Самый настоящий пролог.
О том, что было до того как началась эта книга. Шестьсот шестьдесят шестой год до нашей эры – две тысячи пятый год нашей эры.
…Имеющий разум число сосчитает
Презренного зверя, несущего смерть
Число с человеком всегда совпадает
Шесть сотен на нем, шесть десятков
И шесть.
(Омен)
Я всмотрелся в зеркало. Из его глубины на меня уставилось лицо. Красивое лицо. Копна черных курчавых волос до плеч, высокий лоб, густые брови, глаза без зрачков (единственная неизменная часть моей внешности), орлиный нос и тонкий, плотно сжатый рот, над которым торчали лишние и чуждые этому лицу лихие усы. Я щелкнул пальцами, и усы исчезли.
Я продолжил изучать отражение. Когда-нибудь это лицо будут узнавать все, от самого глупого ангела, до могущественнейшего демона. Вель-зе-вул! От звука этого имени будут в страхе бежать святоши, свет будет меркнуть, испугавшись этих букв! Свет! Свет, наконец, поймет, что его место не полвселенной, а лишь небольшая ее часть, а его предназначение – оттенять мощь Тьмы!
Я вернулся из области фантазий в реальный мир, и изменил внешность. Теперь из зеркала на меня смотрел молодой демон, с широкими крыльями за спиной, аристократической лисьей мордой, и только глаза не изменились – оставались такими же бездонными, лишенными зрачков. Я добавил несколько штрихов и остался доволен полученным портретом. Это больше соответствует реальности.
Итак, что же я имею? Да ничего! Вчера я взошел на престол, вчера только испил воды из Огненного Озера, а сегодня ужаснулся! Ад, всемогущий Ад, тот самый Ад, которым я так мечтал править – лишь плод моего воображения! Нет Ада! Нет мощи, в которую я верил, нет величия! Зато есть толпа голодных, грязных демонов, тысячи бессмысленно слоняющихся по свету душ, и огромное количество в стельку пьяных духов. Кто я? Я правитель без владений и подданных! Бессмысленная фигура в истории!
В ярости я стукнул кулаком по золотой раме зеркала. Рама глухо застонала.
– Замолчи! – велел я ей, и рама нехотя покорилась. Старые, вышедшие из повиновения вещи, старые глупые демоны, старый развалившийся мир….
Я оглядел комнату. Пустота… старый дубовый стол устало скреб когтями по полу, люстра лениво дремала, погасив большинство свечей, а те, что еще позволяли огню превращать плотный воск в жидкость, делали это так лениво, что комната погрузилась в полумрак. Стул пристроился возле стола и грустно собирал лохмотья старой обивки. Мне хотелось кричать. Хотелось кричать на всех: на ленивых слуг, на пьяных духов и демонов, на сонные вещи, на ВСЕХ‼! Мне хотелось тряхнуть их, расшевелить‼!
Дверь открылась, и в поеме показалась заспанная голова демона:
– Вше Величтво, к вм там демн… - пробормотал он пьяным голосом.
– Вон‼! – заорал я, и метнул в демона струю холодной воды.
Мокрая морда убралась, а через минуту…
Вошло самое настоящее чудо. Демону могло быть как сто лет, так и несколько тысяч. У него были черные, уложенные в строгую прическу короткие черные волосы, лицо духа: темные глаза, крупный нос с горбинкой, тонкие губы, изгибавшиеся в легкой улыбке. Но самое главное, он был совершенно трезв, сыт, здоров и… и едва он вошел, как в комнате началось что-то невообразимое! Словно в чулан ворвался луч солнца, поднимая тысячи пылинок! Свечи вспыхнули, стол вытянулся в струнку, и даже старый стул подскочил, готовый служить. Зеркало заиграло огнем, комната очнулась, готовая преклоняться перед вошедшим демоном. Или, скорее, духом. А тот слегка наклонил корпус в мою сторону и произнес бархатным, звучащим изнутри, глубоким басом:
– Здравствуйте, Ваше Черное Величество. Я осмелился явиться к Вам без предупреждения и готов принять от Вас любое наказание за свою дерзость. – Не смотря на вычурность фразы, она была произнесена тем тоном, которому столетиями учатся придворные духи. Но я насторожился – не козни ли это Света?
