Волхвы не боятся могучих владык
И княжеский дар им не нужен
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен
А.С. Пушкин
Глава 1
Поздним ноябрем оставшиеся в живых ободриты покидали Старгород. Низкое свинцовое небо рваными тучами нависало над головами изгоев, шел мелкий снег и холодный северный ветер хохотал им вслед. Серый пепел от сгоревшего города и множества деревень и сел, разбросанных окрест, словно морок, покрывал все вокруг. Зарево продолжало полыхать там, вдали, где осталась их родная земля, их радости и надежды, их прошлое, настоящее и будущее, там, где осталась их родина. Все было кончено и длинные обозы многих ободритских родов тянулись прочь от некогда одного из богатейших и красивейших городов Европы на восток, в сторону солнца, медленно встававшего из-за черного леса, начинавшегося сразу за косогором.
Франкский король Карл Великий в 790 году после длительной осады взял Старгород, крестоносцы, эти алчные ястребы нового, мертвого бога, разрушили их святилища и храмы, разграбили дома и убили великое множество ободритов. Так закончилось многолетнее противостояние западных славян и германцев, одержимых идеей Нового Рима, порубежье рухнуло и вместе с ним тот хрупкий мир, который удавалось держать им сообща вместе с другими народами западных славян. Тьма запада, подстрекаемая новой верой, медленно потянулась на восход солнца, чтобы, казалось, пожрать и его самого. Ночь Сварога была в самом разгаре.
Обозы шли в финские земли к озеру Ильмень, куда уже около ста лет назад с Карпатской Горы переселились племена славян под предводительством легендарных князей Словена и Руса, основав Словенск Великий, называемый также Новгородом. Русь снова поднималась с Севера, словно птица Феникс, как и положено ей самими Пращурами.
Маленький Ягайло жался к матери, и она кутала его в шубы, крепко прижимала к себе и пела немного хриплым и внезапно простуженным голосом длинные колыбельные, тоскливые и печальные, как хмурое осеннее утро. Небольшое войско, наспех сколоченное из оставшихся в живых воинов княжеской дружины и простых ополченцев, сопровождало обозы. Его отец Ольгерд, также княжеской крови, из древнего рода Ганов, возглавлял их, изредка происходили боестолкновения, и они продолжались пока беженцы не вступили в венедские земли.
Странно было смотреть на беспечных местных жителей, которые продолжали жить как ни в чем не бывало: отмечали праздники, веселились на пышных осенних свадьбах и торжественно молились в храмах.
- Венды хрупкую веру имеют, – хмурил брови отец, - нашей участи им не избежать.
Именно поэтому почти никто из ободритов не остался в Арконе, стоящей на острове Руян, в этом знаменитом храмовом городе западных славян, не уступающем в красоте и величии самому Старгороду. Усмехаясь, они смотрели на огромное четырехликое изваяние Свентовита с длинным мечом , боевым луком и рогом изобилия, стоявшего в главном венедском храме, и оставшемся глухим к их молитвам во время приближающегося черного пламени войны. Перезимовали и двинулись дальше. Наконец спустя год после начала исхода пришли на берег Варяжского моря в Полагену, где жила жмудь. Отец, получивший в последних битвах многочисленные раны, слабел с каждым днем и долгой дороги до новгородских земель не перенес бы, поэтому решили остановиться здесь. Морские воды, богатые рыбой, прозрачные, как слеза ребенка реки и озера, густые леса с дикими зверями, бескрайняя ширь Севера – все это было тем, что воспитывало дух этого народа, свободолюбивый, гордый и независимый.
С самого детства в памяти маленького Ягайлы остались крепостные стены Полагены, сбитые из толстых сосновых бревен и прокопченные черной, как сажа, смолой, деревянные храмы и капища Перкунаса, как жмудь называла Перуна, Велеса и Чернобога. Казалось, сами лики богов, словно древний, сказочный и таинственный лес, поднимавшийся за боевыми рвами, смотрели со всех сторон на людей, осмелившихся поселиться здесь, на их исконном месте, с незапамятных времен принадлежащих только им.
Местные племена и роды приняли своих единоверцев приветливо, воины влились в княжескую дружину, а остальные переселенцы стали жить среди жмуди на равных основаниях. Время побежало дальше по Сварожьему кругу, дорогой, проторенной за много тысячелетий до этого, как великий знак свастики, крутящейся в небе солнечным колесом. Жизнь начиналась заново.
Глава 2
- Держи его изо всех сил своих! И запомни крепко-накрепко: в нем твоя жизнь и смерть.
Отец стоял сзади и немного справа и одной рукой помогал Ягайле сжимать тяжелый меч, который он с большим трудом удерживал на весу. Другой рукой отец поддерживал деревянный щит ярко-красного цвета, обитый железом, с изображением солнечного лика Даждьбога Трисветлого. Мальчику шел уже двенадцатый год, они как и прежде жили в Полагене, там где Варяжское море встречается с северными лесами и белые туманы скрывают по утрам узкую полоску берега.
- Коли не знаешь за собой правды, то никогда не бери меч в десницу свою, а ежели взял, то уже ни в чем не сомневайся и ничего не бойся, ибо страх охраняет чертоги славы.
День за днем опытный воин учил своего сына обращаться с оружием, и в этом была правда, простая как ветер, что приносит дым погребальной крады, зажженной в честь ушедших за виднокрай. Зачарованный, Ягайло повторял за Ольгердом этот таинственный и захватывающий танец и слушал, что говорил отец.
- Удар витязя подобен молнии Перуновой, движение же сродни волне морской.
