торговля. Ольга ездила за товаром сначала на Украину, затем в Польшу. Здесь все вещи сдавала на реализацию в комиссионные магазины, ждала, когда все продастся, получала деньги и опять ехала. Дела шли у нее хорошо. Но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Для более успешной деятельности требовались большие суммы. Имея их, можно было не тратить время на ожидание продажи товара, а раскидав его по магазинам, сразу отправляться в новую поездку. Еще одной мечтой Ольги был собственный магазин. Между своими поездками она уговаривала Людмилу продать их двухкомнатную квартиру и вложить деньги в дело. «А где же жить- то будем», – справлялась у нее Людмила. «Так давай, мам, купим дом деревянный. Вон, на Черемошниках, можно дом за копейки купить, да еще и с огородом», – отвечала она. Она знала любовь матери к своему хозяйству, так как та выросла в деревне, и на этом пыталась сыграть. Хоть район Черемошники имеет репутацию неблагополучного по криминальной обстановке, но ностальгия по огороду сделала свое дело. «Немного там поживем, мам, а потом я куплю тебе квартиру и себе, и дом еще этот останется», – уверяла Ольга. Людмила уже не работала, так как строительное управление погрязло в таких долгах, что работать в нем не было никакого смысла. Так как Ольга была единственным членом семьи, приносящим доход, Людмила согласилась на этот временный переезд. Максим пока нигде не работал и целыми днями проводил время с товарищами, шляясь без дела неизвестно где.
Ольга все сделала быстро. Продала квартиру, тут же купила дом. Оставшиеся деньги вложила в товар. А денег оставалось достаточно много, учитывая то, что дом обошелся едва ли в четверть стоимости квартиры. Переехав на новое место, Людмила воспряла духом, как всегда бывает на новом месте. Дом был хоть и не ахти какой, зато свой, с огородом. Занимаясь его обустройством, у нее открылось второе дыхание. Максиму район понравился, здесь он быстро нашел себе новых товарищей. Ольга практически дома не жила, все больше в разъездах. Потом и вовсе перестала появляться, так как сошлась с каким-то мужчиной и переехала жить к нему. Но деньги на жизнь матери завозила регулярно. Хоть домашнее хозяйство и отнимало время, но и свободного времени оставалось много. Людмила познакомилась с соседями. Ходили с ними друг к другу в гости, делились своими горестями и радостями.
Как-то раз Людмила сильно простыла. Температура поднялась до 40°. Приехавшая скорая помощь увезла ее в больницу, где ей поставили диагноз воспаление легких. Соседи по палате давно сбились со счета и не могли сказать какое количество капельниц ей поставили. Лечение результатов не приносило. Людмила лежала в беспамятстве и лишь разговаривала с кем-то в бреду. Когда врачи уже отчаялись, у нее вдруг все прошло. Рентгеновские снимки, анализы вдруг в одночасье пришли в норму. Болезни как не бывало, только осталось физическое истощение. За семь дней Людмила не съела ни крошки, только изредка удавалось сестре влить ей с ложки в рот несколько капель бульона. Врачи толпами ходили к ней, рассматривая ее рентгеновские снимки и результаты анализов. Не вписывающийся в каноны медицины Людмилин случай они в конце концов просто постарались для себя забыть, так как он нарушал их представления о болезни и лечении. Это был самый простой способ разрешения проблемы конфликтующей информации. У Людмилы на счет внезапного выздоровления было свое понимание. Но ее об этом никто не спрашивал, да и если бы спросили, то она ничего бы и не сказала. Дело в том, что все время пока она находилась без сознания, Людмила вела беседу с бабой Клавой. Скорее это была не беседа, а некий монолог бабы Клавы в виде наставлений. Она говорила, что пришло Людмилино время, что сама себе и своим близким она помочь не сможет. Если долго не будет практиковать ремесло, то будет сильно болеть, что за свою жизнь ей надо будет обязательно найти того, кому оставить свои знания. И еще много чего говорила баба Клава, только вот все сразу Людмила вспомнить не смогла, но знала точно, что все, что было сказано ей, в нужный момент само вспомнится.
После болезни она стала по-другому видеть людей, будто бы не четыре с половиной десятка лет прожила, а все лет восемьдесят. Появилась мудрость, данная ей кем-то авансом за еще не прожитые годы. Как-то раз зашедшая потрепаться соседка Тамара пожаловалась Людмиле на головную боль, мучившую ее уже вторую неделю. Сама не зная почему, Людмила велела ей сесть на табурет спиной к ней. Взяла нож и начала его ручкой крестить Тамарину голову, проговаривая слова невесть откуда взявшиеся:
«В голове буйной не боли кость. В голове кости не быть боли, в мозгах – хвори. Больной крови не стучать, висков не ломать, рабе Тамаре не страдать. Как Светлое Воскресенье есть, было и будет, так и здоровье буйной голове рабе Тамаре будет во веки веков. Аминь». Проговорив все это три раза, развернула Тамару к себе, посмотрела ей прямо в глаза.
– Полегчало? – спросила она опешившую от сего действия Тамару.
– Ну, ты Людка даешь, – быстро заговорила Тамара, – а голова-то это и впрямь прошла, ты почем раньше не говорила, что врачевать можешь?
– Всему свое время, – серьезно отвечала Людмила, – вот видно мое и пришло.
– А еще, что можешь окромя головы - то? – тараторила Тамара.
– Поживем, увидим, – сказала Людмила и выпроводила назойливо выспрашивающую соседку.