– Тебе повезло. Я не стану наказывать тебя за твое появление без приглашения. - Ответил я грозно, пожалев, что сменил любимый мною облик властелина на такой удобный образ простого демона.
– Ваше Величество великодушны! – он так умело обошел слово "добры", что я мысленно поаплодировал и уверенным голосом спросил:
– Кто ты?
– Мое имя Мефистофель.
– Ты демон?
– Я дух! – он уже выпрямился и смотрел мне в глаза смело, упрямо, ничего не боясь.
Я решил проверить кое-что и, резко двинув рукой, послал в него мощную струю воды – безопасно, но отлично показывает реакцию и умение. Доля секунды понадобилась воде, что бы долететь до молодого духа, но, долетев, она остановилась, съежилась и испарилась, хотя Мефистофель не сделал ничего. Он просто стоял с той же легкой улыбкой на губах.
– Кто остановил поток воды? – спросил я.
– Я – ответил дух, и поклонился.
– Как? Ты не делали ничего! Не было движения, а значит, не было действия! – поймал я его на лжи. Хотя, видит Преисподняя, я больше всего на свете хотел, чтобы этот дух оказался просто чудом, а не шпионом Света.
– Мне не нужны движения! Ваше Величество, я обучался магии у тех, чье искусство превосходит слабые знания Черного рода.
– У кого же – заинтересовался я, и, сев на тот самый старый стул, потребовал, – расскажи подробнее.
– Драконы учили меня мыслить, ведьмы учили варить отвары, способные исцелить или убить одним ароматом, Сфинкс раскрыл мне тайну времени, а джины научили пользоваться всеми этими знаниями. Я проходил практику в лесу с кентаврами и единорогами, но не усвоил и половины данных мне знаний. – Ответил он, продолжая глядеть мне в глаза.
– Ты говорил со Сфинксом! С тем, кто вечно хранит молчание! – изумился я и понял – этот дух, если он не врет, поможет мне!
– Да. Его молчание происходит от одиночества. Ему не бывает скучно, но зато бывает одиноко. Я потратил на учебу две с половиной тысячи лет.
– Я хочу, что бы ты рассказал мне о встрече со Сфинксом.
– Рассказать? Ваше Величество, моим словам вы не поверите, но если вам будет угодно, я покажу.
– Покажешь? Уж не владеешь ли ты тайной Показа, создания миража, утраченной тысячелетия назад?
– И этой и многими другими тайнами, Ваше Величество.
– Докажи – приказал я. Тогда Мефистофель поклонился и оглядел комнату. Его взгляд остановился на огромном медном зеркале.
Чуть прищурившись, словно от страшного напряжения, он заставил зеркало увеличиваться до тех пор, пока оно не закрыло всю стену. Но это я тоже умел. Так что наблюдал за действиями духа с усмешкой. Но как только зеркало покрылось толстой коркой льда, я перестал улыбаться. Потом с зеркалом начало твориться что-то совсем странное. Отражение предметов исчезло, зато стал появляться совсем другой пейзаж. В комнату, как из открытого окна, хлынул поток жаркого воздуха, и…
***
Стояла жара. Жара гнетущая, почти осязаемая, порождающая призрачные видения, пробуждающая элементалей воздуха, и те, радуясь свободе, принимали обманчивые очертания, то соблазняя путника колодцем воды, то плодовым садом, то уютной тенью. Однако фигуре, одиноко идущей по песку, это, казалось, было безразлично. Фигура была облачена в бесформенное черное одеяние, похожее не то на мантию, не то на балахон.
