Раньше я не видела лиц...

Ярко-желтое в черных разводах солнце казалось электрическим пятном в пронзительно-синем небе. Тонкие лучи света то обжигали тонкую кожу на лице и руках, то дотрагивались до белых коленок, то ударяли в обтянутую черным хлопком спину. Они подмигивали мне из каждого окна, они приветствовали меня взмахами бликов, искрами загоравшихся на блестящем серебряном руле скоростного велосипеда.
Щебенка под тугими шинами последний раз хрустнула, и сменилась серым высохшим асфальтом, пусть старым и потрескавшимся, но все же достаточно ровным, чтобы я могла, поправив рукой взъерошенные и выгоревшие на солнце до почти белого цвета волосы, щелкнуть переключателем скорости и удовлетворенно улыбнуться сменившемуся звуку скольжения цепи. Почти километр чистой ровной и почти пустой дороги!
Я чуть нагнулась вперед и встретилась с ветром. Он засвистел в ушах; бросил мне в лицо, словно шутливый вызов, облако пыли и песка, которое, впрочем, я практически не заметила, вовремя прикрыв глаза и позволив очкам принять на себя удар; отбросил с моего лица волосы, дернул было кулон, но отобрать не смог, и серебряная летучая мышка вернулась на свое законное место.
Дорога сделала резкий поворот, и ветер вместе с восхитительной скоростью остался позади, на смену им пришла цивилизация: люди в безвкусных и по-летнему непринужденных нарядах, запыленные машины, посеревшие от пыли и забрызганные каплями белой краски, припорошенные, как инеем чахлые ясени.
Я снова улыбнулась – широко и довольно, и заскользила по тротуару мимо далеких от меня людей.
Лиц я не видела – мимо проносились цветастые пятна. Вот унесся розовый пучок: глупая шляпка на голове провинциальной модницы. А вот пробежал солнечный зайчик – начищенная и взлелеянная лысина. Пахнущий тяжелыми духами вихрь – длинные волосы, серный шар – велосипедный шлем. Мне не были нужны эти люди – что мы могли бы друг другу сказать? «О! добрый день! Хорошая погода!» - смешно. Я и без них знаю, что сегодня плюс тридцать в тени, что температура воды – двадцать два градуса по Цельсию, что завтра обещают дождь…. Или, может быть, «Привет! Как дела! Отлично выглядишь!» - еще глупее. Ведь их совершенно не интересуют мои проблемы, как и меня – их, а что до внешнего вида… я прекрасно понимаю, что час езды на велосипеде в жару и в пыли вряд ли улучшил цвет моего лица! Да и посеревшая некогда черная футболка с глупой, но точной надписью «НАМ  ВСЕ РАВНО!» - не лучшая вещь в моем гардеробе.
Окна домов сменились аккуратной до приторности, затянутой в плитку и бетон, словно средневековая девушка – в корсет, набережной реки. Людей стало еще больше, и я уже перестала выделять даже образы. Они слились для меня в неопределенную массу, живой лабиринт, который я должна преодолеть.
Задыхаясь от душного запаха города, я подняла голову вверх, к безудержно-синему небу – руль дернулся, прыгнул, я закусила губу, попыталась вернуть управление. В замедленной съемке ко мне приблизилась грязная плитка с проросшей в щелях желтой отравленной травой. Наверное, я вскрикнула…
В глазах потемнело.
Солнце стало черным и пошло малиновыми кругами.
Руку обожгла боль.
«Господи! Велосипед!» - мелькнуло в голове.
Попыталась открыть глаза.
Веки налились свинцом. Той рукой, которая по-прежнему принадлежала мне, а не предала меня, я дотронулась до глаз, и поняла: не свинец – кровь. Очков не было. Я осторожно протерла глаза и открыла их.
Интересно. Сбоку мир выглядел очень необычно. Я пристроило ноющую голову на чем-то успокоительно-железном (руль? рама?) и сощурилась.
Мимо шли люди.
Он издавали звуки и источали запахи – и куда-то шли.
Мимо проходили то балетки, то кроссовки, то шпильки, то ботинки… сандалии, сабо, мокасины… даже тапочки! Они все шли или бежали, опаздывали или гуляли, шли на свидание или в магазин…
Люди все так же окружали меня, только теперь я была не выше их, а ниже. Я видела не прически, а подошвы. Но по-прежнему не видела лиц.
«Забавно» - подумала я, но в раскалывающейся на части голове мысль не удержалась – сбежала. Я понимала, что нужно встать, найти силы, опереться рукой о землю и подняться. Нужно осмотреть велосипед – цел ли? И себя…
- Ты что это? Упала что ли? – прозвенел где-то сверху старушечий голос.
Превозмогая боль, я подняла глаза и увидела сначала розовые запыленный матерчатые тапочки, потом – выцветшую ситцевую белую юбку в розовый мелкий цветочек, потом – серую кофточку, объемную синюю сумку-мешок, и, наконец – лицо. Покрытое морщинами женское лицо в обрамлении серебряных волос, и глаза – синие, как небо.
Солнце било старушке в спину, и вся ее фигура казалась охваченной золотым сиянием.
- Сильно ударилась-то? – снова обратилась она ко мне, а потом с неожиданной силой подхватила под руку и подняла.
Я стояла и, пошатываясь, держалась за единственную оставшуюся опору – горячую руку.
Перевела взгляд на велосипед – вряд ли его можно будет починить. Он принял на себя основной удар. Рама погнулась, провода порвались, сиденье отлетело в сторону и лежало в нескольких метрах от искрящейся водяной бездны.
Но меня это не беспокоило.
Я отвернулась от велосипеда и заглянула в глаза старушке.
Она улыбалась.
- Спасибо! – неожиданно для себя самой сказала я.
- Ты в порядке, дочка? – спросила та с участием.
Я засмеялась и громко выдохнула:
- Да!
Старушка кивнула и, повернувшись ко мне спиной, пошла дальше. Я следила за ней, пока могла – очки мои так и не нашлись, и меня окружала легкая дымка.
Я моргнула и оттерла с лица кровь. Хотела и дальше следить за старушкой, но не смогла – она исчезла. Может, только из поля моего зрения, может – совсем.
Была ли она? Не знаю.
Я шла домой по знакомой дороге, шла мимо людей, жителей тихого города. Я заглядывала в каждое лицо. Эти люди больше не вызывали в моей душе ни пренебрежения, ни раздражения.
Я снова улыбалась, и, вот странность! – люди улыбались мне в ответ.