Страшная ли, добрая ли сказка.

Молодой человек немного постоял, что-то обдумывая. Наконец приняв решение, он встрепенулся, накинул шубу и вышел на крыльцо дома.
Еще несколько мгновений он задержался, чтобы прочувствовать вкус лютой зимы, а потом извлек из кармана обычную зажигалку. Чиркнув кремнием, зажигалка вспыхнула маленьким язычком пламени. Молодой человек поднес ее к большому масленому фонарю и запалил фитиль. Неяркий, но все же свет разлился вокруг.
– Ах, как красиво! – непроизвольно вырвалось у него из груди. – Это все слишком красиво!

***

Берт шел и рыдал. Как ребенок.
Нет, не оттого, что окончательно окоченел. Не оттого, что понял – это конец! А потому что ничего иного ему просто не оставалось. Он мало плакал в своей жизни – считал это недостойным мужчины. Теперь же этот стереотип потерял смысл.
Оказывается, когда плачешь – испытываешь нечто ни с чем несравнимое. Внутри тебя все меняется. Начинаешь чувствовать себя иным: лучшим, более чистым и истинным. Начинаешь понимать, что по-настоящему ценно в мире и в тебе самом, а что нет.

Но слезы не безграничны. В какой-то момент они иссекают. И тогда происходит что-то очень важное: старый мир и старый ты навсегда исчезают, а в тебе и вокруг зарождается нечто новое. И каким оно будет, это новое, и будет ли вообще, решается именно в этот момент. Дальше уже мало, что можно будет изменить. А в этот миг можно!
Когда Берт перестал плакать, он испытал невероятную легкость в себе. Странно, но ему показалось, что он счастлив. Очень хотелось жить! Ибо он понял вдруг: "Как прекрасен был мир!"
Но если придется умереть здесь и сейчас, он примет этот исход не просто спокойно, но радостно. Значит, так надо!

Берт сунул трясущуюся руку в карман и извлек горсть разноцветных фишек.
– Боже! Какая глупость! Зачем я притащил их сюда! – рассмеялся он над самим собой.
Бросив фишки в снег, он прислонился к стволу дерева и, запрокинув голову, уставился вверх, желая в последний раз увидеть хоть одну звезду. На то, что он ее увидит, Берт слабо надеялся. И все же стал пристально вглядываться в кромешный мрак.

Возможно, это были его последние галлюцинации, но небо вдруг ответило ему, сверкнув небольшой искоркой. Берт не удивился. Он просто был счастлив!
А небо снова ответило ему. Еще и еще.
И Берт закрыл глаза.

***

Лес неожиданно расступился, и парень вышел к реке. Невдалеке Берт различил небольшой, но аккуратный мосток и дорогу вверх по склону. А там, чуть выше, сверкающий электрическими огнями небольшой отель!
Берт не возликовал. Нет. Он слишком много пережил за последние минуты, чтобы предаваться дешевым чувствам.
«Так надо. Так должно».
Он перешел мосток и медленно пошел наверх. Сил оставалось очень мало, но он все-таки поднялся и приблизился к дому. Кто-то поспешил выбежать ему на встречу. И когда силы совсем покинули Берта, крепкие руки подхватили его, не дав упасть.

***

– Пейте. Малыми глотками.
Берт не мог держать руками поднесенную ему глиняную кружку с горячим глинтвейном, и человек, встретивший его на пороге отеля, вынужден был помогать.
– Сейчас я разотру Вам ноги. Будет больно. Потерпите.
– Кто Вы? Как Вас зовут? – едва прохрипел Берт и тут же почувствовал нестерпимую боль в ногах.
– Зовите меня... пусть будет, Андрей. Или Эндрю.
– А я Берт, – процедил парень сквозь зубы, с трудом терпя боль.
– Вы пришли со стороны реки? Других людей не встречали на пути?

– Нет. Я никого не встречал.
– Но, все-таки, Вы нас нашли, – скорее самому себе сказал Эндрю, – это хорошо. Значит, и у других есть шанс. Вы протоптали к нам дорожку, и на нее, наверняка, наткнутся.
– Что это за место? Отель?
– Да, отель, - механистически ответил молодой человек, продолжая растирать Берту ноги.
Берт не стал уточнять: какой именно, как называется? Теперь он уже знал, что в подобных ситуациях мелочи не имеют никакого значения. И не надо ими озадачиваться.

