Весь мир в кармане пиджака

вторая половина дня у меня была абсолютно свободна. Я переоделся в более свободную, легкую одежду и снова отправился исследовать город. Светило яркое, теплое солнышко и, несмотря на то, что в небе уже отчетливо проглядывала осенняя бездонность, горожане ходили в футболках и джинсах. Трудно было поверить, что в Москве уже выпал снег. Это отвлекло меня, я почувствовал прилив жизненных сил и пустился в путь по лабиринтам улиц.

Я бродил по Кобургу и, меня грела приятная мысль о том, что возможно, я скоро стану жителем одного из этих домов. В руке у меня была зажата черствая булочка, в разрезанной пасти которой смешно болталась длинная кобургская колбаска. Купив этот хот-дог на рыночной, я дожевал его на площади перед величественным фасадом дворца Эренбург. После чего вдоволь насмотревшись на неоготику, я повернулся к ней спиной и через парк направился к холму, надеясь в этот раз успешно покорить Фестунгсберг и посмотреть-таки крепость изнутри. Наученный горьким опытом, я в этот раз обогнул его с нужной стороны и без труда попал внутрь Фесте. Там я проделал все, что полагается совершать туристу в средневековом замке. С высоты одной из башен я оглядел живописные окрестности, затем спустился в подвалы и казематы, зашел в музей и, так увлекся коллекцией картин, гравюр и рыцарских доспехов, что проторчал там несколько часов. Удивительно, что я почти ни разу не вспомнил о небольшом ресторанчике, устроенном прямо здесь, в крепости.

Зато когда я выбрался наружу, оказалось, что уже вечереет. Красное солнце закатилось за горизонт и становилось свежо. Я поспешил в отель. И, хотя большую часть этого дня я провел как беззаботный турист, возвращаясь в гостиницу, я понял, что чувствую волнение и ответственность за репутацию будущего горожанина.

На следующий день Михаил Соломонович доставил меня к дому дяди Гриши на своем личном „пассате“. По дороге мы обсуждали немецкий автопром и сошлись во мнении, что даже „не очень молодые машины“ отлично служат, при условии, что владельцы ездят на них аккуратно и пользуются качественным немецким сервисом. Между тем, весь путь от рыночной площади до дома, занял у нас едва ли больше пяти минут. Но, несмотря на это, сам маршрут запомнился мне плохо, я все время отвлекался на мох, свежие ростки которого пробивались в углу лобового стекла. Поэтому, когда в конце поездки, автомобиль начал забираться вверх, я было решил, что дом дяди Гриши располагался на склоне все того же неприступного холма Фесте, однако выйдя из машины, я увидел крепостные башни совсем в другой стороне. Фестунгсберг, конечно, не единственная возвышенность в Кобурге.

Я начал оглядываться. Вверх и вниз от меня холм был усеян игрушечными двухэтажными домиками, обрамленными ячейками садов и заборов. Среди них был и дом дяди Гриши, подобно своим братьям близнецам, он тоже утопал в зелени, скрывая свой беленый фасад за непроницаемой стеной живой изгороди.

– Вот ваш, – Михаил Соломонович кивнул на левые ворота сдвоенного гаража. – Правая, стало быть, ваших соседей.

Пока я крутил головой, пытаясь в абсолютной симметрии обоих домов найти несколько отличий, мой спутник звякнул связкой ключей и отворил чугунную калитку сада.

Зеленая лужайка без всяких клумб и цветов, бетонные стены и французское окно, так выглядел задний дворик дома.

– Со стороны парадного входа – длинная лестница, – пояснил адвокат. – Тяжело подъехать, да и подниматься тоже.

Я кивнул, принимая к сведению. Потом мы пересекли лужайку и вошли в дом. Внутри жилище ютилось вокруг винтовой лестницы, пронизывающей, подобно позвоночнику, все строение от подвала до чердака. На первом этаже располагалась гостиная, через которую мы попали внутрь, дальше был холл и главный вход, слева короткий коридор до кухни и туалет. На втором этаже имелись три больших комнаты: кабинет, спальня и библиотека, а также две маленьких: ванная с туалетом и закуток, использовавшийся в качестве кладовки. Чердак был пыльным, запущенным и в целом скучным, там лежали какие-то пыльные коробки. А, вот, разделенный на три части подвал, был более интересным местом. Одна комната была богатым складом ненужных вещей, среди которых виднелась даже парочка старых компьютерных корпусов. Казалось бы, для чего стоматологу вычислительная техника? Но тут я вспомнил про курсы по программированию. Другая комната явно использовалась как подсобное помещение. Тут был бойлер, две стиральных машины: рабочая и сломанная, гладильная доска и те из ящиков с коробками, которые почему-то не попали в первую комнату. Холодная металлическая дверь в последнее помещение подвала оказалась закрытой. Не один ключ из связки Михаила Соломоновича к ней не подошел.

– Где-нибудь в столе лежит, – прокомментировал это адвокат. – Очень аккуратный человек был ваш дядюшка и скромный в быту.

