позвал Иру. Позвал раз, другой, и, вскоре, услышал ее голос: «Иди ко мне!». Продираясь сквозь ветки кустарника, я обнаружил Иру под большим, разлогим, в виде шатра, кустом. Она лежала на земле навзничь, ноги её были безвольно раздвинуты, а лицо пылало и было покрыто сильной испариной. Она внимательно смотрела на меня своими карими глазами и повторила: «Иди скорее ко мне!». Я был девственником и панически боялся всего, что связано с «пестиками и тычинками»! Поэтому, бежал я позорно с того места, где реально мог лишиться девственности.
В тех же местах и в то же время моего отрочества, свела меня жизнь с необыкновенно красивыми, зрелыми женщинами лет по 35. Одну из них звали Таисия, вторую - Ольга. Как- то «мокну» я в чистейшей и совершенно прозрачной, в те благословенные годы моего детства, воде Южного Буга… День июльский, солнечный, жаркий! Сквозь мерцающую игрой света и тени толщу воды, хорошо видна галька речного дна, на поверхности которой, всё те же солнечные зайчики неутомимо гоняются друг-за-дружкой… Красота и благодать во всем невыразимая! На мне маска, во рту -