***

Мир складывается из мелочей – это истина.
В обычное время каждая мелочь имеет свое значение и свой резонанс. Но когда наступают мгновения важных решений, когда мир подвисает на тонкой нити – мелочи неважны. Они совершенно бессмысленны. Как горстка выброшенных фишек. Тем более, что им, фишкам, все равно, где валяться – в снегу даже лучше.

А, может, я неправ... Наверняка, неправ. Надо будет все переписать... Потом.

***

– Мне кажется, я слышу лай собаки, – Берт завертел головой, пытаясь лучше расслышать звуки.
– Да, похоже, у нас будут еще гости. Это хорошо. Извините, я покину Вас.
Эндрю надел полушубок и поспешил во двор.
Берт огляделся. Внутреннее убранство отеля оказалось скромным, но одновременно изысканным и утонченным. В гостиной удобные диваны и множество кресел, мягкое приятное освещение, раскидистый камин.
Берт с трудом приподнялся и заковылял к выходу – посмотреть, кто пришел. В этот момент в комнату ввалилась целая толпа, еле держащихся на ногах людей. Двое мужчин внесли тело девушки. Вбежал огромный пес. Мальчуган и маленькая девочка с радостным криком «Ура! Здесь есть камин!» метнулись к огню, едва не сбив Берта с ног.

– Что Вы стоите?! Помогите уложить на диван! – закричал на Берта здоровяк с карабином за спиной, едва удерживающий с другим мужчиной бесчувственное тело девушки с побелевшим лицом.
Последними в комнату вошла еще одна пара, мужчина и женщина средних лет, которые тут же обессилено опустились прямо на пол. Наконец, появился и Эндрю, затворяя за собой дверь.
Берт помог уложить принесенную девушку на диван.
– Жива? – поинтересовался он у вошедших, с тревогой взирая на ее, казалось, обледенелое лицо.
– Не спрашивайте глупости! – проревел мужчина постарше с пухлыми чертами лица. – Бренди есть?! Срочно разотрите ей щеки и руки! И, если удастся, влейте пару глотков в рот! Только осторожно!

***

Мелочи-мелочи. Опустим их в камин, как вязанку дров, чтобы поддать жару. От этого больше будет пользы.
А то!

***

Дрова в камине загадочно потрескивали. Огромная псина лежала подле, периодически стреляя вокруг смущенным и полным ему одному понятными надеждами взглядом. Дети играли на ковре в домино. Арест отставил в сторону почищенный карабин и хлебнул кофе из маленькой чашечки. Господин Ханна, сейчас грустный, следил за работой своего товарища.
– Похоже, Вы влюблены в свою игрушку? – обратился он к здоровяку. – Так странно и нежно с ней обращаетесь.
Арест не рассердился на вопрос.
– До сих пор это была единственная вещь, которая меня не предала. И как я могу отплатить ей неверностью?
– Но, ведь, это инструмент убийства. Это Вас не смущает?

– Инструмент убийства, говорите? – Арест взял в руки вилку. – Убить при желании можно даже этим. Кроме того, убить можно, например, словом. Давайте тогда и слово отнесем к инструментам убийства. Кажется, Вы говорили, что Вы писатель? Скольких людей Вы убили своим словом?
Господин Ханна погрустнел еще больше:
– Наверное, очень много. Я, знаете ли, весьма резок и бесцеремонен на слово.
– Для меня это уже не откровение, – ответил Арест и еще раз взял в руки свое ружье, нежно его поглаживая.

В гостиную вернулся хозяин отеля, назвавшийся Эндрю.
– Девушка пришла в себя, – сообщил он. – Да, забыл спросить, кто из Вас подобрал ее в лесу?
Арест опять отставил карабин и съязвил:
– Какая разница? Вы собрались писать статью в газету под названием «Героический мальчик спас тонущего в канализации щенка»?
– Ясно, – невозмутимо заключил молодой хозяин отеля, – а то я кое-что пропустил... Нет, никаких статей я, конечно же, писать не буду.
Эндрю едва заметно улыбнулся (явно признав уместность и незлобность шутки), подошел к столу и, как могло показаться, несколько смущаясь, выставил бутылку шампанского.

