АВАНТЮРИСТЫ И АФЕРИСТЫ.

отошедшее от визита к проктологу, изо всех сил вцепилось в толстенную  ветку на верху дерева. Но слишком уж большой был противовес, и сила  рывка   была настолько огромна, что обезьянку сорвало с ветки, вместе с цельным куском коры длинной в метр. Она полетела вниз со скоростью скоростного лифта, совершая не мыслимые кульбиты и пируэты, повторяя весь путь запутавшегося в ветвях поводка. За те две секунды падения, мартышка соприкоснулась практически со всеми крупными ветками.  
     В траву свалилось, не тело мартышки, а пособие из школьного зоологического  кабинета с вздыбленным хвостом и выпученными глазами, которое, как бы сидело на толстой ветке, а на самом же деле, судорожно сжимавшее кусок коры. «Бычок» папиросы продолжал все торчать из задницы у бедного животного. Став над обезьяной, и широко расставив ноги, «Циклоп», голосом крупье из столичного казино, зло произнес:
-«Очко», - и добавил, - красное – копченое!
На смену упавшему в обморок пикинезу, и уже успевшему прийти в себя, после этих слов, в кому отправилась Ляля.
    Деловито взяв за хвост, то, что сейчас действительно называлось «зеленой мартышкой», «Циклоп» засунул обезьяну, вместе с муляжом ветки, зажатой в лапах человеческого прародителя, в сумку к своей девушке. Потом, подняв саму девушку, он повернулся к Арсэну и, подергивая своим носом, пробитым, словно дыроколом симметрично в четырех местах, ухмыльнувшись, сказал:
-Ты это,… брат,… «братве» ни слова. Как-то неудобно... Да?.. - И подмигнув другу сразу двумя глазами, зашагал на выход из сквера, неся в одной руке сумку, из которой начинало дурно пахнуть, а в другой «свежезамороженную» Лялю.
    Когда, этот передвижной «уголок Дурова», скрылся из вида, Яков Леонидович, захлопнув свой рот,  поинтересовался:
-Вэй из мир! Как вы думаете, она жива? – И тут же, сам себе ответил. – Таки да! Мертвые так не пахнут! Послушайте, Арсэн, а чем они ее кормят на обед? Слишком стойкий запах. Вы заметили?
У компаньона начался новый приступ хохота.
    Информация, которую передал «Циклоп», говорила, что поиск человека знавшего судьбу реликвии семьи Якова Леонидовича, надо искать в горном селе. Там он числился по церковному паспортному столу, как Отец  Иван, настоятель местной церкви. Добираться до пункта назначения решили на маршрутном микроавтобусе, потому и поехали на местный автовокзал.
    Микроавтобусы, не зависимо от марки и производителя, местными жителями назывались «Пыжики», видимо потому, что большая их часть относилась к французской автомобильной марке «Пежо». Количество общественного транспорта, за последние годы расцвета частного бизнеса в городе, было огромно и принадлежало оно еще большему количеству разных предпринимателей.   Жесткая  конкуренция, царившая на дорогах, как города, так и области, имела для пассажиров только один плюс, ждать долго не приходилось. Но ехать в этих транспортных средствах, несущихся за прибылью, означало, стать прямыми участниками  «автородео».
    Усевшись в «Пыжик»,  идущий в село их попа, у которого была собака, и он ее, наверное, любил, искатели антиквариата приготовились к путешествию. Когда салон микроавтобуса был уже заполнен, на водительское кресло плюхнулась подвыпившая «красная рожа – эмблема печали».
-Ну, шо, будем ехать? – спросил с таким видом водитель, как будто пассажиры отняли у него руль, и не собирались возвращать. И не дождавшись ответа, «Пыжик» сорвавшись со стоянки, нагло юркнул в колону автомобилей двигающихся по улице. Тут же, он был облаян отборным матом, как минимум, из шести автомобилей,  и даже два водителя, успели плюнуть ему на задний бампер.
