2213

двойственно. Я, с одной стороны,  словно ребёнок настырно допрашивал взрослого, – почему же небо синее? А с другой стороны, – ощущал себя взрослым, который пытается объяснить трехлетнему дитяти значение слова «интеграл».
     – Ну… Форма – это такой специальный вид одежды, которая показывает принадлежность человека к определённому роду деятельности. Например, армейская форма, милицейская. Может быть, в Ваше время, уже, –  полицейская?
     – Понятно. Алекс, вы не увидели на Крещатике людей в форме по одной простой причине, – Вы их не увидите нигде. У нас, на планете, нет армии, милиции или, как там, полиции.
     – Как? – вырвался у меня возглас похожий на карканье старого ворона.
     – А зачем?
     – Ну, как же… Для… Для… Для обеспечения порядка. Для защиты.
     – Защиты кого от кого? И если я сам, как и все другие живущие сейчас люди, не обеспечиваю должный порядок, то кто мне его может обеспечить? Я говорил Вам о Первом Всемирном Конгрессе Светских и Религиозных Лидеров Всех Стран две тысячи сорок восьмого года. На нём было признано, что насилие неприемлемо для формирования, существования и развития человеческой цивилизации. С тех пор, в результате различных изменений, о некоторых из них я Вам рассказывал, создана человеческая цивилизация. В нашем обществе нет насилия. И, следовательно, отпала всякая необходимость в армиях, милициях или полициях. У нас никто не производит никакого оружия. И все эти средства, заметьте достаточно значительные, направляются совсем на другие цели.
      Я вновь ощутил себя рыбой, лишенной воды. В который раз? Я открывал и закрывал рот, не произнося ни звука. Сделав над собой усилие, я протараторил,
      – Простите, Макс, а как же эти… Ну, например… Пограничные войска?
      – Алекс, дорогой, поймите, – нет у нас никаких войск. И пограничных, – в том числе. У нас есть служащие приграничных центров, которые оказывают людям определённые услуги, при переезде из одной страны в другую. Зачем же там ещё и какие-то войска? Как мне Вам это объяснить? – Максим взял со столика свой исторический словарь, несколько минут листал его, а затем ненадолго углубился в чтение.
      – Да! Да! Вот это! Именно! – беседуя сам с собой, он перевернул несколько страниц. Затем отложил книгу и посмотрел на меня.
      –  Дело, собственно,  вот  в  чём, Алекс, то, что называлось границей у Вас и наше современное понимание границы сильно отличаются. Если я правильно уяснил прочитанное, – сейчас наши границы больше похожи на те, которые были в Ваше время между отдельными частями страны. Например, между штатами, кантонами или областями. Я свободно могу поехать в любую страну, на любой континент. Работать там по своей специальности, робототехником, получая такую же оплату как здесь. Но, – а смысл? Ведь я здесь родился, вырос…
    – Макс, погоди, получается, что у Вас практически нет границ? Свободно туда-сюда? А как же... И что у Вас нет понятий нации, национальности? Люди теперь без роду, без племени?
       Макс расхохотался, раскатисто, звонко, добродушно.
    – Ну, Вы меня рассмешили! Почему же нет национальностей? Ведь это же так интересно, – то, что мы все такие разные. Все очень, очень бережно относятся  к своим национальным корням. Мы…  Я бы сказал, мы лелеем наши национальные традиции, праздники, язык, музыку, песни… Короче говоря, всё, всё, что отличает нашу нацию от других. Но… Просто, мы осознаём, что вначале каждый из нас, прежде всего человек, а потом уж носитель какой-то расы, национальности, пола и других, менее или более значимых, особенностей.
     Я задумался. Осмысливая всё сказанное Максимом, мне вдруг на память пришёл роман Герберта Уэллса «Война миров». Я вознамерился наконец-то поколебать спокойную уверенность Макса.
     – Максим, вот в Ваше время нет никаких войск, армий, а что, если на Землю прилетят агрессивные, воинственные, злые инопланетяне? Чем Вы сможете ответить на их насилие?
