Свалка

вскочил на ноги и растопырил руки, - Зачем нужно существование? Я – Пандора, я хочу увидеть, что получиться, если открыть ящик – просто из любопытства.

Глава 13

Они танцевали вдвоем – в буквальном смысле кружились вальсом по бетонной крыше мусорного Замка. Ярко светило ледяное солнце, в воздухе поблескивали мелкие снежинки, но им было жарко от предчувствия радости и двух бутылок выпитого коньяку, патлы Деда развились и встали дыбом, он хохотал в объятиях партнера, задирая кариесную пасть к голубому небу, - Хей-хо, он пляшет, как безумный, тарантул укусил его! – орал он, - Всего две пары рук на сундук мертвеца - и бутылку рому! – и тряс лохмотьями, и стучал пятками по бетону, пускаясь вприсядку, пока партнер сосредоточенно отбивал рядом чечетку, - Ламца-дрица, ца-ца-ца!
Вдруг снизу, от земли, донесся выстрел. Переглянувшись, они бросились к парапету.
Внизу, на утоптанной площадке вразнобой стояли три черных лимузина, похожие сверху на черных жуков, от них веером расходились люди с оружием в руках, кто-то неподвижно лежал на земле, во все стороны разбегались обитатели свалки.
- Кто это? – спросил он. – Понятия не имею, - ответил Дед, - Быстро вниз.
От подножия лестницы он метнулся в угол бетонной коробки к своему «БМВ», в котором лежали автоматы, но Дед схватил его за рукав, - Не туда! – В этот момент он увидел сквозь пролом в стене, как какой-то тип в черной кожаной куртке схватил за воротник его девчонку и, вырвав рукав, выпрыгнул наружу, выхватывая из-за пояса пистолет.
Тип обернулся и рухнул на спину, получив пулю в глаз, тут же ударили автоматные очереди, он закружился юлой, визжа от боли и ярости, увидел черных, плюющихся огнем тараканов, голубое небо, вспышку солнца – и все погрузилось во мрак.
- Счастье еще, - сказал Дед, - Что девчонка не попала в поле вашего зрения, иначе быть бы ей там же, где и ее обидчики. – Они находились в берложном Дедовом кабинете, он навзничь лежал на раскладушке, Дед сидел рядом на стуле. – Что с ней? – А что ей сделается? Ее и не так за шиворот таскали. Да вот и она. – В комнату вошла здоровенная черная собака с седой мордой, девочка – вслед за ней. Она, как всегда, улыбалась, в ее руке был стакан, который она, поколебавшись, передала Деду. – Ну-ка, приподымитесь, - сказал Дед, - Я помогу вам хлебнуть горькую. – Морщась, он последовал указанию, рана под ключицей побаливала, девочка тут же выставила изголовье раскладушки так, чтобы ему было удобно сидеть. Он хлебнул из стакана – там был коньяк с каким-то затхлым привкусом. – Я капнул туда эликсира, - пояснил Дед, - Поможет заживлению раны. – Что это были за люди? – спросил он. – Вы будете очень удивлены, - Дед наморщил лоб, поскреб лысину, - Так же, как и я. Судя по документам, это – служба безопасности. – Что им надо было? – Установить это теперь уже не представляется возможным. Вы предъявили свои верительные грамоты раньше, чем они успели вякнуть. – Сколько их было? – Восемь человек, вооруженных автоматами, с подполковником во главе. – Где они? – Дед огладил усы, пожевал губами, - Микос очень любит органику, с ума сходит по животному белку. – Машины? – Пусть это вас не волнует, здесь полно специалистов, с ума сходящих по машинам и запчастям. – Они пришлют еще людей. – Вы хотите еще людей? Микосу пока хватит. – У вас есть план? – У меня был план задолго до того, как вы сюда прибыли и спустили пружину. Теперь надо действовать по плану быстро, пока они не разобрались, что почем и не бросили сюда бомбу. – Насколько опасна моя рана? – Вообще не опасна, тем более – для вас. Пуля прошла навылет, не задев легкое, кровопотеря минимальная, через три дня вы забудете о ней. – Отчего я потерял сознание? – От шока. Вы же не думаете, что вы – супермен? – Не думаю. – И правильно, - Дед расхохотался, и в глазах его вспыхнули сумасшедшие огоньки, - Вы не супермен, вы – дьявол, и я начинаю думать, что дни наступают последние, если на земле появляются такие существа, как вы и Микос. Ваша подружка, - он кивнул в сторону молчаливо улыбающейся девочки, - Разъяснила мне кое-что о вас, но я и не надеялся, что сподоблюсь увидеть такое своими глазами. Однако, - он поднял вверх заскорузлый палец, - Помните о мальчике, у которого заросли глаза. Сила – она сама по себе. И может обратиться против недостойного сосуда и разнести его вдребезги. Но сила – это и есть достоинство, само по себе. Силой можно завладеть, удержать ее и использовать ее – только при помощи силы. Я не знаю, кого или что вам пришлось изнасиловать, чтобы стать сосудом силы. Но я знаю, что любая форма укрепляется через совершенствование формы – через искусство средств и метода. У меня есть метод, у вас есть сила, у нас есть Микос – мы возьмем этот мир за горло.