    «Пыжик», как фронтовой вертолет, прорывающийся  с ранеными за линию фронта, рвался за пределы города, на прямую трассу. Он несся напролом, нарушая все писаные и неписаные законы движения. Красномордый водитель успевал во время движения, на каком-то совершенно диком диалекте украинского языка, не только орать через окно на прохожих и на «братьев по баранке», но и заигрывать с девицей, похожей на яркий фантик от «Чупа-чупса», сидевшей справа от него на пассажирском сиденье.
    Подпрыгивая, как на батуте,  на ямах  городского «евроасфальта», и виляя  всем своим кузовом словно пьяный,  микроавтобус  наконец  вырвался из ловушек областного центра, треща и звеня, как цыганская повозка. Пассажиры, все как один, облегченно вздохнули. Все понимали, что заигрывающий все к той же «болотной лилии» сумасшедший,  сидящий за рулем, на прямой дороге, уж точно, не сможет создать предпосылки к масштабной автокатастрофе. Ну, так, разве что небольшое ДТП, с достаточно высокими шансами на выживание.
-Дать бы тебе по рукам, чтоб и ноги отняло, за такую езду. – Сказал Арсэн, ничуть не волнуясь, что его услышит  «экстримал районных маршрутов».
-Голубчик, не стоит тратить нервы на этого колхозника. Шлимазл! Он ведь так ездит от страха. Вы представьте себе быка, попавшего не на городской мясокомбинат, а на пешеходный переход центральной улицы города. Шо он будет делать? Шарахаться у суматохе. – Спокойным голосом говорил Леонидович. – И это мы как раз сейчас и наблюдаем.    
   За два часа езды, красота природы этих мест поражала и захватывала компаньонов до такой степени, что они совсем не обращали внимание, на цирковые действия водителя и тихие стоны попутчиков, даже когда он на полной скорости, кинув руль, начинал сначала считать деньги подобранных пассажиров, а потом очень скрупулезно отсчитывать им сдачу.
    Наконец, они прибыли в село, в село «надежд и иллюзий». В этом случае – надежд  для компаньонов, а иллюзий - по поводу лучшей жизни, для местных жителей. Искать религиозного деятеля, было решено в местной церкви.
   Село находилось в живописнейшем месте. Быстрая горная речка, разделявшая его на две половины,  неслась вдоль единственной улицы, которая упиралась в большую гору покрытую лесом. Вообще то, горы были со всех  сторон, на склонах которых, кое-где местами, стояли аккуратные гуцульские домики. Все это  сразу поражало своим величием и красотой.
    Шагая по селу и рассматривая быт жителей Карпат, искатели сокровищ, подошли к старой деревянной церкви, двор которой был обнесен невысоким полутораметровым забором из дикого горного камня, положенного друг на друга. Во дворе, с аккуратной травой, которую как будто подстригли газонокосилкой, находились, кроме самого шедевра деревянного зодчества, такая же по красоте, колокольня и местное кладбище, расположившееся по обе стороны дорожки, ведущей к центральному входу в церковь. Старых могил с древними каменными крестами было больше, чем  новых. Это говорило о том, что практически вся молодежь уехала в центр, а старики, живущие в этом эликсире красоты и здоровья, умирать просто не могли и не хотели. Они были частью Карпат, а как было всем известно из учебников географии, эти горы были молодые и все еще продолжали расти. Поэтому, жить здесь можно было бы и вечно, если бы не мирские проблемы и не представитель Бога, который постоянно всем напоминал, часто в нетрезвом состоянии,  о загробной жизни и о детальной подготовке к ней.
      Встретив на дорожке бабушку, которая вышла из-за церкви, Арсэн поздоровался, как было принято в этих землях:
-Слава Иссу! – И услышав в ответ. – Навикы Слава Богу! - Спросил:
-Отэць Иван у цэркви?
И получив утвердительный ответ, он и Яков Леонидович, решили зайти не через центральные двери, а со стороны, так называемого, служебного входа.
