сразу, словно слетели розовые очки счастья и надежды с глаз моих. А они сменяли один другого, а потом, стоя в сторонке, курили, обсуждая, что- то.
- Ну, что? Разобрались мы с твоим делом, а красавица?! – Сказал следователь, одевая китель. « Господи! У них и лексикон одинаковый. « - подумала я и тихо ответила :
- Да!
- И жаловаться больше не будешь?
- Нет!
- И писать больше не будешь вот таких вот бумажек? – И он потряс перед моим лицом листком с заявлением.
- Нет, не буду.
- Это точно, что не будешь! – Сказал он, и вместе с теми потащил меня к двери.
- Что вы делаете? – испуганно спросила я, когда они стали совать пальцы моей правой руки между дверью и косяком, в районе петель.
- А это нам как гарантия, что ты не напишешь и на нас вот такую же поганую писульку! – Ответил следователь, и в ту же секунду острая и нестерпимая боль пронзила мою руку. Раздался хруст, и … я потеряла сознание.
Очнулась я от крика какой-то бабки, что пошла в лес по грибы, а нашла моё изуродованное тело. Решив, наверное, что я мертва, старуха хотела поживиться чем ни будь из одежды. Но как только стала снимать с меня юбку, я и очнулась. После чего бабка с криками убежала, а я, сев на траву, молча покачивалась, поддерживая левой рукой, опухшую правую. Её пальцы жутко болели и имели фиолетово красный цвет. Так и сидела я , вся в синиках, с переломанными пальцами, и с опустошенной душой. Без дома, и без одной родной души на этом свете. Ни кому не нужная, и всеми брошенная, и преданная.
Ну а дальше всё было просто, как в книжке. Прибилась к бомжам, и пожила с ними. От них многому научилась. Как, например, есть всё, что шевелится, что бы не умереть с голоду. Или науку выживания в жуткий холод. Но главное, что я поняла, общаясь с ними, что, даже опустившись на самое дно, нужно оставаться человеком! И многим это удаётся. Вы ведь все судите лишь по внешним признакам, брезгливо отворачиваясь от грязного и вонючего бомжа, словно от прокажённого. Хотя даже и не знаете, что за этой мерзкой оболочкой, как за лягушачьей кожей, скрывается чистая и ранимая душа…
Но с бомжами я была не долго. Почувствовала, что слишком глубоко засосала меня эта трясина. И решила податься в плечевые. Тут я сама себе хозяйка. Что моё, то моё. И добро, и зло. Вот собственно и всё. Не знаю на сколько вам было интересно слушать. Если что не так, прошу прощения. А вообще, я всем довольна. Шофера меня почти все знают. Ну, конечно и обидеть могут, и бьют часто, да только кому сейчас легко, я вас спрашиваю? То-то! А вам спасибо за то, что выслушали, за то, что накормили, за то, что не побили, за всё! И, если можно, я сойду здесь. А то и так уже далеко заехала, а это территория Светки Меченой. Она баба дурная, два раза в психушке лечилась, да сбегала. Ей ничего не стоит и порезать за конкуренцию. Так уж лучше я сойду…
Она вышла из машины и , перейдя на другую сторону, стала ждать встречную машину. А я, включив передачу, быстро поехал прочь от этого места, оставляя там свою попутчицу и свою тоску, и боль. В зеркале я видел удаляющуюся быстро девушку, в облаке пыли. И, резко остановившись, я выскочил из кабины, и, встав посредине дороги громко крикнул : «Прости!!!» И крик этот, отразившись от неё, вернулся обратно ко мне, но не один, а с моей болью и тоской…
Эпилог
Прошло несколько месяцев, с той странной и удивительной встречи. И вот я снова вёз груз в том же направлении. И снова ночная стоянка в лесу, и костёр, и шофёрские байки. А я ждал, ждал её. Я верил, что сейчас снова, как и в тот раз мелькнёт её силуэт у моей машины, а потом она подойдёт к костру…
И вдруг, о чудо! Из темноты к нам шла она. Я стал пристально всматриваться в её очертания… Но нет, чуда, к сожалению, не бывает. Это была другая плечевая.