И, похоже, что так оно и было. В доме все вещи лежали на своих местах. Даже хлам в подвале, как я уже упоминал, был запакован в коробки и сложен стройными рядами. Обстановка во всех комнатах была аскетична и функциональна. Гостиная обращала на себя внимание отсутствием телевизора, вместо него на тумбочке в углу имелся небольшой радиоприемник. Изобилующая медицинскими справочниками и журналами библиотека, также содержала на своих полках множество томов художественных произведений, а несколько наивных брошюр в желтых бумажных обложках из серии „ЭВМ для чайников“, указывали на добросовестное отношение к компьютерным курсам. Отдавая должное прежнему владельцу, необходимо сказать, что позднее среди медицинских изданий обнаружились и труды самого дяди Гриши. Кабинет со своими книжными стеллажами, оказался логическим продолжением библиотеки, разве что вместо потертого кожаного дивана, у противоположной от входа стены стоял массивный письменный стол с лампой и древним компьютером – ровесником собратьев из подвала. Я рискнул включить агрегат и щелкнул тумблером. Системный блок зажужжал и по крошечному 14-и дюймовому монитору неторопливо побежали строчки команд автозапуска DOSа, а еще через некоторое время начал загружаться «Doors 3.11 для командной работы». Было видно, что компьютером не пользовались десятилетиями, поэтому я бросил его и продолжил осматривать помещения. Почему-то в спальне, на столике у окна обнаружился архаичный докторский саквояж со всевозможными медицинскими инструментами, больше подходящими, на мой непрофессиональный взгляд, терапевту или хирургу, чем стоматологу. Впрочем, это могло быть удивительным, если не знать о ветеринарных курсах. Кровать была узкой, металлической и скрипучей. Скромный платяной шкаф. Ванная и оба туалета были чисты и опрятны.

Больше ничего интересного я не обнаружил. У меня сложилось впечатление, что в целом нетребовательный к обстановке обитатель этого жилища предпочитал не раздражающие глаз коричневые, бежевые или светло-зеленые тона. Или возможно, он просто не обращал на них внимание.

Уже вечером, перед самым уходом, в библиотеке нашелся старый альбом с фотографиями, на некоторых из них, я с трудом узнал дядю. Свежих карточек в альбоме не было. В результате, покидая дом, я так и не понял, чем, кроме стоматологии, жил этот человек, о чем думал и, главное, почему именно мне, он оставил свое наследство.

Ночью со вторника на среду меня ждал поздний рейс в Москву, поэтому следующим днем я уезжал обратно в Мюнхен. Нет, не вижу никакого смысла подробно рассказывать о скучной дороге обратно. Как и любое прощание, это всегда грустная история. Кроме того, по традиции я опять не увидел самого Мюнхена. Зато необходимо упомянуть, что через полгода, в конце весны, все формальности были улажены, и я вступил в наследство, обретя свою собственность в Германии.

На этом рассказ о странной жизни и трагической смерти потерянного дяди, следовало бы закончить, однако, я не могу этого сделать, поскольку все, о чем я писал выше, является всего лишь необязательным вступлением к основной теме моей истории. Более того, этот не в меру затянувшийся пролог, был необходим только для того, чтобы подчеркнуть невероятность последовавших за ним событий. Поэтому переходя к содержательной части повествования, я постараюсь излагать факты предельно кратко и точно.

Итак, в начале лета я вернулся в Германию, намереваясь провести там отпуск и обжить, теперь уже свой собственный, дом.

В Кобурге все было замечательно. Отличная погода, лето и солнце. В моей душе царят спокойствие и ощущение свободы, чувства которые в России заменяются постоянными тревогами и опасениями.

Я забил старенький холодильник едой и принялся за уборку: в меру своей лени стер пыль в комнатах и, по возможности, убрал дядины вещи в коробки. Потом мне это надоело, и я отправился в букинистический рай библиотеки и кабинета.

В итоге я добрался до компьютера и включил его. Оказалось, что за пятнадцать лет, с момента первоначальной его установки в середине 1994 года, в нем не было создано ни одного нового файла. Похоже, что им вообще ни разу не пользовались. Хорошо сохранившийся музейный экспонат.

В течение дня я несколько раз выходил на улицу и пару раз видел соседей, они улыбались, но глядели настороженно, не понимая, что можно ожидать от очередного выходца из России. В общем, я прекрасно провел в доме день, но на ночь ушел спать в гостиницу. Уж слишком неуютно я чувствовал себя в пустовавшем жилище покойника.

Следующим утром я вернулся обратно и продолжил наводить в доме порядок. И все было бы хорошо, но около полудня мою работу на кухне прервал незнакомый звук. Это был негромкий, но настойчивый зуммер электронной сигнализации. В поисках его источника, я прошелся по дому и спустился в подвал. Здесь тревожный звук был гораздо сильнее и исходил он от той самой железной двери без ключа.

Предчувствуя неведомые беды, я подошел ближе и, не смотря на то, что ключа от двери у меня по-прежнему не было, я, на всякий случай, потянул за ее холодную металлическую ручку. Дверь, вопреки моим ожиданиям, приоткрылась. Из образовавшейся щели потянуло холодом, а звук сигнализации значительно усилился.

Делать было нечего, теперь это была целиком моя проблема. Поэтому я отворил дверь полностью. Внутри, вероятно сработав от датчика движения, автоматически зажегся свет, и я оказался стоящим на пороге… крохотного вычислительного центра.

Вначале я не мог поверить, что здесь в Кобурге, в доме бывшего дантиста, передо мной находится типичное серверное оборудование: две полноразмерные 19-и дюймовые стойки, шкаф промышленной системы охлаждения и блок резервного питания.

„Шпионаж, спецслужбы, хакеры? Что все это может означать?“

Тем не менее, я вошел внутрь, и кое-как собравшись с мыслями, начал разглядывать компьютерную технику.

Чем бы все эти устройства ни занимались, они делали это очень усердно, поскольку большинство их индикаторов весьма интенсивно перемигивалось. Правда среди деловито-рабочих зеленых огоньков, во множестве встречались тревожные оранжевые, а то и опасные красные индикаторы. Похоже, что довольно большое количество работающих в подвале систем, находилось на грани сбоя или уже полностью вышло из строя. Эти-то поломанные