И снова учил сына бить мечом, защищаться щитом червленным и рубить боевым топором. Ягайло рос и мужал быстро, ибо время не хотело ждать никого и неслось вперед словно боевой конь Стрибога, не касаясь земли своими копытами. Отец подарил ему свой старый меч, с которым он сражался в своей последней битве за Старгород. Рукоятка меча легла в ладонь Ягайлы как рука верного друга. Он беззаботно и совсем еще по-детски рассмеялся:
- Отец, а кто лучшие воины на земле? Кто в силах удержать громовую секиру самого Перуна Златокудрого?
Ольгерд улыбнулся, детский пыл сына радовал и забавлял его одновременно. Тем не менее он немного подумав, ответил:
- Я участвовал в тридцати шести битвах, и скажу тебе так, сын мой, что лучшие воины не стоят под стягами Перуновыми, ибо служат они иному богу. Это волхвы многомудрые, которые славят Велеса и ходят по земле путями, неведомыми простым смертным.
Эти слова сильно удивили Ягайлу, ведь он, как и всякий мальчишка, почти боготворил отца и считал стезю воина единственным призванием, достойным мужчины. С того самого дня какое-то странное внутреннее чувство не покидало его, словно бы некий, давно забытый голос, звал его по имени откуда-то издалека и пел старую и даже как будто знакомую песню, но он никак не мог разобрать в ней слова. Отроку стали сниться какие-то странные и непонятные сны, события вдруг начинали складываться в причудливую мозаику, полную неведомого, тайного смысла. Но что-то всегда ускользало от его взгляда, оставалось недосказанным и недоговоренным, но манящим к себе и завораживающим, как старые сказки, что рассказываются детям на ночь и передаются из уст в уста, из поколения в поколение, из рода в род.
Однажды на праздник Солнцестояния Ягайло вместе со своим отцом пошел на капище, чтобы принести требы Родным богам и вознести молитвы Роду Всевышнему. В круге, окруженном высоким частоколом, стояли священные чуры, горел жертвенный огонь на жертвеннике, стоящем на двенадцати ступенях и волхвы совершали свои таинства. Мальчик внимательно вглядывался в лики богов, вырубленные из дерева: в центре стояли три чура, украшенные позолотой и серебрянной нитью, означающие богов Триглава – Сварога, Перуна и Святовита. Остальные боги располагались полукругом от них, и лишь чур Велеса стоял в стороне, обособленно и в отличие от других чуров, не был украшен, даже наоборот, на первый взгляд казалось, что волхвы вообще за ним не ухаживают. Его лик, потемневший от времени, местами покрывшийся мхом, слегка обоженный жертвенным огнем, смотрел на пришедших из-под густых бровей пристально и в то же время как-то отстраненно. Ягайло долго не мог оторвать свой взгляд от чура и совсем не заметил, как священнодействие закончилось и люди стали медленно расходиться. Вдруг он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает и ясно ощутил чье-то присутствие рядом с собой, резко обернувшись, увидел Родосвета, местного жреца. Он внимательно смотрел на мальчика и, казалось, внутренне обдумывал какое-то решение, наконец улыбнулся и словно бы отвечая на вопросы, пролетавшие в голове Ягайлы, сказал:
- Велес бог иной, ему все это ни к чему.
Родосвет собрал обрядовые предметы, положил их в суму, перекинул ее через плечо, и опираясь на посох, потому как после многих битв, в которых довелось ему участвовать, слегка прихрамывал на левую ногу, пошел прочь. Мальчик долго смотрел ему вслед.
- Ягайло! – раздался сзади голос отца, и он встрепенулся, встряхнул головой словно бы отгоняя набежавший морок, оглянулся:
- Я здесь.
Отец подошел к нему и внимательно посмотрел на сына - приближалось время, когда надо было выбирать стезю, ремесло, все то, что определит всю его дальнейшую жизнь. Нужен был знак, которым боги указали бы свой выбор, потому как сам человек не ведает, что сплела ему Макошь при самом его рождении на этот белый свет.
- Потерял я тебя, - задумчиво произнес Ольгерд, на мгновение ему показалось, будто нечто неуловимое появилось вдруг во взгляде сына, то что бывает, когда делаешь первый шаг от родного порога, собираясь в дальний поход, одетый в кольчугу и латы, препоясанный мечом и ведя коня под узцы.
- Нет отец, это не ты меня потерял. Это я себя нашел, - ответил Ягайло и радостно рассмеялся, - Пойдем скорее домой.
После долгой зимы природа просыпалась, снег стремительно таял и весеннее солнце набирало силу. Все вокруг оживало и в этом был великий смысл и воля самого Рода Всевышнего, извечное коловращение: рождение, смерть и новая жизнь, и так без конца, пока не окончится само время. Ольгерд смотрел как его сын перепрыгивает лужи, слушал детскую болтовню ни о чем и в тоже время обо всем сразу и вспоминал свое детство, проведенное в Старгороде, своих отца с матерью, походы и брани, радость побед и тризны по павшим товарищам.
- Свершилось, - подумал он.
Глава 3
На следующий день Родосвет пришел к Ольгерду и долго с ним о чем-то разговаривал. Длинные черные волосы, словно снегом, прибитые ранней сединой, покрывали ворот медвежьей шубы, которая была одной из отличительных черт волхва. Недаром в народе говорили – волхв среди людей что бер. Они с отцом были знакомы давно, еще со времен своей юности, вместе участвовали не в одной битве и были братьями по оружию, что у славян ценится паче даже кровных уз. Наконец Ольгерд позвал сына и спросил его:
- Пойдешь ли в ученичество к Родосвету? Желаешь стать волхвом?
Ягайло посмотрел на гостя, затем на своего отца и тихо сказал:
- Ты