Глава 14

Он лежал в бархатной тьме под толстым одеялом, ощущая теплую тяжесть девочки на своей груди и ее дыхание на своей шее. Она не спала, она прижималась к нему очень осторожно, помня о его ране, но он чувствовал прикосновение ее теряющих мягкость сосков и тепло ее живота на своем бедре.
Он легко провел руками вниз по ее спине, обратно – и тонкая ткань рубашки легко скользнула вверх под его ладонями, ритм ее дыхания изменился, он ощутил, какая она горячая, у нее была глубокая ложбинка вдоль спины и выпуклые ягодицы.
Он коснулся щекой гладкой кожи ее головы, ее дыхание пахло так, как пахнет теплый воздух после майской грозы, от ее тела поднимался отчетливый сексуальный аромат, ее бедро чуть дрогнуло, и он чуть отодвинулся, чтобы не касаться ее восставшей плотью, но она придвинулась снова, и он улыбнулся в темноте от наслаждения – «Кама-Сутра» могла рассыпаться и пасть во прах перед такой игрой.
Он слышал биение ее сердца и биение соков в ее теле и раскрывался навстречу своим истрескавшимся сердцем и израненным телом, и потеплело, и снег перестал идти в холодом мраке его души.
Она обхватила руками его шею, он ощутил вкус ее губ и удивленное движение ее ресниц на своем лице – ее никто никогда не целовал, она не знала, что это такое.
Ей была известна единственная техника продолжения рода, позаимствованная у Герты-Меркк фон Цвилленбоген. Но он не был намерен продолжать род, изначально никчемный и не стоящий продолжения, он был намерен длить наслаждение, похищая его у первородного инстинкта, и разделить его искренне, до последней похищенной капли, излив в капсулу времени их тел, возникшую посреди холодной и никчемной и никчемной Вселенной.
Это оказалось гигантским предприятием, заполненным мучительным, как само существование, оргазмом – любовь с ней была весьма отлична от тоскливого соития с пахнущими несвежим салом кусками плоти, которые он раньше называл женщинами.
Она не двигала чем-то – она пульсировала сразу всем, сжимая его так и там, где он и не подозревал о существовании способности к сжатию, это длилось, и длилось, и длилось, как остановившийся взрыв, а время капало где-то, за пределами сферы, стекая по миллиардам пустых черепов, в которых миллиарды раз вспыхивали и гасли те же никчемные сверхновые звезды – беспощадно, бессмысленно и бесплодно.
Он забыл о том, что он есть, он исчез в горячей первоплазме девочки-полуживотного, он пульсировал в собственной крови ее влагалища и в каждой клетке, в которой выл запертый зверь, в каждом фотоне этого мира и каждом атоме, изнывающем по делению.
Но рана ныла в его груди, которой не было, он сам был раной, в которую вкладывал пальцы, чтобы убедиться в собственном существовании, и собственной кровью искупал свою жизнь, утекающую сквозь вложенные пальцы, он был ранен миром – за миром был должок.
И когда его животная любовница, полуангел, полудемон в последний раз напряглась и раскрылась, истекая смешавшимся соком их тел, в черной пустыне его души пророс бледный росток понимания, зачем он сюда пришел.