Тамарина говорливость сделала свое дело. Со всей округи потянулись к теперь уже не Людке, а Людмиле Георгиевне люди со своими хворями и горестями. Кому сама делала, кому просто совет давала, что надо сделать. А сделать иногда такое простое надо было, что и не верилось поначалу тем, кому она советовала, что это поможет. Так обратился к ней знакомый ее сына. Не для себя, а для отчима своего просил помощи. Отчим его два года назад дал денег в долг своему знакомому на покупку гаража. Тот, гараж купил, а с отдачей денег не торопился. Все кормил его завтраками, вот-вот подожди еще чуть-чуть. Главное, от долга не отказывался, но и не возвращал. Написала ему Людмила Георгиевна на бумажке заговор и что сделать надо было, прежде чем его прочесть. А надо было по дороге к реке найти камень, бросить его в реку и после читать его. Когда пасынок все это передал отчиму, тот с большим сомнением во все это поверил. Но, как говорится, чем черт не шутит. Риска никакого, денег с него она не просила. Скорее для успокоения себя, что он хоть что-то предпринимает для возвращения долга, отчим сделал все, как было написано, не особенно надеясь на успех. Какого же было его удивление, что через неделю после совершенного им обряда раздался звонок от должника.
– Здорово, Леш, слушай, я тут должок вечером тебе завезу, дома то будешь?
– Буду, буду, а как надумал то?
– Понимаешь, собрал тут деньги сыну на машину помочь. Думаю, вот сейчас ему помогу, а потом и с тобой начну расплачиваться. Ведь люди то вроде свои, а свои могут и подождать. Да вот дней пять тому назад такая тоска напала, что сил нет. И все мысли о долге. И сыну уже пообещал, да вот сердце так стало давить, что не дай бог, думаю и преставлюсь, а преставлюсь, то кто же сыну потом поможет? Вот как решил сначала с тобою рассчитаться, так камень с души спал, и сердце моментом отпустило. А сын молодой еще, небось и подождет, все же люди то родные, потом все будет у него - и машина, и квартира своя.
За свою работу Людмила Георгиевна денег не брала. Точнее не просила. Люди сами оставляли ей по своим силам. Бывало несли продукты, а иногда и просто так приходили. От того, кто как благодарил за труды, на отношение к нему со стороны Людмилы Георгиевны никак не отражалось. Даже если кому и нечего было ей дать, то все равно получал он от нее помощь в полную ее силу. На жизнь ей стало вполне хватать, даже откладывать стала. Стоило только у нее все более или менее наладиться, так пошли дела вкривь и вкось у дочери. Ольга сняла помещение и открыла свой магазин. Возила товар сама, да еще брала на реализацию у других таких же челноков. В одну из ее поездок в магазин нагрянули пьяные бандиты. Хоть Ольга и исправно им платила ежемесячную дань, в этот раз их визит был незапланированный и на первый взгляд спонтанный. Они забрали всю выручку, а также понравившиеся им дорогие вещи: шапки, куртки дубленки, часы. Продавцы, воспользовавшись таким случаем, тоже приложили руки к разграблению магазина. В результате Ольгу по ее приезду ожидали долги сдавшим вещи челнокам, да и еще счет от арендодателя, которому она платила раз в квартал, и по которому как раз подошел срок платежа. Бригадир бандитов сказал, что разберется с братвой, но на этом все так и закончилось. Пришлось Ольге магазин закрывать. После того как она вывезла остатки товара, бывший магазин стремительно стал переоборудоваться под ресторан. Стало ясно, что ее просто выжили из потребовавшегося кому-то помещения. А тут еще ее сожитель врезался в дорогую иномарку на купленных Ольгой «Жигулях». В общем, надо было начинать все сначала, а для этого опять были нужны деньги.
Прознав об этих злоключениях, Людмила, как и любая мать, переживающая за своего ребенка, опечалилась. Но помочь ей кроме доброго слова она больше ничем не могла. Откладываемые ей деньги от знахарства были крохами по сравнению с теми, которыми вращала Ольга, а ведовство для себя и своих не действовало.
Одно время стала к ней захаживать Инга Леонидовна, дама средних лет. То приворот своему сожителю заказывала, то остуду его прежней пассии. Потом стала и подруг своих приводить все по тем же житейским любовным вопросам. Где и кем работала Инга Леонидовна, было не понятно, но судя по тому, как она одевалась и какие на ней были украшения, можно было сказать, что дама она не из бедных. И подруги все были под стать ей. Видно было, что женщина она с характером и деловой хваткой. Смотря на то, сколько в день народу идет к Людмиле Георгиевне, она что-то прикидывала и просчитывала в уме. Все чаще стала заглядывать Инга по вечерам к Людмиле, уже просто поговорить о жизни, о том, о сем. Всегда с собой приносила дорогие конфеты и другие деликатесы и вкусности. Людмила видела, что та в подруги не набивается, но что-то уж больно нужно ей от нее.
– Ты, Инга, давай не темни, говори, что имеешь, а то давно уже вижу, что держишь что-то в себе, – первой начала Людмила в очередной приход Леонидовны.
– Да дело хочу предложить тебе, Людмила Георгиевна, – вдруг как прорвало ее, – что ты эти копейки то собираешь? При твоем таланте, да если все грамотно организовать, можно такие деньжищи заколачивать, что мало и снилось кому, – не говорила, а пела Инга. – У меня на примете есть помещение в Доме Быта, самый центр города. Дадим рекламу – народ пойдет. И не тот, что сейчас к тебе ходит – рвань, да голытьба. Только тут уж не кто сколько даст, а твердые цены устанавливать надо будет. Все бумаги и документы я подготовлю, благо и в мэрии есть связи, и в налоговой. Клиенты на Мерседесах будут приезжать, уж поверь, я всех богатев города знаю.
– Ты, Инга, погодь, не гони вперед лошади. Поняла все я, тут подумать надо, не все так просто, – отвечала спокойно Людмила, – через неделю заходи.
– А что тут думать, пока дело новое, надо успевать зарабатывать, –