Она принадлежала мужчине – высокому, стройному, молодому, но выглядевшему страшно. Его волосы, некогда черные, как смоль, теперь были пепельно-серыми, выгоревшими на солнце. Лицо, почерневшее от загара и пыли, поднятое к солнцу, уже потеряло какие либо приметы, выражение, и лишь глаза, безумно выделявшиеся своей живость, выражали страстное желание. Сложно понять, что искал он в пустыне, посреди песков, но ясно было одно – что бы ни было предметом его страсти, оно являлось и целью жизни. Вдруг на горизонте показались мутные громады, но мужчина не удивился, он просто шел. Шел быстро, но не напрягаясь, и лишь струящийся по лицу пот говорил о его смертельной усталости. И все же взгляд его пылал: каждый шаг – приближение к цели, за которую стоит отдать жизнь.
Между тем глыбы на горизонте, вместо того, что бы исчезнуть, как мираж, как бред, порожденный жарой, все увеличивались, становились осязаемыми, но все еще скрывались в дымке.
И все же мужчина понял, что перед ним. Он дернул головой, облизал пересохшие губы черным от пыли языком и сделал еще несколько шагов.
И, о чудо! До сих пор скрытые пеленой, теперь Пирамиды предстали перед ним во всем своем величие. Но мужчина не задержал взгляда на загадке мироздания, а направился к воплощению Тайн. Целью, ради которой стоило пройти сотни километров, был Сфинкс. Только подойдя к огромной каменной статуе, он остановился. А остановившись, начал шептать что-то быстро, словно скороговорку. Однако ничего не произошло.
Его лицо изменилось. Неужели все эти бессонные ночи прошли бесполезно! Неужели он где-то ошибся. Однако он взял себя в руки и осторожно втянул носом воздух. А потом облегченно улыбнулся. Ну конечно, старо как мир! За все надо платить, а валюта, как известно, только одна. Он вынул из складок балахона (наверное, из кармана) острый ножик, солнце отразилось на отточенном лезвии. Мужчина поднес нож к вене на руке и сделал надрез. Светлая жидкость, заменявшая в его жилах кровь, потекла из раны, и, капая на песок, исчезала, капля за каплей. Наконец мужчина убрал нож, и рана тут же срослась – так срастаются раны только у тех, кто не принадлежит к миру людей.
Мужчина снова начал свою скороговорку, но на сей раз, закончив, он сказал громко:
- Здравствуй, воплощение тайн, загадка мироздания! – его голос, низкий, чуть хрипловатый, разнесся в разные стороны. А сам он смотрел на Сфинкса, словно ожидая ответа.
И ответ не заставил себя ждать. Каменная пасть раскрылась и произнесла:
- Кто ты, глупец, посмевший ради своей выгоды разбудить меня? – голос раздавался из ниоткуда, звучал без интонаций. – Я знал, что ты идешь, но кто ты – мне не известно. Пока неизвестно.
- Тебе известно все, владыка пустынь, но вряд ли моя скромная персона тебе интересна.
- Не раздражай меня, назовись. – Каждое слово произносилось со странным усилием, с ударением на каждый слог, и это делало и без того грозное зрелище говорящей каменной громады вдвойне страшным.
- Я не смею вызвать твой гнев, а потому преставлюсь: я Мефистофель, скромный дух, прилежный ученик у всякого, кто знает больше меня, и враг того, кто знаниям предпочитает тьму невежества и обманчивый покой лени.
- Скромный дух? Ученик? Ученик и скромный дух разбудил меня? Дух узнал заклятия, не известные даже дьяволам? Дух выкрал Великие Книги? Не лги мне! – в голосе не появилось интонаций, но речь с каждым словом становилась легче, словно создание вечности вспоминало забытые слова.
- Никто и никогда не посмел бы лгать тебе! Да, я дух, да я лишь ученик, но я не крал Книг. Уже много тысячелетий их никто не может украсть, ибо они канули в Лету.
- Книг больше нет?
- Увы. – Мефистофель развел руками, показывая крайнее сожаление.
- Но тогда как ты смог узнать заклинание, позволяющее пробудить от сна даже меня?
- Я долго решал эту задачу, я изъездил весь Свет и все царство Тьмы. Я учился у всякого, я искал, и теперь я стою пред тобой, смиренно опустив голову, внимая каждому твоему слову.
- Ты сам вывел Формулу?
- Сам.
- И что ты можешь, дух
