направились в Хазарию и вскоре прибрали и ее к своим рукам. За короткий срок она становится ярко выраженным паразитическим государством, живущим за счет грабежа и разбоя и исповедующей иудаизм. Хазарский каганат подчиняет себе Волжскую Булгарию и в 833 году при помощи византийских инженеров строят на Дону военную крепость Саркел. Так началось многолетнее противостояние Руси с хазарами.
После смерти Бравлина малосвязанная политически объединение славянских земель стало распадаться, в Новгороде княжеская власть переходит к Буревою, а в Киеве к князю Русу. Сурож жил своей жизнью, торговал по всему побережью Русского моря, с северными землями и со странами восточными. Ягайло по-прежнему собирал сведения о более чем тысячелетней истории освоения Причерноморья славянами, о том как в прошлые столетия русичи отбрасывали хазар за Дон, ведомые боярином Скотенем, князем Храбром и воеводой Гордыней, об исходе из Семиречья и о Богумиле Великом, и конечно же о Священной Северной Прародине древних ариев, называемой также Гипербореей. Обо всем этом он рассказывал в храме Триглава и на праздниках Радогоста в честь поминовения предков. В этом Ган и видел свое призвание, в том чтобы каждый славянин знал свою историю и чтил своих предков, дабы не прервалась Золотая цепь, связующая воедино многие поколения рода русского.
Тем временем Ягайло женился, вскоре у него родились две дочери и, наконец, долгожданный сын. И волхв также учил его владеть мечом, как когда-то учил его отец, все возвращалось на круги своя как великое коловращение мироздания, изображаемое двеннадцатилучевым коловоротом Сварога. Осенние дожди сменялись белыми хлопьями снега, солнечные Боги по очереди вели солнце по небосводу и Ягайло с улыбкой смотрел как маленький Ратибор учится владеть оружием. Жизнь словно бы замерла, будто течение в глубоком озере, и волхв будто сквозь толщу воды видел саму сущность времени, и единственное, что продолжало его тревожить, так это осознание того, что все это не вечно.
Старый Богумир стал совсем седым и уже почти не выходил из дома, и Ягайло часто навещал старика, справлялся о его здоровье, помогал чем мог, да и просто сидел с ним долгими осенними вечерами, слушая его рассказы о временах стародавних. Ган не раз ловил себя на мысли, что хотел бы стареть так, как встречал старость мудрый волхв – убеленный сединами, в твердой памяти и в той ясности разума, которая свойственна людям, прожившим долгую и трудную жизнь, но при этом ни разу не пожалевшим ни о чем. От Богумира исходила какая-то сила и, наверное, тепло и рядом с ним было уютно и спокойно, как бывает только в детстве рядом с родителями. Однажды поздним ноябрем, когда Ягайло в очередной раз зашел к нему в гости, Богумир вдруг сказал:
- Время мое подходит к концу, Ягайло, и я хотел бы тебе сказать напоследок нечто очень важное.
Где-то в глубине Ган ждал этого разговора, знал что рано или поздно он произойдет, но все равно эти слова прозвучали для него как гром среди ясного неба.
- Да что ты, Богумир! Рано тебе еще говорить о смерти, - попытался отшутиться он, но старик лишь слабо улыбнулся в ответ.
- Нет, друг мой, Макошь уже сплела узор моей жизни, остались лишь последние узелки на память. Я хочу сказать тебе то, о чем думал в последнее время. Сказано в Ведах, что люди суть дети Богов, но я скажу тебе, что даже и сами Боги не могут жить людей, их исповедующих, и время от времени рождает Мать Сыра Земля людей, способных их породить заново. Старые Боги уходят, Ягайло, на их место приходят новые, лютые, жестокие и лживые, наступает время испытаний, и ничего уже не исправишь. Но когда-нибудь, через много-много лет, люди вспомнят о своих Богах, о которых забыли они во время наваждения своего и попытаются снова воскресить их. Друг мой, надо сохранить память о Родных Богах, ибо в этом залог жизни нашего рода и наше с тобой призвание.
Богумир умер во сне в первый день зимы. На обряд погребения старого волхва собрался почти весь Сурож, Ягайло сам сложил краду и поджег дрова, провожая друга в Светлый Ирий. Дым от костра рвался в высокое декабрьское небо, словно бы сама душа Богумира стремилась ввысь, радостно сознавая, что пришло время вернуться домой. Пошел первый снег, укрывая землю ослепительно белым пухом, словно рассыпавшимся из разорванной перины, и она становилась похожа на чистый лист бересты, на который еще никто не поставил заглавную букву.
Глава 8
Время неумолимо шло вперед и мир менялся прямо на глазах. Предвестники новых времен наполняли сам воздух вокруг ощущением тревоги и началом чего-то неминуемого, того что рано или поздно неизбежно приведет к концу этого мира, но было неизвестно, родится ли после этого мир новый. Христианство, поддерживаемое Византией, крепло с каждым днем. Щедрые посулы счастливой загробной жизни на том свете для черни, и обещание власти и денег на этом для знати и духовенства, переплетаясь друг с другом как клубок ядовитых змей, превращали новую религию в абсолютное оружие. Христиане, которыми в основном было греческое население Сурожа, постепенно прямо или косвенно стали противоставлять себя славянам. Купцы города, завязанные по роду своей деятельности на греческие и римские сферы влияния, тайно исповедуя христианство византийского толка, вели настоящую подпольную борьбу против русичей, которые к такой борьбе оказались совершенно не готовы. Чуждая, а зачастую и откровенно враждебная идеология проникала во все сферы жизни города – в быт, в торговлю, в светскую власть и даже в воинское сословие, которое к тому времени в значительной своей части состояло из наемников-инородцев.