    Подойдя к старым дубовым дверям и постучав, они, через некоторое время, услышали шаги довольно грузного человека, и баритон сказал:
-Я тилькы почав говорыты з Богом за вас гришных! А вы тут знову до мэнэ…
    Открылась дверь, и на пороге стоял хранитель веры, мужчина сорока пяти лет, одетый в черную рясу и с серебряным крестом на пузе. Он как две капли воды был похож на Якова Леонидовича, только как бы  ожиревшего. Уставившись на Арсэна, как на привидение, он попятился назад  и, ударившись затылком  о какую-то деревянную конструкцию  в прихожей, начал заикаться:
-А-а-а-а-р-р-р-сэн…
Хозяин имени, чуть нагнув голову и подавшись всем телом вперед,  словно голодный хищник, мягко и медленно шагнул в коридор, просверливая его свирепым взглядом из-под сдвинутых бровей.  Дико икающий Отец  Иван, бледный с выпученными от страха глазами, продолжал пятиться назад и терся при этом правым плечом о деревянную стену. Таким крестным ходом, все трое зашли в комнату, которая  была  личными апартаментами  «колобка в рясе».
-Ты?!.. Падлюка!!!.. Где каменная собака? Урод! – Процедила, сквозь зубы, «судьба».
Отец Иван, совсем обалдевший и потерявшийся во времени, хотел было что-то сказать, и даже открыл было для этого рот, но все напряжение, создавшиеся в этой обители жира, вдруг ударило в кишечник. Нижняя часть святого отца громко присвистнула, причем так, что ряса сзади поднялась, как платье у Мирлин Монро в американском фильме. Последовавший за этим сигналом, вырвавшийся на волю, дух священника, мгновенно забил запах ладана во всем здании и потушил пять свечей у иконы Девы Марии. Причем, последняя, заплакала, умываясь горькими слезами, чем впоследствии  привлекала многие толпы паломников, как «чудотворная».
   Упав на лавку, как здувшийся шарик, Отец Иван застыл. На звук, который вместе с запахом, продолжал все еще витать по закоулкам храма, из открывшейся боковой двери, показалась маленькая голова служки, с торчащими жёлтыми волосами на голове, и елейный голос  почти пропел:
-Не свыстить отче в хати, бо грошей не будэм маты. - Но, увидев эту мизансцену с  посетителями, особенно Арсэна, он, просиял, сложив ладони перед грудью и возведя глаза к небу, проворковал. - Что у нас хорошо организовано, так это – «организованная преступность». Дай вам бог здоровья  Арсэнычь!
        Не сводя глаз с Отца Ивана, который был похож уже не на здувшийся шарик, а на использованный презерватив, Арсэн  махнул рукой в знак приветствия.
-Так я так и не услышал ответ на заданный вопрос!.. Где каменная собака?! – спросил он.
-Месяц назад, я продал ее прапорщику из соседней части, которая в нашем лесу… Он охотник… Ему очень понравилось изваяние. – Лишь и смог выговорить священник. - Арсэныч нэ вбывай!!! – Прохрипел поп, и снова под ним что-то пискнуло, но как-то тихо и неприятно зло.
-Клапан старый – пропускает. – Снисходительно сказал служка с пшеничными волосами, пробуя вступиться за своего шефа.
-Ладно. Будем делать антракт! – саркастически изрек Арсэн.
-Шо?! Кого вы будете делать «антрахт»? – уходя в коматозное состояние, вопросительно пролепетал  Отец Иван.
-Дурак! Расслабься. Золст бэсэр лэбм - ун мучен зих! Лучше уж живи – и мучайся!
– Вмешался в разговор Яков Леонидович. – Пока шо, мы будем знакомиться, ужинать и слушать тебя.
Наконец сообразив, что пока его не будут поддавать суду инквизиции, толстый «вонючка» пришел в себя, и с интересом переведя  глаза на Якова Леонидовича, вымолвил, вернее сказать у него сорвалось:
-О!.. Тех, кто кушает мацу, узнаю я по лицу.
-Мы же с тобой интеллигентные люди, говнюк! – Укоризненно сказал Леонидович.
-Мыкола, ну теперь рассказывай, как у вас дела. – Повернувшись к служке, проговорил тот, которого уважительно, в этой «деревянной