     – Хух! – выдохнул Макс. Я смутился. Мне показалось, что я стал надоедать ему своими вопросами. Я, вероятно, выглядел глупо, очень глупо. Но Максим всё также безмятежно улыбался и не выказывал, по крайней мере, внешне, ни малейшего недовольства.
     – Алекс, Мир добр! Космос добр! Мы контактируем с рядом внеземных цивилизаций. Никто из них… Я подчёркиваю, никто не агрессивен! Агрессия – это признак неразвитости цивилизации. А неразвитая цивилизация никогда не сможет покинуть свою планету         и путешествовать к другим мирам. Это – закон Высшего Разума. Насилие, зло – это, исключительно, продукты человеческого сознания. Если быть абсолютно точным, – недоразвитого человеческого сознания.
     Не дожидаясь моей ответной реплики, Максим поднялся, поставил на поднос пустые чашечки и отнёс их на всё ещё торчащую из стены полочку. С еле слышным жужжанием полка скрылась в стене. Возвратившись, Макс остановился около меня и положил руку на моё плечо.
     – Алекс, я вижу, что Вы несколько смущены. Поверьте, – зря! Мне очень интересно беседовать с Вами. Своими вопросами Вы намного больше рассказываете мне о Вашем времени, чем могли бы подумать. Однако уже поздно. Пора отдыхать. Вы не возражаете, если мы продолжим завтра?
    – Конечно! Буду очень Вам признателен Максим! Ещё так много хочется… Если я Вам не надоел…
     – Что Вы? Нисколько! Нисколько! Одну минуту! – Макс подошёл к стене, напротив нашего столика и произнес,
     – Кровать.
     Из стены выехало что-то наподобие металлической раскладушки и сформировалось в довольно приличную софу, покрытую бирюзовым постельным бельём. Макс сделал несколько шагов к другой стене и дал ещё одну команду,
     – Гостевая кровать. Вешалка для одежды.
     Под стенкой сложилась ещё одна софа. Правда, бельё было перламутрового цвета, с каким-то авангардистским рисунком. Рядом стояла стойка, чем-то напоминающая огородное пугало, – вешалка для одежды.
     – Располагайтесь, Алекс! Приятного Вам отдыха!
     – Благодарю! И Вам, Максим, того же! Простите, Вы позволите мне ещё один вопрос?  Так сказать, на сон грядущий…
     – Конечно! Только, если Вы не возражаете, мы можем лечь. Вам удобно разговаривать лёжа?
     – Вполне!
    Я разделся. Повесил свою одежду на «пугало». И улёгся на софу, под футурологическое перламутровое покрывало.
    – Максим, я, опираясь на то, о чём Вы мне рассказали, прежде чем задать Вам вопрос, хочу поделиться некоторыми мыслями. Если я в чём-то ошибусь, надеюсь, Вы меня поправите. Я хотел спросить Вас о власти. Ну, о политической власти. У Вас ведь существуют какие-то органы власти? Если я правильно понял Ваш рассказ, то и люди, идущие работать в органы  власти, воровать не могут. Так?
    –  Да! Органы власти существуют. И Вы совершенно верно заметили, что люди выбирают эту деятельность исключительно с целью самореализации, например, так же, как я избрал своей профессией робототехнику.
    – Ясно! Макс, а в Ваше время есть человек, который, как это сказать… Который руководит всей страной. В наше время это был президент. Он избирался всенародно…
    – Да, Алекс, у нас сохранилась такая должность. Вероятно, она имеет несколько иные функции, чем в Ваше время. Но мы также избираем руководителя страны на определённый срок. Обычно три-четыре человека, иногда пять, изъявляют желание реализоваться в этой должности. Они выдвигают свои программы развития страны на срок их потенциального правления. О каждом из кандидатов, об их программах мы узнаём в МИСе. Затем, в означенный день, в МИСе же и происходит голосование. Когда наступает ранее определённое время, обычно это 20:00, фиксируется результат. И в 20:01 страна уже знает своего нового президента.