Глава 15.

- Я экспериментировал с ними, - сказал Дед, - Теперь эти собаки уже не совсем собаки. – Они шли по одному из узких и вонючих бетонных коридоров, соединяющих еще более зловонные мусорные туннели, впереди, оборачиваясь иногда и посверкивая фосфорическими глазами в лучах фонарей, бежали трое здоровенных черных псов. – Я могу быть уверенным, что вы снова не создаете буферную зону? – спросил он. – Можете. Теперь уже нет смысла создавать иллюзии, вы приняты в компанию жителей реального ужаса.
Они вошли в туннель, в котором он уже бывал или очень похожий. Собаки остановились, как вкопанные и начали принюхиваться, пригнув плоские головы. – Что-то здесь не так, - сказал Дед, - Ну-ка, выключите-ка фонарь, - и выключил свой. Вокруг них, в бархатном мраке начали медленно разгораться созвездия зеленоватых огней. – Что это такое? – спросил он. – Не знаю, - растерянно ответил Дед, - Такого еще не было.
Своды исчезли, почва ушла у них из-под ног, туннель никуда не делся, но стал невидимым, свечение, наливаясь интенсивной зеленью, казалось висящим в пространстве, и от этого кружилась голова, казалось или действительно стало свежее, перестала ощущаться вонь, и в воздух проник тонкий запах гиацинта.
- Похоже, он реагирует на вас, - сказал в темноте Дед. Сложный узор казавшихся взаимосвязанными туманностей, спиралей и россыпей зеленых звезд был неподвижен, но стоило зафиксировать взгляд в любом направлении на любом из фрагментов картины, как вся система, оставаясь на месте, приобретала качество движения справа налево и вниз, им пришлось сесть на корточки, чтобы не упасть – казалось, звезды играют в прятки со взглядом, неуловимо смещаясь вне поля зрения. – Что за хреновина, - пробормотал Дед, - Кажется, что туннель идет во всех направлениях. Не нравятся мне эти игры. – Он включил фонарь – и пространство сразу приобрело объемность, замкнутость и вонючесть. Собаки, пластом лежавшие на земле, встали на ноги. – Что-то наш узник разыгрался, - ухмыльнулся Дед, - Следует показать ему, кто здесь хозяин. Наденьте-ка очки, - он достал из сумки две пары защитных очков и ультрафиолетовый фонарь с мощной батареей, - Ща, я его шибану пару раз, - он нацепил очки и дважды нажал переключатель. Две вспышки озарили туннель. Собаки взвыли.
- Ну, вот, - удовлетворенно сказал Дед, - Теперь не до фокусов будет, - и на ощупь завозился, щелкая кнопкой обычного фонарика. – Не вижу ни хрена, батарейки, что ли, сели. У вас тоже не горит?
А он, сняв очки, смотрел на ослепшего Деда и не понимал, что происходит. Туннель был озарен мягким фиолетовым сиянием, в нем косо шел черный снег, зеленое свечение на стенах исчезло, стены исчезли, туннель стал столбом фиолетового света, протянувшегося из бесконечности в бесконечность, в котором напряженно застыли фигуры трех черных псов, и копошился, как таракан, Дед со своим фонариком.
«Кто я и где я?» - подумал он, псы повернули головы в его сторону, их глаза были, как серебряные дыры. – Да зажгите спичку! – раздраженно сказал Дед, - Я забыл свои. – Пойдемте, - он взял Деда за руку, - Надо выбираться отсюда. – В сиянии стали проступать структура и формы, собаки сорвались с места, он двинулся вслед за ними, торопясь в угасающем фиолетовом свете и волоча Деда к выходу.
- Да постойте! – Дед вырвал руку и выпрямился – жалкая и гордая слепая фигура в объявшей его тьме, - Не показывайте страха! – Он на ощупь пробрался к стене, достал из кармана нож,