– Ого! Откуда в этом отеле такие дорогие напитки? – в крайнем удивлении прошептал своему другу господин Хана. – Редкий коллекционный сорт!
– Вообще-то, у нас не принято злоупотреблять разным таким, – продолжил хозяин, – но сегодня... Новый Год, во-первых.
– Как, Новый Год? – подала слабый голос женщина – мать маленькой девочки – все это время кутающаяся в толстый плед. – Неужели, мы так долго блуждали по лесу?
– Я имел в виду не светский праздник, а исключительно астрономический Новый Год, – ответил Эндрю. – Он именно сегодня. Во-вторых, еще и мой День Рождения. Правда, сам я не знаю, когда родился. Но все считают, что именно в этот день. Так что не откажите.

Хозяин разлил пенящийся и источающий праздничный аромат напиток по фужерам и величественным жестом пригласил всех к столу.
Первым подошел Берт:
– Поздравляю Вас! Очень хотел бы что-нибудь подарить. Но, похоже, у меня это не получиться.
– Вы сейчас не поймете меня, – ответил именинник, – но и Вы, и все здесь собравшиеся подарили мне уже очень многое. Правда, еще далеко не все, что могли бы. Но об этом не сейчас.

Подошел отец мальчугана, взял фужер и обратился к хозяину:
– Мне кажется, сейчас не уместно провозглашать какие-либо тосты. Мы все тут пережили достаточно страшных мгновений. Но... не могу объяснить почему... с Вашим присутствием действительно приходит ощущение праздника. Новый Год ли, Ваш День Рождения – простите, мне все равно. Но я с готовностью принимаю Ваше приглашение выпить шампанского. Пусть будет праздник!
– Пусть будет праздник! – проревел Арест подхватывая фужер.
– Пусть будет праздник! – вторил господин Ханна, к которому вновь стала возвращаться веселость.


Часть II. После.

Лиза всегда верила в чудеса.
Ложась спать, она ставила рядом пустую шкатулку в надежде, что на утро в ней обнаружится то, о чем мечтает. Выглядывая в окно, непременно ожидала увидеть прекрасного принца или ... на худой конец старого волшебника в колпаке. Сказкам она верила больше, чем прочим книгам.
Только реальность всячески старалась разочаровать ее. На самом деле ничего волшебного никогда с ней не происходило. И шкатулка у кровати так и оставалось пустой. Лизу это нисколько не смущало. Она согласна была ждать чуда вечность. И это делало ее крайне непрактичной в жизни. Вела она себя не всегда адекватно. Друзей у нее было мало. Устроить жизнь не получалось.

Единственный, кто всецело ее понимал и был готов делить с ней любую участь – огромный дог по кличке Дик. Как и его хозяйка Дик был крайне неприспособленным к жизни псом. Окажись он на улице (Боже упаси!), он не протянул бы сам и трех дней. При этом хозяйку он любил на столько, что при всей своей добродушности был готов сразиться за нее с сворой диких псов или ватагой двуногих хулиганов. Это его свойство часто приводило Лизу к неприятностям. На нее (вернее, ее Дика) постоянно жаловались, и даже доходило дело до судебных исков. В итоге Лиза уже мечтала не о принце за окном, а о том, чтобы съехать куда-нибудь из людного города, где они с Диком никому не мешали бы.

Но это все мечты, мечты. А реальность такая, какая есть.
И ничего в ней не меняется.

***

Лиза проснулась от боли.
Болела голова, болели руки и ноги, ломило все тело. В незнакомой ей комнате было темно. Лишь из окна лилось голубое сияние луны. Там падали большие снежные хлопья и сверкали на небе звезды.
Лиза попыталась кого-нибудь позвать потрескавшимися губами, но ей не удалось издать не звука. Тем не менее, огромный пес тут же оказался