    –  Как просто!  – вырвалось у меня, – Ваши технологии да в наше бы время!
    – Алекс, технологии  –  это вторично! Главное,  – цели, с которыми эти технологии используются.
    – Конечно, Макс! Безусловно,… Вы правы! – я вдруг начал ощущать усталость. Веки тяжелели, словно наливаясь свинцом. Мой организм, исполосованный стрессовыми протуберанцами, просил отдыха.
    –  Что-то ещё Вас интересует, Алекс?
    –  Очень… Очень много есть того, что интересует. Только… Если можно… Попозже… Хорошо?
    –  Конечно! Тогда, – спокойной ночи, Алекс!
    –  Спокойной ночи, Макс!
    – Выключить свет! – таинственный невидимый исполнитель тут же исполнил приказ Максима. Комната погрузилась в темноту. И я, немного покрутившись, подыскивая удобную позу, провалился в сон.


      Зазвенел будильник. Я протянул руку и на ощупь, не открывая глаз, нажал кнопку телефона. Телефон? Я вскочил, схватил со стола свой мобильник и уставился на него, как будто бы видел его в первый раз. Оторвав взгляд от  телефона, я осмотрелся. Я в своей кровати. В своей комнате. В своём времени? И тут вновь завизжал мобильник.  Я, похоже, нажал не на ту кнопку. Прекратив эту трель, я ещё несколько секунд смотрел на небольшой экранчик телефона со светящимися цифрами «06:50». Какой сегодня день? Четверг? Кажется, четверг… Значит, нужно собираться на работу. Я вылез из кровати. Набросил на себя халат и побрёл проводить традиционный утренний моцион, – приводить себя в порядок и готовить завтрак. Заваривая кофе, я вдруг чётко вспомнил весь свой разговор с Максимом. Что это было? Сон? Но уж очень всё не похоже на обычный сон… Некогда! Некогда раздумывать! Одевшись, я помчался на остановку маршрутки. Народу на остановке, как обычно… Повезло, впихнулся в первую подошедшую маршрутку. Зависнув в акробатической позе, время от времени ударяясь о крышу, подскакивающей на ухабах маршрутки, мне думалось только об одном, – скорее бы докатить до метро. Катили минут сорок. В вагон метро меня занесли. Поймал себя на мысли, – не попробовать ли поднять ноги? Вероятно, ничего бы не поменялось. Ещё десятиминутный променад и я в конторе. Успел! Без двенадцати девять… Можно ещё и кофейку запарить. Или, лучше, чаю? Нет! Всё-таки, – кофе!
      Я включил компьютер и открыл папку «презентация». Последнее время я работал над подготовкой презентации проекта реформирования нашей государственной конторы. Министр как-то обмолвился, – «Пора что-то менять!». Вначале все долго определялись, что же именно менять. Потом  пытались сообразить, как менять.  Потом, – как увязать то, что есть, с тем, что должно быть. В результате вроде бы неплохой проектик получился. До вынесения его на суд министра оставалось полторы недели. Вот я и  «шлифовал» презентацию. Не ударить же лицом в грязь. Вообще-то, работа была практически закончена. Процентов так на девяносто восемь. Но… Предела совершенству нет!
      Открыв нужный файл и перелистывая слайды, я вдруг ощутил внутри давящую пустоту. Всё это неожиданно показалось каким-то мелким, не серьёзным, не существенным. В голове у меня крутился разговор с Максимом. Весь. От «а» до «я»! Сделав над собой невероятное усилие, я заставил себя наконец-то взяться за работу.
      В течение дня несколько раз меня, со всеми материалами,  вызывал к себе  шеф. В конце концов, вырисовался окончательный вариант презентации. Стрелки часов перекроили циферблат напополам, салютуя окончанию рабочего дня. Шесть. Сбор. Обратный маршрут. Разогрев ужин, я щёлкнул пультом телевизора. Кроме новостей, я почти ничего не смотрел. Смотреть то, по