- Здрасте, мальчики! Не угостите девушку сигареткой, да бутербродом, а?!
- Садись, садись, Люська, сейчас чего ни будь организуем. – Ответил один из водителей, и стал доставать из своей сумки бутерброды. Люська схватила один и, запихнув себе в рот, стала быстро его жевать.
- Простите, а вы не знаете, где я могу найти Лену, что работает на этой территории? – Подойдя к Люське, спросил я её. Но от моего вопроса Люська подавилась и закашлялась.
- Ленку? Ленку сучку? – еле выдавила она, испуганно глядя на меня.
- Да, да, её!
- Так нету Ленки то.
- Как нет, уехала, что ли?
- Ага, точно говоришь, уехала она. Далеко, далеко уехала, отсюда не видать.
- Не понял?!
- А чего тут понимать то, померла Ленка, царствие ей небесное.
- Как это померла?
- А очень даже просто. Водилы её сожгли. Облили бензином и сожгли.
- Но почему?!?
- Так говорили, что она многих мужиков толи сифилисом, толи СПИДом заразила.
- Так, что нету больше Ленки нашей, отмучилась девонька…
Она ещё что-то говорила, но я уже ни чего не слышал. Потому, что какая-то сила
сдавила вески мои и сердце. А слёзы сами катились из глаз моих…
- А ты, наверное, и есть тот добрый человек, что пожалел её? Она мне много о тебе рассказывала. Слушай, так если её уже нет, может ты и меня пожалеешь?! – И она
громко заржала…
Достав свой «макаров», я проверил магазин и, перезарядив пистолет, поставил на предохранитель. В нашей фирме все водилы имели право на ношение оружия , из за опасности нападения отморозков во время рейса.
Магазин «Сувениры» я нашёл быстро. Покрутившись внутри, я подошёл к будке, где сидела гравёр.
- Простите, мне нужна Римма! – Сказал я.
- Слушаю вас. Что вы хотели?
- Я хотел бы металлическую пластинку на могилку.
- Хорошо, какую надпись хотите?
- А, вот, у меня на листочке написано. – Ответил я, протягивая ей маленький листок бумаги. Римма, взяв листок, прочла надпись и сказала :
- Хорошо, приходите завтра.
- Нет, мне нужно сегодня, сейчас!
- Ну, не знаю. У меня сейчас очень много работы…
- Я заплачу за срочность.
- Хорошо, тогда подождите, я сейчас сделаю.
Она приступила к работе, а я, выйдя на улицу, закурил. Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг кто то меня окликнул :
- Молодой человек, подойдите к гравёру, она вас зовёт!
Я зашёл в магазин.
- Вот, принимайте работу! – Протянула мне пластинку Римма.
- Отлично, но если вас не затруднит, прочтите, пожалуйста, что там написано. Сказал
я , и Римма стала читать :
- Прости нас за всё. Пусть земля тебе будет пухом. Виноватые вечно перед тобой : -
- Римма, Виталик, Николай, Борис.
- Всё правильно, только вы не написали кому это обращение. Так, что допишите, пожалуйста.
- Как хотите. Ну, какое имя дописать?
- Вверху крупными буквами – ЛЕНА!
Римма написала и протянула мне пластинку.
- А сейчас совсем правильно. – Сказал я, читая надпись. – Лена! Прости нас за всё. Пусть земля тебе будет пухом. Виноватые вечно перед тобой Римма, Виталик, Николай, Борис… Ну, что, ты со мной согласна, Римма?!? – Спросил я, глядя на неё в упор. Она вздрогнула и медленно подняла на меня глаза, полные ужаса и слёз. Моя правая рука сжимала рукоять пистолета, и была готова в любую минуту вытащить его, что бы застрелить эту тварь, которая уже сползла со стула на пол и тихо скулила, прижавшись спиной к столу. И так мне стало мерзко на душе, так погано, что задрал я голову к потолку и так завыл, что зазвенели кубики хрусталя в чешской лампе, ну что ты, динь-динь, бывает и хуже, динь-динь, а мы ещё живём, динь-динь. Но, можно ли назвать это жизнью?
Декабрь 2005 года.