Сын Ягайло Ратибор выбрал себе воинскую стезю, как и его дед, и служил в воинской дружине Сурожа. Однажды, отражая очередной вражеский набег, в бою он одолел вражеского тысячника и стал витязем, а затем и городским воеводой. И все чаще и чаще в его разговорах с отцом поднималась тема христианства.
- Отец, воины женятся на христианках и начинают терять боевой дух, как известно «ночная кукушка всех перекукует», Родина земная подменяется неведомой родиной небесной и вот уже вооруженная толпа безродных разбойников по чужим наущениям готова разрушать все вокруг. Мыслю, что христианский крест отлит из ромейского золота и все так просто не закончится. Русичи постепенно покидают город, боюсь что участь Сурожской Руси предрешена.
Ягайло качал уже седой головой в знак согласия и продолжал думать о своем. Он никак не мог понять, почему Родные Боги допустили подобное, и все чаще и чаще приходили на ум слова Богумира о людях, которые сами могут рождать Богов.
В 839 году Киев, сотрясаемый междоусобицами, взял приступом мадьярский князь Олом и наложил на него дань, однако вскоре варяг Дир при поддержке Византии изгоняет его и становится правителем киевской Руси. А в новгородской Руси тем временем в битве на реке Кумене с германцами погибает князь Буревой и новгородцы избирают посадником его сына Гостомысла, который продолжил поддерживать борьбу своих родичей вендов-ободритов против натиска немецких рыцарей. Он возглавил поход на Людовика Немецкого в полабских землях. Дочь его Умила, будучи при нем в том походе, вышла замуж за князя бодричей Годлава, и вскоре у них родился сын Рюрик. В киевской же Руси Дир так же не стал разрушать традиционный уклад славян и уже в 860 году совершает триумфальный поход морем на Константинополь в отместку за преследования и обращения русских купцов в рабство.
В результате этих событий византийцы, императорский двор и патриарх Фотий, обеспокоенные усилением славян, посылают к славянам двух миссионеров братьев, Кирилла и Мефодия. Кирилл же, тем временем тайно изучавший русскую письменность, проводит реформу письменности и переводит христианские богослужебные книги на русский язык. После миссионерской деятельности "солунских братьев" в 862 году Византия предприняла поход в славянские земли, воспользовавшись чудовищной засухой и голодом. Византийцы захватили Болгарию, и патриарх Фотий болгар и самого князя Бориса крестил по византийскому обряду. Объединенное греко-римское войско двинулось вдоль по черноморскому побережью до самого Сурожа, который и был конечной целью этого похода.
В городе стояла невообразимая суматоха. Греческое население в открытую радовалось приближающимся византийским легионам, гарнизон, состоявший более чем наполовину из наемников-инородцев уже не представлял из себя грозную силу, способную противостоять внешней угрозе. Храм Триглава несколько раз пытались поджечь и Ягайло часто слышал в свой адрес угрозы и проклятия. Славяне покидали Сурож, и дети оставшихся в городе греков и римлян, чернявые и смуглые, долго бежали вслед за их повозками и кричали вслед:
- Не уходите! Нам еще нужны будут рабы!
Их родители деловито и уже по-хозяйски заходили в дома, брошенные русичами, и делили промеж себя оставшееся имущество. Все было кончено, шансов отразить нашествие вражеских легионов не было никаких. Ягайло собрал всю свою семью, к тому времени уже весьма многочисленную, и велел всем собираться в дорогу. Путь на север еще был открыт, и беженцы собирались в небольшие вооруженные отряды и продвигались в направлении Киевской Руси, как когда-то бодричи покидали Старгород. Все повторялось снова. Из рода Ганов остался в Суроже лишь Ратибор. Волхв не противился решению сына, ибо знал, что для витязя честь и долг превыше всего. Обнял его напоследок, немного отстранился и взглянул на сына снизу вверх:
- Береги себя, насколько это возможно. Да хранит тебя сам Род Всевышний. Я всегда буду ждать тебя.
- Я знаю, отец, - ответил Ратибор.
Вот так на семьдесят третьем году жизни в 862 году Ягайло вместе с семьей вынужден был возвратиться из Сурожа в Новгород Великий. Через некоторое время с остатками дружины возвратился и его сын.
Глава 9
Господин Великий Новгород встречал беженцев из Сурожа равнодушно, а зачастую и откровенно недоброжелательно, никому совершенно не было дела до своих соплеменников, чудом избежавших смерти, до падения Сурожской Руси и до новой угрозы, исходящей из Византии. Новгород делил власть, и различные его силы сошлись в непримиримой схватке, пытаясь одолеть друг друга. После гибели Гостомысла в 860 году, который не оставил после себя наследника, княжеская власть в городе ослабла. Новгородцы потерпели ряд поражений от варягов и даже выплачивали в ту пору им дань.
Одна часть новгородцев, в основном простолюдины, ремесленники, некоторые бояре и дружина, поддерживала Вадима Храброго, внука Гостомысла, сына его младщей дочери, вышедшей замуж за изборского князя, купеческое же сословие и большая часть боярства не желало иметь над собой вообще никакой власти, более того, купцам было невыгодно портить отношения с варягами, так как это могло помешать их торговым делам.
Так продолжалось два года, пока вече, подкупленное купцами, не решило послать послов к варягу Рюрику, также внуку Гостомысла, сыну его средней дочери Умилы, вышедшей замуж за варяга Годслава, и
